Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Позвольте спросить, штабс-капитан, – обратился к Спешневу немолодой майор, пыхнув дымом, – что у вас за рота такая? Часть солдат в мундирах егерей, но большинство – внутренней стражи. Все верхом, хотя видно, что не кавалеристы. Много повозок, да еще пушки есть.
– Отдельная рота быстрой помощи при командующем армией князе Багратионе, – важно ответил Семен. – Сформирована недавно на основе третьей роты первого батальона 6-го егерского полка. После боя под Салтановкой я вывел в Смоленск четыре десятка солдат и две пушки, которые мы прихватили по пути. Остальных нижних чинов и орудия нам дали из гарнизона города.
– Хорошо живете, – сказал майор. – Водка, ветчина, сало… Последнее даже у солдат. Когда стали варить кашу, запах до нас дошел. И водку они пили. Выгодно быть при командующем! В чем состоит эта ваша быстрая помощь? – добавил он с насмешкой.
Вот ведь рожа завистливая! Тебя напоили, накормили, а ты доколупался.
– Сегодня рота уберегла от разгрома вашу дивизию, – вмешался я. – Мы предполагали, что у Красного может случиться фланговый обход противника, и решили помочь, в случае чего. Нашли проход в лесу, укрепили позицию, поставили пушки. Завидев вас на большаке, предложили генералу Неверовскому уйти по лесной дороге. Сами остались прикрывать. Выдержали две атаки французской кавалерии. Убили сотни французов и заставили их отказаться от намерения преследовать дивизию. Как, по-вашему, это стоит водки и сала?
Офицеры у костра осуждающе посмотрели на майора.
– Извините, господа! – смутился он. – Брякнул, не подумав. Уж больно благостно вы выглядите, в отличие от нас. Мы ведь тоже бились с врагом, и весьма жестоко. Это все офицеры, что остались в батальоне – он указал на сослуживцев, – не считая раненых, которые не смогли прийти. Едва половина уцелела. Нижних чинов потеряли треть.
– Знаю, – кивнул я. – Потому и лечил ваших раненых, а офицеров позвал к ужину. Накормил бы и нижних чинов, но у нас нет столько провизии. Сейчас не то время, господа, чтобы смотреть, у кого каша в котелке жирнее. У всех одна беда.
Не удержавшись, я продекламировал, изменив на ходу гениальные строки поэта:
Июнь в двенадцатом году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех – для русского народа…
И к мертвым выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких.
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого нет…
– Чьи это стихи? – воскликнул прапорщик Ильин, когда я смолк.
– Его, – указал на меня Спешнев. – Платон Сергеевич у нас еще и пиит. Добавлю, господа! Сегодняшним успехом мы обязаны именно ему. Это Платон Сергеевич убедил князя Багратиона создать такую часть, он придумал, как остановить неприятеля. Мы побили сотни французов, не потеряв при этом ни единого человека. Даже раненых нет.
– На самом деле? – не удержался майор. – Сотни?
– Идемте! – предложил Спешнев и, встав, прихватил из костра горящую ветку. Подведя гостей к повозке с задней стороны, он сунул факел внутрь, осветив груду сабель в ножнах.
– Трофейные, – пояснил офицерам. – Собрали на поле боя. Или вы думаете, что французы нам их добровольно отдали?
– Хотел бы я так воевать! – воскликнул Ильин. Майор посмотрел на него с осуждением, но другие офицеры закивали.
– Поздно, господа! – сказал Спешев, бросив ветку на траву. – Завтра с рассветом вставать. Благодарю за компанию.
– И вам спасибо! – загомонили офицеры.
– Ваших раненых завтра подвезем, – сказал я. – Посадим на пушки и лафеты.
– Это запрещено! – удивился майор.
– Нам можно, – успокоил Спешнев. – Мы особые!
Последнюю фразу он произнес с гордостью. На том и расстались.
13.
Багратион был зол, и я его прекрасно понимал. 2-я армия вышла из Смоленска искать встречи с неприятелем и дать ему сражение. Не получилось: французов не нашли, а затем прибыл гонец от Неверовского с сообщением: противник переправился через Днепр большими силами и подступает к Красному. Дивизия вступила в неравный бой… Пришлось поворачивать армию и буквально лететь на помощь. Только зря. Дивизия, дав французам отпор, благополучно пришла в Смоленск, чему в немалой степени поспособствовал летучий отряд егерей, созданный по предложению некого лекаря. Того самого лекаришки, который о фланговом обходе предупреждал, но генералы пропустили это мимо ушей.
– Вы нарушили приказ! – напустился командующий на Спешнева. – Я ведь велел вам не покидать Смоленска. Зачем пошли к Красному? Отличиться захотелось?
– Проводили учения, – заикнулся было Семен, но генерал его оборвал:
– Молчи, штабс-капитан! Знаю, кто тебя к этому склонил. Он! – Багратион ткнул пальцем в меня. – С ним все ясно – набрался у французов. С такого чего взять? Певун… Но ты… Кто у вас командует ротой? Офицер или лекарь?
Я стоял, изо всех сил изображая ветошь. Когда начальство в гневе, спорить бесполезно. Нужно терпеливо переждать, пока спустит пар.
– Неверовский просит наградить вас, – продолжил Багратион. – Уверяет, что без помощи роты дивизию разгромили бы. Говорит, что побили чуть ли не тысячу французов, не понеся при этом потерь. Не верю, не бывает такого[94], поэтому наград не будет. Не заслужили. Но и наказывать не стану, раз Неверовский вступился. Свободны!
Спешнев козырнул, я поклонился, и мы вышли из кабинета командующего.
– Говорил ведь! – сказал Семен в коридоре. – И что? С наградой не вышло, и самих отругали, – он вздохнул.
– Не переживай, друг! – хлопнул я его по эполету. – Посмотри на ситуацию с другой стороны. Мы испытали роту в деле, провели боевое слаживание новичков и опытных солдат. Те и другие убедились: французов можно бить, причем – малой кровью. Отработали взаимодействие егерей и артиллерии. А насчет наград… Как там с деревенькой? Еще не набралось?
– Тихо! – прошипел Семен и нервно оглянулся по сторонам. – Услышат!
Я только улыбнулся. По прибытии в Смоленск Синицын немедля навестил знакомого лавочника. Обратно вернулся в сопровождении трех крытых повозок, которые проследовали к конюшням, где рота выгрузила добычу. Лавочник забрал все и, по словам фельдфебеля, почти не торговался. Трофейных лошадей купил владелец конюшен. Заплатил, не скупясь.
– Зачем ему лошади со стертыми спинами? – удивился я, выслушав рассказ Синицына.
– Заживут спины, – махнул рукой Потапыч. – А пока в повозки запрягут. Хомут на шею, и потащит. Кавалерийского коня для такого пользовать плохо, но при нужде… За лошадь в Смоленске большие деньги дают – утекает народ из города.
Это было правдой. Услыхав о приближении французов, жители спешно покидали город. Архивы и прочую документацию увезли, следом отправился губернатор с чиновниками, после чего смоляне
