Сиреневый Кристалл - Александр Мееров

- Вот это правильно, - поддержал Асквит. - Основная цель моего приезда в Макими - это налаживание творческого контакта между нашими группами. Ведь мы бьемся над одной и той же задачей! Давайте же работать сообща.

Мурзаров наклонился ко мне и тихонько сказал по-русски: "Ведь врет, все врет. Только плазму заполучить хочет, а зародыши... И словом не обмолвится о них. Вот увидите!"

Под тучным доктором Ямшем беспокойно заскрипело кресло. Он был явно смущен недипломатичностью нашего перешептывания и поспешил вступить в беседу:

- Я очень рад, профессор, что вас привели сюда самые добрые намерения. Со своей стороны я готов всячески поддержать стремления к взаимному сотрудничеству и деловым контактам. Мне кажется, например, что ваши исключительно интересные исследования Сиреневого Кристалла следовало продолжить, углубить. Вероятно, имеет смысл привлечь к этим изысканиям целый ряд научных учреждений, и прежде всего, разумеется, Институт космической химии. В Советском Союзе - это общеизвестно - особенно далеко продвинулись в деле освоения и изучения космоса. Не считаете ли вы, господин Асквит, возможным передать один из вывезенных вами с островов Паутоо Сиреневых Кристаллов другим организациям для дальнейшего изучения?

- Доктор Ямш, я нахожу вашу мысль несомненно правильной. Феномен обязательно должен быть изучен самым доскональным образом. Именно этим и продолжает заниматься институт Ченснеппа. Однако прервать исследование, для того чтобы передать кристалл в другие руки... Это, знаете ли, как-то неудобно...

- Но у вас два кристалла.

- Нет, доктор, у нас один кристалл, и двух никогда не было.

- Странно. Мы хорошо знакомы с материалами Ивана Александровича Вудрума. В них совершенно определенно упоминается о двух кристаллах. Кроме того, о кристаллах, сиявших в ночи, как два глаза божества, говорится и в храмовых записях Буатоо.

- Мне об этом тоже известно, и вместе с тем, смею вас заверить, в нашем распоряжении только один кристалл по той простой причине, что мне при изучении заброшенного храма удалось найти только один кристалл.

- Мы были бы вам признательны, профессор, если бы вы продемонстрировали нам содержимое Золотой Ладьи, некогда принадлежавшей нашему знаменитому соотечественнику Преойто. Никто из нас не видел силициевых зародышей. Они известны нам только по описаниям и фотографиям профессора Вудрума.

Все оживились, увидев, как Асквит потянул к себе коробку с Ладьей, но он, ловко нажав невидимую кнопку, открыл золотую лодочку и продемонстрировал, что она пуста.

- Я не считал, господа, возможным подвергать излишнему риску столь ценную реликвию и оставил зерно в лаборатории Таркора.

- Еще один вопрос, - уже гораздо суше продолжал ректор. - Вы не находите приемлемым обмен сотрудниками с целью улучшить взаимную информацию? Мы готовы принять в лабораторию, руководимую Юсгором, кого-либо из ваших сотрудников, с тем чтобы кто-то из наших ученых смог отправиться в лабораторию профессора Родбара.

- Я должен согласовать этот вопрос с господином Ченснеппом.

- О, разумеется, разумеется, профессор. Мы будем ждать этого решения и, если оно будет положительным, с удовольствием примем у себя в Макими вашего сотрудника.

Мы с Мурзаровым переглянулись. В чем, в чем, а в допуске наших работников в Таркор Асквит, конечно, был меньше всего заинтересован. О наших делах он знал куда больше, чем мы о его.

Чем дольше продолжался обмен мнениями, тем больше мы убеждались в непоколебимости Асквита, в его намерении не уступить ни по одному пункту и настойчивом желании заполучить для Таркора плазму. Мурзаров прямо задал вопрос, будет ли передана в Макими какая-то часть зародышей, и представитель Ченснеппа ответил, даже не сославшись уже на необходимость проконсультироваться, категорическим отказом. После этого настойчивость Асквита, с какой он продолжал добиваться силициевого вещества, выглядела уж очень неприглядно, однако это его нисколько не смущало.

- Советский Союз, насколько мне известно, не делился с вами зародышами, - сыронизировал Асквит, - однако несколько граммов плазмы уже передано в Институт космической химии. Я не вижу причин, которые в данной ситуации препятствовали бы выделению плазмы моей стране.

- Как вам сказать, господин Асквит, - медленно начал доктор Ямш. Прежде всего позволю себе напомнить, что с научными учреждениями Советского Союза мы ведем совместную работу уже давно и плодотворно. Открытие, сделанное в Паутоанском университете, принадлежит в такой же мере советским ученым, как и паутоанским. Но главное заключается не в этом. Каждый из нас совершенно уверен, что полученная Советским Союзом силициевая плазма не будет употреблена во зло. Я старый человек, я на себе испытал благодеяния, щедро отпускавшиеся нашим островам метрополией, когда мы боролись за правду, за справедливость.

- Мне трудно принять ваши доводы, господин ректор. Деловым вопросам - а получение силициевой плазмы, на мой взгляд, вопрос сугубо деловой - очень мешают, как правило, высокие рассуждения о справедливости, правде. Я как-то по-другому, вероятно, воспринимаю все это, так как считаю, что правд столько, сколько людей, убежденных, что их правда самая правдивая.

С того дня, как состоялась эта беседа, прошло больше двух лет. Мне трудно вспомнить, как именно она кончилась. Помню только, что сражение продолжалось долго с равным неуспехом для обеих сторон. Асквит встречался еще несколько раз с Юсгором, с доктором Ямшем, с Хананом Борисовичем и со мной, оставаясь все таким же настойчивым, не уступая ни в чем в этой "холодной войне".

12. ТРУП БАОКАРА

Пасека. То густые, пряные, то едва уловимые, свежие ароматы цветов приносит чуть заметное дуновение ветерка. Пчелы собирают в улья нектар. Зной, тишина. Особенная тишина, когда все наполнено жужжанием миллионов насекомых. Это тишина умиротворенной природы, радующая душу, вселяющая ни с чем не сравнимый покой, так редко выпадающий на долю людей, постоянно живущих в городе. Покой разлит всюду, исходит от каждой травинки, от душистой, знойной земли. Все вокруг удивительно знакомое, все кажется очень родным, когда-то виденным. И действительно, если не смотреть в сторону моря, где у самого берега слегка покачиваются огромные задумчивые пальмы, можно на какое-то время почувствовать себя на родных южнорусских просторах. Но до них далеко. Тысячи километров. До Макими - двадцать. Каждое утро я и Севена выезжаем из Макими часов в пять утра и день за днем проводим на пасеке. Работы в университете так много, овладение плазмой требует столько сил и внимания, что многим моим коллегам начинает не нравиться мое "увлечение пчеловодством", но я упорно продолжаю добиваться своего.