Ушедший в бездну - Елена Величка

— Конечно, я вижу слуг вашей светлости, и Лендерта тоже. Живы они и здоровы. В доме, конечно, тесновато — там же ещё и слуги господина Феррары. Спят все в общей комнате, на сене, но кормят их хорошо — наш пан и о своих людях заботится, и чужих не обижает. Если ваша светлость желает что-нибудь передать Лендерту, я непременно передам — мне скоро нести туда обед.

— Скажи, что со мной всё в порядке. Скоро мы увидимся.

Конрад успокоился и повеселел. Его страхи оказались напрасными — ни с Лендертом, ни с другими его слугами не случилось ничего плохого. Мирослав ждал своих гостей в Праге. Это означало, что в Хелльштайне их уже не будут задерживать.

Кот не помещался на коленях Конрада, лапы и хвост свешивались, как края мехового коврика.

— Он любит, когда его гладят. — Марженка провела ладонью по спинке кота, и он громко замурлыкал.

Конрад смотрел на её руку, маленькую и белую, почти как его собственная. Он впервые разговаривал с такой молоденькой женщиной, но чувствовал себя с ней очень уютно, словно знал её давным-давно. Ему хотелось поцеловать её, но он не решался: вдруг она обидится?

Она поцеловала его сама, ласково, как малыша. От неожиданности он отпрянул, изумлённо глядя на неё. Марженка испугалась:

— Ой, простите, ваша светлость, я не смогла удержаться. У вас такие нежные щёчки!

Конрад рассмеялся, обнял её и зажмурился от удовольствия: как хорошо! Его кормилица — единственная женщина, от которой он мог бы получить какое-то представление о материнской ласке и заботе, была грубовата и не слишком умна. Он не любил её. Жаль, что Марженка не жила в Норденфельде…

Они поиграли с котом, рассмотрели все безделушки в комнате, потом поднялись на башню. Марженка тихонько запела и закружилась. Конрад не сводил с неё глаз. Ей было и забавно и лестно.

Она протянула ему руку.

— Потанцуйте со мной, ваша светлость!

Он улыбнулся и сел на скамью.

— Нет, не хочу. Лучше ты потанцуй и спой что-нибудь ещё.

Марженка спела весёлую крестьянскую песенку о любви. Мальчик внимательно слушал. Понимал ли он то, о чём она пела по-чешски?

Вскоре за Марженкой пришёл мажордом: надо было нести обед слугам.

— Она вернётся к вам, ваша светлость, как только справится со своими обязанностями, — пообещал он. — А вас ждёт господин Феррара.

Ювелир сидел за накрытым столом спиной к лестнице и читал странную, по виду очень старинную книгу. Подходя к столу, Конрад мельком глянул через плечо итальянца и увидел ровные, написанные крупным почерком строки. Рукопись? Феррара закрыл её и положил рядом с собой. Чёрный переплёт был пуст — ни надписи, ни виньетки, ни рисунка. Наверное, так выглядели волшебные книги ведьм, о которых Конрад слышал от Лендерта — любителя рассказывать всякие страшные истории. Но неужели можно вот так открыто, на виду у всех читать колдовскую книгу?!

Феррара блеснул ослепительной улыбкой.

— Какое счастье, что вы, ваша светлость, приняли моё приглашение! Я только что перебирал свои дорожные вещи и нашёл интересные записи, сделанные мной два года назад в Амстердаме. Я приобрёл тогда на аукционе несколько особенных изделий. Одно из них — вот это.

Он снял с пальца и протянул Конраду кольцо из белого металла, больше похожего на сталь, чем на серебро. В тяжёлую оправу был вставлен чёрный кристалл в форме призмы. Камень, будто созданный из тьмы, лёг в ладонь Конрада, и мир изменился, отразив, как зеркало, незаметные прежде тени.

— Морион, — сказал Феррара. — Видите, ваша светлость, кристалл едва обработан, а значит, сохранил все свои свойства.

— И какие это свойства? — Конрад рассматривал кольцо, страстно желая, но стесняясь примерить его. Оно было слишком велико.

— Морион — камень счастья, — не задумываясь ответил Феррара. — Он связывает любящие сердца, разлучённые смертью. Его носят в память об умершем.

"Значит, и я могу его носить", — подумал Конрад. Эта фраза едва не сорвалась у него с языка, но он сдержался, не произнёс её вслух. Ему вдруг захотелось украсть кольцо. Желание обладать чёрным камнем было настолько сильным, что у Конрада мелькнула мысль об убийстве. Послезавтра в дороге… Слуг у итальянца, видимо, немного. Перебить их не составит труда. Но согласятся ли на это Лендерт и Дингер?

Взглянув на Феррару, Конрад устыдился своих мыслей. Чудаковатый ювелир не заслуживал такой неблагодарности.

Конрад вернул кольцо и без аппетита принялся за еду. Он ещё не успел проголодаться после завтрака. А "чудаковатый ювелир" взял стоявшую в центре стола бутыль, откупорил её и наполнил два кубка густым красным вином.

— Выполняю своё обещание, ваша светлость.

Конрада охватило любопытство. Он попытался рассмотреть лежащий на дне бутыли камень.

— Как интересно! Значит, это не шутка?

Итальянец притворно обиделся.

— Что вы, ваша светлость! Я и не думал шутить! Здесь самый настоящий агат, и он будет вашим, когда бутыль опустеет.

Как и предполагал Феррара, мальчик обрадовался, не заподозрив подвоха. Доверчивые создания — дети. Обманывать их грех. Феррара и не обманывал. Перед обедом он выбрал в своей коллекции необработанных камней красивый коричневый с белыми прожилками агат и бросил его в прекрасное виноградное вино трёхлетней выдержки. Камень он и вправду собирался подарить Конраду, надеясь, что на сей раз маленький лжец будет откровеннее. Хорошее вино располагает к доверительной беседе, а узнать Ферраре хотелось многое. Его живо интересовала странная дружба между владельцем Хелльштайна и наследником Норденфельда, о которой, судя по всему, отец Конрада не подозревал.

Феррара был намного богаче, чем думали те, кто знал его близко. Своё немалое состояние он нажил не только на драгоценных камнях, но и на чужих тайнах, любая из которых могла стоить ему жизни. Он любил риск и не боялся смерти, но сейчас она стояла рядом с ним. Красивый мальчик смотрел на него ясными глазами и фантазировал о том, как убьёт и ограбит его, а затем вернётся домой и привезёт своему отцу невиданные сокровища. Быть может, тогда Герхард смягчится…

Духи-защитники дремали. Раздумья и сомнения Конрада не воспринимались их примитивным сознанием. Лишь мысленный приказ, отданный твёрдо, без малейших колебаний, мог послужить для них сигналом к нападению. Но Феррара уже ощутил их присутствие: сначала как беспокойство, необъяснимую тревогу, затем как угрозу. Источником её было что-то, чего он не мог уловить, хотя чувствовал, что это связано с мальчиком.