Весна безумия - Нелли Ускова

Я даже дар речи потеряла от таких заявлений. С каких пор я стала собственностью Ковалёва?! Не успела я возмутиться, как Тим ухмыльнулся:

— Что-то мне подсказывает, Илюх, что Яночка не твоя! Дай пройти! — Тим взял меня за руку и оттолкнул Илью с дороги плечом. Ковалёв отлетел к стене.

Тим всё ещё держал меня за руку, мы подошли к свободному окну, стали рядом и склонились над подоконником. Я достала из сумки первый попавшийся учебник, это оказался английский, открыла его, но мы оба смотрели в окно.

— Сегодня узнал занятные вещи, в общий чат параллели заглянул, — Тим говорил задумчиво, потом посмотрел на меня, а я на него. — Ничего не хочешь мне рассказать?

Я увидела краем глаза, как Ковалёв прошёл к своим, стал рядом с пацанами, но смотрел на нас злобно и пристально. Склонившись над учебником, я тихо заговорила:

— Ковалёв с Петренко поспорили на меня, и Илья всю неделю не давал мне прохода.

— Настолько не давал прохода, что ты пошла на дискотеку, танцевала с ними обоими, и потом вы ещё и ушли вместе? — Тим по-прежнему смотрел на меня, в голосе слышался холод.

— Тим, всё было совершенно не так!

Трудно было вынести его холодность. Тим глядел на меня, а мне хотелось спрятаться. На нас косились и экономисты, и физики, а Ковалёв вообще смотрел в упор с такой злостью, что мог убить взглядом. А ведь я же хотела перестать шифроваться с Тимом, но снова сдалась:

— Давай поговорим после уроков, не могу, когда на нас все так пялятся.

Тим нахмурился, вздохнул, и, взяв мой учебник по английскому, пошёл в класс.

Я поплелась за ним. На душе скребли кошки. Иногда бывало очень тяжело и стыдно говорить правду, а молчать и избегать разговоров бывало ещё и больно.

— С утра такая счастливая была, а теперь фейс кислее лимона, — оценила меня Инга на большой перемене.

Я ведь до литературы и правда летала на невидимых крыльях, косилась на Тима и всё время улыбалась.

— Инга, ты же есть в общем чате параллели? Там опять что-то про меня написали?

Инга поменялась в лице, сделала брови домиком и закусила губу. Это означало только одно: подруга что-то ляпнула про меня на всю нашу параллель.

— Забей, ничего нового. И лучше тебе этого не знать, — поджала она губы.

— Это уже узнал Тим. Покажи!

Инга выругалась и потёрла лоб.

— Ян, не могу! — покачала она головой и вид у неё был такой виноватый.

— Я же всё равно прочту, либо спрошу у Галочки или вступлю в чат. Дай, пожалуйста.

Инга вздохнула и открыла мне переписку на своём телефоне, и, действительно, лучше бы я этого не видела. Началось всё с того, что кто-то, явно из филологинь, написал: «Гончарова шлюха!» А потом Инга начала за меня заступаться, написала, что они мне просто завидуют, потому что за мной бегает Ковалёв. Потом филологини накинулись стаей и начали уже обливать грязью и Ингу, не забыли упомянуть, что мы ещё и лесби. Инга стоически отбивалась, как это умеет только она, пропуская оскорбления мимо и при этом втыкая правдивые шпильки в самые больные места обидчиков.

Срач они развели знатный, обменивались оскорблениями всё воскресенье. И когда я дочитала до сообщения: «Все же видели, что Гончарова пришла на дискотеку, повертела жопой перед Ковалёвым, потом потанцевала с Петренко и они ушли в обнимку втроём. Устраивать тройничок!» у меня даже живот скрутило. Меня словно ударили тяжёлым мешком по голове, и до боли стало обидно.

Инга на это ответила в своём репертуаре: «Игнатова, неужели чужая насыщенная личная жизнь тебя так задевает?! У тебя там ещё запас яда не кончился?! Смирись, Илюша всё равно предпочитает Яночку всем остальным!»

«Просто снял себе шлюшку на одну ночь!»

«Как видишь, не на одну, до сих пор за Яночкой охотится по всей школе. Тебе до неё очень далеко. Учись!»

И после этого наступила тишина. Через какое-то время Инга всё-таки добила: «У Игнатовой яд закончился».

Я читала и меня потряхивало, сердце билось через раз, то ускоряясь, то пропуская удары. А потом я вдруг осознала, что давно плачу, слёзы одна за одной капали на стол.

— Ян, слушай! Они тебе просто завидуют! — Инга приобняла меня.

От этого мне легче не становилось и ничего не хотелось говорить, я опустила голову, и слёзы стали стекать по носу. Ведь всю эту грязь прочитал Тим, и, судя по всему, поверил.

— Сейчас звонок будет. Пошли, умоешься, — Инга встала и потянула меня из-за стола, но я покачала головой. — У вас какой сейчас урок?

— Английский, — всхлипнула я.

— Ян, у нас физика, я не могу её пропустить, — Инга снова села рядом. — Иди на урок, а после я к тебе приду, поговорим.

И она снова попыталась меня поднять, я на ватных ногах поплелась на английский. Мы с Тимом были в разных группах, в противоположных концах гимназии. На урок я зашла вместе со звонком, успела умыться ледяной водой, но глаза покраснели. Галочка тоже была в группе с Тимом, и на английском я сидела с Алёнкой, от которой всегда пахло зелёным чаем, мятой и клубникой. Учебника я не обнаружила, вдруг вспомнила, что его унёс Тим. Но сейчас мне было всё равно. Я была разбита и раздавлена, еле-еле сдерживая слёзы, глотала их и обиду, руки до сих пор тряслись, а сердце сжалось в тиски.

Англичанка что-то рассказывала, но все её слова пролетали мимо меня, да и в голове был лишь белый шум. В дверь кто-то постучал, и тут же заглянул Тим:

— Извините, Яна учебник забыла! — прошёл и передал мне, мы с ним встретились глазами. Он нахмурился и вышел.

Но среди урока написал мне: «Что случилось?»

Ответить я не успела, потому что англичанка раздала всем листочки с тестом, и мы до конца урока писали самостоятельную.

Инга поймала меня на выходе из класса. Я тянула резину и не хотела идти на следующий урок. Тем более, в соседнем кабинете как раз должен был быть урок у филологов.

— Ты как?

— Так себе.

Инга дошла до моего кабинета со мной, класс ещё был закрыт. Филологини топтались у окон. Другие окошки заняли наш класс и десятиклассники. Мы стали с Ингой к стене, рядом с моим кабинетом, а филологини смотрели на нас, бросали презрительные взгляды, что-то говорили, в упор разглядывая, и начинали громко гоготать. Все