Хозяйка леса - Вера Федоровна Бабич

— Иван, ты — личность несознательная, всяк скажет. Мало мы вашего брата учим! Мало штрафуем за лесонарушения. Вот!

— Дядя Саша! — тихо, но строго сказала Анастасия Васильевна. — Прекратите, пожалуйста!

— А нам с ними детей не крестить! — не унимался лесник. — Полезли на заповедник и еще бранятся. Закатить бы им штрафу тысяч на сто, век бы помнили!

— Какой прыткий, а? — рассмеялся Куренков. — Почему ты не директор лесхоза? Строгость, усы подходящие…

Шутка мастера вызвала улыбку на хмурые лица рабочих. Анастасия Васильевна подошла к краю настила, над которым черными веревками повисли на стойках кабели электростанции.

— Товарищи! — прозвучал ее голос. — Оставим взаимные обиды. Не в них дело. Посмотрите на озеро.

Головы рабочих невольно повернулись в ту сторону, куда показывала лесничая. Озеро лежало тихое, как полная синяя чаша. Зеленое кольцо вокруг него было изуродовано вырубками. Только на том берегу, куда не успели добраться пилы, синела мощная стена зубчатого бора.

— Зеленое кольцо, товарищи, ни в коем случае нельзя было трогать. Лес предохранял озеро от обмеления и высыхания. Озеро питает нашу Северянку, а Северянка в горячую сплавную пору несет на себе целые флотилии древесины. Защитный лес обсеменял вырубки. Больно и обидно, что мы сами его попортили… — Анастасия Васильевна замолчала и отошла в сторонку.

Рабочие молчали. Пожилой раскряжевщик, сидевший на чурбаке, поднялся и подошел к Баженову:

— Алексей Иванович, объясни-ка ты нам…

Глаза рабочих устремились на главного инженера.

— Ну, что ж поделаешь, товарищи, — развел руками Баженов. — У всех бывают ошибки.

— Лесу, что ли, мало? — пожал плечами раскряжевщик. — Пошто рушить, коли защитный? Не дело. Мы-то понимаем. Наше…

Рабочие зашумели, послышались отдельные голоса.

— Время теряем!

— Лесники — народ прижимистый.

— Нет, лесники правильно за свое стоят!

— Досада какая! План срываем.

— Такую ошибку не поправить. Лес-то свалили?

— Хорошо, еще не весь под корень!

Анастасия Васильевна, дядя Саша, объездчик жадно прислушивались к голосам рабочих. Нет, духом падать нельзя. Среди лесозаготовителей много друзей леса…

Баженов распорядился закончить распиловку хлыстов, погрузить древесину, привести в порядок вырубки.

Лесоводы осматривали поле боя, где они потерпели еще одно поражение. От множества пней, усеявших вырубку, рябило в глазах. Люди жалели, что телеграмма не пришла на день раньше. Но, все-таки, половина леса осталась жить. Рукавишников обрадованно говорил, показывая третий квартал:

— У Куренкова совесть заговорила. Любомиров велел оставить один третий, — я просил, партизанская землянка там, — а Кузьмич нам и четвертого добрую половину подарил. Гляди те-ка, стоит сосняк да ельничек целехонек! Спасибо мастеру!

Восточную часть озера прикрывал такой роскошный лес, что у лесоводов дух захватило. А могло бы случиться, что скосили бы…

— А седьмой и восьмой, посмотрите-ка, тоже не успели. Мой обход. — Дядя Саша почти с нежностью смотрел на синевший вдали лес.

Анастасия Васильевна склонилась над журчащей струйкой родничка. Живая влага била ключом из сердца земли. Родничок блистал в траве и пел свою незатейливую песенку, тихую, радостную, как трель жаворонка в поднебесье.

— Живешь, — ласково сказал дядя Саша и, припав к родничку, попил прохладной воды. — Лесок над тобой шумит, солнышко тебя не высушит. А водица, что слеза. — С большой рабочей ладони лесника падали кристально прозрачные капли.

— Из таких лесных родников рождаются наши северные реки, — сказала Анастасия Васильевна. — Но будем работать. Остатки кольца спасены.

Лесоводы вернулись на вырубку.

Между тем Кованен закончил беседу с рабочими депо и вернулся в контору. Вызывала междугородняя. Кованен с волнением сжимал в руках трубку, слушал далекий гул проводов, шорохи, писк зуммера. Он повторял терпеливо и настойчиво, как в былые фронтовые дни: «Слушаю, слушаю… Говорите, Хирвилахти слушает…» Наконец, до его слуха донесся приглушенный расстоянием знакомый голос. Кованен закричал: «Да, да, я слушаю вас, Леонид Яковлевич!» Кованен слушал. Строгое лицо его вдруг осветила улыбка, гибкие брови приподнялись, глаза заблестели, голос зазвучал по-юношески звонко. «Да, да! Конечно, знаю. Ковригин. Понимаю… Тоже и в Совете Министров?» Кованен кивал головой, поддакивал, будто секретарь райкома говорил с ним с глазу на глаз, а не за десятки километров от поселка. «Пока здесь дело решалось, пришла телеграмма от твоих лесников. Ты меня слышишь?» Кованен подтвердил, что слышит он великолепно. «Напористый народ в вашем лесничестве! — весело сказал секретарь. — Совет Министров послал распоряжение Любомирову «прекратить», копию — лесничеству. Выясни. Я подожду у трубки».

Кованен бросился в приемную. Его стремительная походка, разгоряченное лицо и нетерпение в голосе крайне удивили Стрельцову.

— Да, Павел Антонович, телеграмма из Петрозаводска была. — Я ее отправила в лес. Такая неприятность! Подумать только, из-за лесничей…

Кованен не стал слушать и почти бегом пустился по коридору, опасаясь, как бы междугородняя не разъединила.

Кованен ждал в диспетчерской, когда со склада придет порожняк и отправится на Святозеро. Диспетчер узкоколейной железной дороги — женщина лет тридцати с тонкими чертами лица сидела в своей дежурке, украшенной букетами лесных цветов и ветками серебристой хвои. Диспетчер была явно расстроена.

— Как же так, Павел Антонович? Расписание дороги составили на полный день, а теперь весь наш график нарушился? Наш участок в заготовках самый важный и трудный. С кого больше всех требуют? С нас. Мы срываем вывозку, мы недодаем древесину. Мы не умеем работать без заминки, ритмично. Ну, как же так получилось, а? — Диспетчер сокрушенно покачала головой с аккуратно уложенными завитками волос.

— Ничего, — ответил Кованен, поглядывая в открытое окно дежурки. — Завтра все пойдет своим порядком. Случай с Святозером исключительный.

— А все лесничество вмешивается! — недовольно поджала губы диспетчер.

— Нет, здесь целиком наша вина. Лес защитный, не надо было рубить.

— Может, и не надо было, — неохотно согласилась диспетчер, — Из-за этого леса у нас график нарушился.

Объяснить диспетчеру, почему не надо было рубить защитный лес, Кованен не успел: пришел порожняк, и диспетчер тотчас же дала ему отправление.

В лесу, на развилке, порожняк ждал встречный мотовоз с грузом. Кованен ходил вдоль полотна узкоколейки. Августовский день подходил к концу. Прозрачный воздух окутал лес. Солнце еще пекло, но в тени было прохладно. Пряно пахло травой. Кованен увидел на березе первые желтые листья. Вестники осени. С радостным волнением он вспомнил, что на днях возвращается жена с сыном из Беломорска. Мальчишке пора готовиться в школу. Он улыбнулся: так явственно представился ему сын, глаза — звездочки, светлые волосы взлохмачены, шумный, озорной. Глухой перестук колес отвлек Кованена от мыслей о семье. Он увидел вдали мотовоз и ряд груженных древесиной платформ. На развилке мотовоз остановился, из кабины выглянул Любомиров.

— Мы там кончили, — хмуро сказал директор, не сходя с