Ушедший в бездну - Елена Величка

— Нам нужны две комнаты, — сказал ювелир. — Туда вы подадите завтрак на три персоны. С нами около тридцати человек. Есть они будут здесь, за общим столом.

— Господа желают остаться до утра или только переждать дождь? — Корчмарь говорил по-немецки не лучше своего итальянского гостя.

— Грозовой дождь не бывает затяжным, — сказал Ферраре вошедший вслед за Конрадом Дингер. — Я бы не стал терять время. С такими спутниками, как наши, лучше ехать быстрее. В дороге они не опасны, а здесь перепьются и неизвестно, что натворят. Перекусить, конечно, надо, да и лошадям нужна передышка, но оставаться здесь до утра — безумие.

— Решать, когда мы выедем, будет господин Светелко, — возразил Феррара. — Он знает дорогу, я нет. Возможно, если мы поторопимся, то уже сегодня к вечеру будем в Праге.

— Нет, ваша милость, — вмешался корчмарь, — до Праги отсюда далеко, а дождь большая помеха в пути.

Феррара не ответил, услышав, как Конрад тихо сказал Дингеру:

— Что-то я так и не увидел Лендерта. Куда он подевался?

— Лендерт?! — удивился Дингер. — Разве вашей светлости неизвестно, что его давно уже нет с нами? С того самого дня, как мы прибыли в Хелльштайн, никто из наших его не видел.

— Как же так? — Конрад растерянно оглянулся на Феррару. — Мне говорили, что Лендерт живёт в доме для слуг. Марженка видела его там!

Дингер сделал вид, что не замечает укоризненного взгляда итальянца.

— Не знаю, ваша светлость. Возможно, хорошенькой девушке он и показывался, но на мою старую физиономию смотреть не желал. Хотелось бы мне сказать вам что-нибудь утешительное, да совесть не позволяет лгать, уж простите.

— Быть может, человек, о котором ваша светлость изволит беспокоиться, немного опередил нас в пути? — осторожно предположил Феррара. — Наш друг пан Мирослав мог взять его с собой в Прагу.

— Моего слугу?!

— Почему бы и нет? Зная, как Лендерт предан вашей светлости, пан Мирослав, очевидно, хотел, чтобы он помог приготовить и обставить для вас покои, ведь кому как не любимому слуге знать вкусы своего господина?

Феррара чувствовал, что не убедил мальчика, но в этот момент в корчму вошли Светелко и Ян, а с ними несколько слуг, среди которых был избитый наёмник. Конрад отступил к стене, с тревогой следя за ним. Правая рука наёмника была перевязана грязной окровавленной тряпкой. Он сел за стол, тяжело опёрся на него локтем и вперил мрачный взгляд в стоящих у стойки людей. Феррара что-то произнёс довольно жёстким тоном. Наёмник нехотя встал и вышел.

— Чёртовы нехристи! — пробормотал Дингер, с презрением глядя ему в спину.

— Нехристи? — удивлённо переспросил Конрад.

— Конечно! Болтают по-турецки.

— Откуда ты знаешь, что именно по-турецки?

— Как откуда, ваша светлость? Уж турок-то я на своём веку повидал немало, и повоевать с ними довелось.

Конрад несмело тронул Дингера за руку.

— Не уходи от меня, я за тебя боюсь…

— За меня, ваша светлость? С чего бы это?

— Он убьёт тебя.

— Как бы не так! — Дингер потрепал своего маленького господина по голове. Конрад молча стерпел эту фамильярность. Старый солдат был теперь единственным близким ему человеком.

— Покажи мне кинжал — тот, который ты у него отнял.

Дингер вынул из зажима на поясе свой трофей.

— Дай мне! — Конрад отобрал у австрийца кинжал с причудливым узором на рукояти.

— Зачем он вам, ваша светлость?

— Какая тебе разница? Будет моим.

Кроме Феррары и его спутников, в корчме были и другие постояльцы, поэтому господам пришлось удовольствоваться одной свободной комнатой, где им накрыли завтрак. К удивлению Феррары и Светелко, Конрад потребовал, чтобы Дингер сел за стол вместе с ним, а значит и с ними тоже, поскольку отделиться от своевольного мальчишки у них не было возможности. Светелко попытался воспротивиться этому безобразию, но Феррара, который успел достаточно близко познакомиться с маленьким Норденфельдом, шепнул пажу Мирослава:

— Сударь, если вам дорог душевный покой, ни в коем случае не вмешивайтесь.

Наглый Дингер не испытывал ни малейшей неловкости в обществе благородных господ. Он с большим аппетитом отведал всего, что стояло на столе, и отпустил несколько ехидных замечаний по поводу местной кухни, которые не рассмешили никого, кроме Конрада.

Оплачивать пирушку пришлось Ферраре и Светелко, так как их младшему спутнику платить было нечем. Где его деньги, Дингер не знал, а наследнику барона Норденфельда заботиться о подобных вещах не приходило в голову.

Но главный сюрприз ожидал ювелира и пажа впереди.

Во время завтрака Конрад как бы невзначай спросил об избитом наёмнике: правда ли, что этот человек — иноверец.

— Нет, ваша светлость, — сказал Феррара. — Родился он где-то на Босфоре, но давно уже принял христианство и жил в Голландии до тех пор, пока не нанялся ко мне. Теперь ему приходится много путешествовать.

— Меня удивило, что ваши люди не захотели помочь этому бедняге, когда Дингер и Ханзель напали на него. Избиение чужого слуги оскорбительно для его господина. Я прошу у вас прощения, сударь.

Феррара улыбнулся.

— Благодарю, ваша светлость, но не стоит беспокоиться о таких мелочах. Мои люди — всего лишь наёмники, которым я плачу за то, чтобы они охраняли меня в дороге. Я им не хозяин, и их жизни мне не принадлежат. К тому же мне показалось, что это Хасан напал на вашего форейтора и получил по заслугам.

— Его имя Хасан?

— Да, ваша светлость, так его звали до крещения. Он и сейчас предпочитает своё прежнее имя новому, христианскому.

— Он совсем не понимает по-немецки?

— Прекрасно понимает, — усмехнулся Светелко. — Особенно при виде оружия.

— Хасан не знает ни одного языка, за исключением своего родного, на котором, к счастью, я говорю свободно, — пояснил Феррара. — В Голландии он кое-как научился объясняться с людьми низкого происхождения, но, разумеется, его речь и манеры не для дворцов.

Интерес Конрада к наёмнику иссяк, по крайней мере, так решили Феррара и Светелко. Дингер, правда, заподозрил неладное и насторожился: такое назойливое любопытство было несвойственно младшему сыну барона Герхарда.