Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина - Рул Стеркс

В «Великом учении» подчеркивается: чтобы заниматься внешними делами, нужно быть готовым обратиться вовнутрь, сосредоточиться на своей душе: мир с самим собой позволяет наладить хорошие взаимоотношения в семье, а мир с семьей ведет к миру с государством. Мэн-цзы облекает сходное представление в форму распространенной триады: «Поднебесная, владение, семья». Он поясняет: «Основа Поднебесной коренится во владениях, основы владений коренятся в семьях, а основы семей — в нас самих» («Мэн-цзы», 4.5). Личность и государство взаимно влияют друг на друга: государство воздействует на семью, семья воздействует на индивида, а потом все идет в обратном порядке — от индивида к семье и далее к государству (это немного напоминает русскую матрешку). Суть, однако, в том, что нравственный человек может существовать только в контексте семьи и государства.

«Великое учение» также призывает изучать и понимать принципы, стоящие за мировыми явлениями. Значение термина «постижение вещей» (гэ у) обстоятельно обсуждалось в неоконфуцианской среде. Некоторые трактовали его как наблюдение за природой, но это отнюдь не предполагало каких-либо научных экспериментов. Смысл, по-видимому, заключался в том, что самосовершенствование требует всматриваться в мир вокруг и постигать то, что лежит за пределами отдельной личности. Беря время от времени паузу, нужно пытаться понять, почему что-то устроено так, как оно устроено; подобная методика позволит должным образом реагировать на происходящее. Для Чжу Си это означало неустанную учебу, нацеленную на постижение того, что он называл «принципом» (ли), который связывает все вещи воедино. Таким образом, рассмотренный текст служит своеобразной памяткой к учению Мэн-цзы о человеческом потенциале и объясняет, как применять врожденное нравственное знание на практике.

Общая тема, которая связывает вышеупомянутые тексты, преимущественно конфуцианские, в основном ясна: для того чтобы выделяться, нужно уметь приспосабливаться. Но вписаться в коллектив вовсе не означает стать безликим, подстроиться, слепо подчиниться, отказаться от любых признаков самости и независимости (хотя и такое, конечно, бывает). Конформизм оказывается необходимым условием для того, чтобы застолбить за собой место в обществе и стать авторитетным и уважаемым индивидом. Конфуцианский благородный муж становится начальником, потому что он впитал добродетели и освоил ритуалы и роли, подобающие его общественному положению. Он делается личностью благодаря другим, а не вопреки им. Как художник, чью оригинальность можно оценить, лишь сравнив его искусство с работами других мастеров, конфуцианский благородный муж выходит в первые ряды, потому что ему удается приспособить себя к «движению вверх» и освоиться в наличных социальных структурах. Для него (а в редких случаях — и для нее) вопрос состоит не в том, «принадлежат ли он или она к этому обществу», а скорее в том, «как проявить себя, не выбиваясь из общего ряда и оставаясь в гармонии со своим окружением».

Базовым ориентиром здесь выступает модель семьи. Домашние отношения, воздвигнутые на безусловной иерархии, строго соблюдаемых традициях и беспрекословно выполняемых обязанностях, превращаются в лабораторию, в которой растолковываются и заучиваются социальные роли. Опыт отцовства в отношении собственных детей очень полезен, когда приходится становиться отцом народу. Сыновняя почтительность к старшим позволяет ожидать лояльности от других. По убеждению конфуцианцев, знать свое место в обществе выгодно. Не ощущая своего положения и положения других людей, невозможно переходить от первого ко второму и обратно. Но каковы же те ритуалы, правила, принципы и законы, которые предопределяют человеческое поведение? Как они работают, кем они вводятся и почему их нужно соблюдать? Об этом разговор пойдет в следующей главе.

Глава 5

Ритуальное поведение

Вэйский Лин-гун спросил Кун-цзы о военных делах.

Кун-цзы ответил:

— Мне приходилось слышать о делах, связанных с жертвенной утварью, но я не изучал военных дел.

На следующий день Кун-цзы [с учениками] уехал из Вэй («Лунь юй», 15.1).

Странствуя из царства в царство, Конфуций предпочитал обсуждать ритуалы, а не военное дело. В духовном кипении эпохи Сражающихся царств конфуцианцы не желали соглашаться с тем, что судьбу мира вершит боевой топор. По их мнению, развитию человеческих взаимоотношений наиболее благоприятствует та среда, которая охраняется и регламентируется ритуалами, церемониями и традициями. Как и обычно, Конфуций утверждал, что в этом плане он не придумал ничего нового («я передаю, а не создаю»): настоящий расцвет ритуальной жизни приходился на золотой век Чжоу. Собственную миссию мыслитель видел в том, чтобы вдохнуть в ритуалы новую жизнь, усовершенствовать их, приспосабливая к запросам своего времени. Это, по его мнению, помогло бы привнести порядок и согласие в социум, страдающий от хаоса и смуты. По легендам, очарованность образцовым поведением самого Учителя распространялась на окружающих подобно аромату духов. Так, одно из преданий сообщает, что после его трехлетней службы в родном царстве Лу все мужчины ходили только по правой стороне улицы, а женщины — исключительно по левой и никто не присваивал себе вещи, оброненные другими («Люйши чуньцю», 16/5.3).

В старом Китае ритуалы практиковались на каждом шагу, но их бытование оставляет множество вопросов. Почему молодой человек должен отвечать на вопрос старшего лишь после признания собственного невежества («я не гожусь для того, чтобы ответить вам, но…», «это большая честь, что вы меня спросили, но…»)? Почему, посещая дом, где соблюдают траур или где родители хозяина больны, нельзя даже улыбнуться? Почему после завершения разговора не подобает поворачиваться к собеседнику спиной? Почему нельзя отказаться от подарка, который дарит старший, даже если подарок никчемный? Наконец, почему вообще нужно соблюдать ритуалы?

Самым ценным в соблюдении ритуалов в глазах Конфуция было то, что они порождают гармонию («Лунь юй», 1.12). Его последователи, прежде всего Сюнь-цзы, тоже рассматривали порядок как самую заветную цель; добиваясь ее, человеческое поведение надо приводить в соответствие с установленными строгими правилами. Обряды необходимы не только для того, чтобы регулировать повседневную жизнь, но и для упрочения власти государства и его правителей. Образцовые владыки прошлого ревностно следовали ритуально-церемониальному диктату, и после них ни один уважающий себя государь не может управлять людьми или заслужить благословение Неба и духов, пренебрегая установленными ритуальными нормами. Искусному правителю необходима некоторая толика рукотворного достоинства, поддерживаемого государственными символами, официальным языком и историческими традициями (государственный флаг нужен президентам и премьер-министрам больше, чем они сами нужны флагу). Ритуал сглаживает углы: он делает с властвующими то же самое, что купание делает с жарой («Цзо чжуань», «Правитель Сян», 31). Когда в 206 г. до н. э. крестьяне — основатели династии Хань заняли трон после краткого правления Цинь Шихуанди и его хилого наследника, придворные теоретики незамедлительно посоветовали новому императору Гаоцзу, царствовавшему в 202–195 гг. до н. э., разработать новый свод формальных установлений и церемоний, регулирующих поведение при дворе. Как сказал ученый Лу Цзя (ок. 228 — ок. 140 гг. до н. э.), можно завоевать мир,