Жена моего любовника - Ирина Ульянина

— Каковы будут наши дальнейшие действия, Катрин Денев? Может, пустимся в пьянство окаянное, предадимся разврату?

— Не вижу причин, чтобы не пуститься!

Я взмахнула руками над головой, как балерина, и закружилась — пышные воланы на рукавах побуждали к небытовой пластике.

«Наливаться» мы начали на складе забытых вещей — Никита водрузил на крышку рояля ведерко со льдом, из которого торчало серебристое горлышко открытого шампанского. Я потягивала газированное вино из фужера на тонкой ножке и с воодушевлением наигрывала регтайм Скотта Джоплина. Синев весь в синем качался на тренажере. Пижама скрывала его мускулы, но без того было не трудно догадаться, что до Серого Волка врачу далековато.

С легких напитков мы вскоре перешли на коньяк, который закусывали маслинами, фаршированными оливками и консервированным мясом крабов. Пикник организовали на зеленом поле для гольфа — я расстелила посреди кровати белую скатерть, и по краям осталось предостаточно места, чтобы вкушать гастрономическое наслаждение лежа.

— Дай Бог здоровья Волкову за столь радушный прием! — Никита поднял хрустальную стопочку, похожую на наперсток.

— Да, дай ему Бог здоровья и счастья в личной жизни со мной, — уточнила я, смакуя коньяк и сложившееся полное взаимопонимание.

Но вскоре Синев мне наскучил, захотелось расширить круг общения, потому схватилась за телефон. Поочередно поговорила с мамой, папой и Ксенией, пообещав, что приеду к вечеру, пусть ждут меня дома. Артем и Азиз от беседы уклонились, поскольку красноречием не блистали. Далее я набрала номер некогда кормившего меня агентства «Новодом». Как ни странно, Лидия в тот прекрасный день манкировала риелторскими обязанностями, наш коллега Боря Хрупов сообщил, что она взяла отгул.

— Сама-то когда думаешь приступить к работе? — поинтересовался Борис по прозвищу Барбарис.

Кстати, он знал про свое погоняло и ничуть не обижался. Я не стала грузить его подробностями своих проблем, ответила: «Как масть пойдет». И позвонила домой Лидке. Трубку сняла ее мама Валентина Михайловна — большая мастерица по части шарлоток, коврижек и шанежек.

— Ах, Катя, у нас все так печально, — вздохнула она, — Лидочка сама не своя, плачет, тоскует… Не знаю, в состоянии ли она с кем-то разговаривать.

Гаевая оказалась в состоянии. Протянула разочарованно:

— А-а, это ты-ы…

— Всего-навсего я. Чего прогуливаешь, из-за чего тоскуешь?

Девушка некультурно шмыгнула носом и рассказала, что намедни имела неосторожность задать прямой вопрос начальнику: когда уж он созреет и окончательно сменит старую жену на новую, молодую и горячую? Негений Падлович, как выяснилось, совершенно не дозрел, напротив, заявил, что более продолжать служебный роман не собирается. Прискорбно, конечно, но этого и следовало ожидать. Старосветский помещичий набор — тапочки, диван и телевизор — подавляющему большинству женатиков дороже романтизма свежих чувств.

— Да и шел бы он лесом! А также полем, — заключила я, жестом показывая Никите, что пора наполнять рюмки. — Приезжай к нам, присоединяйся к нашему празднику жизни!

— Какой праздник, о чем ты говоришь? Я теперь вообще не представляю, как жить, где работать… — Подруга вновь шмыгнула носом, показывая, как она несчастна.

Синев насторожился:

— Катрин, кого это ты там зазываешь? Зачем?.. Она хоть симпатичная?

— Улетная!

— Кто улетная? — переспросила Гаевая.

— Да ты, кто еще?.. Короче, выезжай! Адрес тебе известен — высотка с зеленой башенкой, семнадцатая квартира.

— Погоди, а вас там много? — осторожничала Лидка. — Мне ведь надо привести себя в порядок…

— Себя в коня преобразить, — подколола я и заверила ее в расчете на уши интерна: — Сильно не старайся, особо прихорашиваться не для кого.

Через полчаса подружка исполнила «Маленькую ночную серенаду» на кнопке дверного звонка. И распахнула рот от изумления:

— Ничего себе крутизна! Так это чья квартира? Твоего… этого…

— Да, моего Сергея. Почти моя. — Алкоголь пробудил во мне страсть к преувеличениям.

К Лидии подскочил Синев, лоснившийся синим атласом. Помог девушке избавиться от тяжести простой турецкой дубленки:

— Позвольте за вами поухаживать. Нас не представили, меня зовут Никитой.

— Ее зовут Никитa! — хихикнула я, сместив ударение на «а». Сильно захмелела, следует заметить.

— Лидия, — засмущалась невеста без места, кокетливо стрельнув глазками. Похоже, эта глупышка была не прочь снова попасться в ласковые сети, так и нарывалась на романтическое приключение.

— О-у, какое редкое имя, — рассыпался бисером объект вожделения всех одиноких медсестер. — Мне нравится: Лидочка, Лидушка, Лидочек. За это надо выпить!

Большинство мужчин мыслят трюизмами — их послушать, любая данность служит не чем иным, как поводом для выпивки. И с фантазией насчет тостов у них слабовато — трех раз не понадобится, чтобы угадать. Естественно, Никита произнес: «За прекрасных дам!» Я окружила гостью великосветской заботой: чего изволите? Не откушаете ли коньячку? Ах, джин-тоника? Легко! Джин у нас четкий, мейд ин Грейт Британ. Тоник — «швеппс», другого не держим!.. Разумеется, Гаевой наш пикничок пришелся очень по душе, она моментально забыла о недавнем поражении на матримониальном фронте, активно завлекая будущего хирурга.

— Знаете, Никита, я ведь стихи сочиняю.

— Неужели? Обожаю стихи! Прочитайте, прошу вас. — Синев приоткрыл влажные губы, словно хотел ее заглотить. Или облобызать.

— Может, не стоит? — манерничала Лидия, опустив очи долу.

— Умоляю вас. — Он опустился на колено перед кроватью. Чисто испанский идальго!

— Ну что ж… Если вы просите, пожалуй, прочту последнее. — Она зарделась, но гордо вскинула подбородок:

Кругом меня вампиры,Сосут из меня кровь.Никто в любовь не верит,Лишь я верю в любовь!

Ну и лабуда! — поразилась я, и рифма-то до чего свеженькая: кровь — любовь. Никита притворился, что он в восторге. Предложил выпить за поэзию и Лидкин талант и налил разрумянившейся риелторше неразбавленной можжевеловой водки. Настроение подруги улучшилось настолько, что она заметила:

— Катька, а ты похорошела, по-моему, килограммов пять сбросила.

— Да, похудела. — Я втянула живот, насколько это было возможно, но он не желал прилипать к позвоночнику. И запела: — «Потому что нельзя, потому что нельзя-а-а, потому что нельзя быть на свете красивой такой!»

Компания поддержала старый хит группы «Белый орел» — сердце у всех пело, и мы подались к роялю, огласив волковские хоромы довольно слаженным трио. Сначала прошлись по шлягерам отечественной эстрады, потом переключились на романсы. «Не уходи, побудь со мною, пылает страсть в моей груди», — завела я. Никита пригласил Лидию на танец, кружил девушку в вальсе, подпевая мне без слов: «У-у-у». Но вскоре я осознала, что горланю в одиночку. Оглянулась — в комнате никого, только полузасохший кипарис едва заметно шевелил пожелтевшими ветками, реагируя на мой вокальный импульс. Вместо того чтобы полить благодарного слушателя, я отправилась на поиски отшельников и отщепенцев. Не долго искала: они обнаружились в зале, сладко целовались, раскинувшись на просторах бирюзового дивана. Недоделанный донжуан уже успел спустить пижамные штаны, а Лидочек-звоночек и вовсе лишилась кофточки и бюстгальтера, сверкала голыми титьками. Фу, какой срам!..