Царство Флоры - Татьяна Степанова

– Подождите, подождите, я что-то не врублюсь… Андрей и убийства? Какие убийства?!

– Убийства Бойко, Суслова и Голикова – вашего бывшего адвоката. Он покушался убить и вашу сотрудницу.

– Марину? – Лицо Тихомирова покрылось пятнами румянца. – Вы с ума сошли? Марина, иди сюда, ты только послушай, что они говорят!

Катя давно уже заметила Марину Петровых. В общей суматохе в присутствии милиции она одна была спокойна и безучастна ко всему. На столе возле здания конторы был навалены охапки свежесрезанных лилий. Марина с помощью двух помогавших ей китайцев – столь же невозмутимых и далеких от происходящего – связывала цветы в большие букеты.

На призыв Тихомирова она прореагировала, как робот. Вытерла руки, подошла.

– Марина Николаевна, – сказал Колосов, – что произошло между вами и Балмашовым вчера после посещения ресторана в Нескучном саду?

– Ничего не произошло, – тихо ответила Марина.

– Ты была с Андреем в ресторане? – удивился Тихомиров. – Ну вот видите, – он обернулся в Колосову, – а вы… да что вы такое говорите об Андрее!

– Марина Николаевна, вы должны дать правдивые показания, – настаивал, не слушая его, Колосов. – Это чрезвычайно важно.

– Я ничего не буду вам говорить, – твердо сказала Марина. Отвернулась и пошла к лилиям.

– Кому столько цветов? – спросила ее Катя. Ей пришлось повторить вопрос.

– Это для спектакля, – Марина словно очнулась. – А, это снова вы… Зря, видно, я дала вам ту консультацию про цветок…

– Для какого спектакля? – Катя смотрела на нее. С их первой встречи Марина разительно изменилась.

– «Лебединое озеро» Мэтью Боурна, Чеховский фестиваль… Англичане сами заказали Андрею… Продюсер хорошо знает его французского тестя…

– Что с вами обоими произошло вчера? Марина, ответьте, пожалуйста.

– Я ничего не скажу… Я люблю его… Лучше бы я умерла.

Подсолнух, Кифия… Катя в данную минуту не знала, что и думать обо всем этом. Вроде бы полная параллель, иллюзия, однако…

– Если вам известно местонахождение Балмашова и вы от нас скрываете… – грозно внушал в это время Колосов Тихомирову.

– Я не знаю ничего. Но он мой друг, поймите. И я не верю никаким вашим оговорам. Андрей – убийца, да что вы такое себе придумали? Андрей – убийца… Он талант, он интеллигент, он художник, наконец, творец. Его нельзя мерить, как всех, под одну гребенку. – Тихомиров рубил воздух ладонью. – Я его знаю всю жизнь. Мы всю жизнь с ним рядом. Я в молодости неуправляемый, забубенный был, хулиганил, дрался, а он… Он был мечтателем, думал о жизни, о смерти. Искал ответы на вопросы. Он был одержимым, если хотите!

– Одержимым не вот этой ли картиной? – Колосов потащил его в контору, через зал, заставленный образцами цветочной продукции, ткнул в гобелен «Царство Флоры».

– Я вас не понимаю.

– Эта картина… она же для него как наваждение, разве нет?

– Она всегда ему нравилась, с юности.

– Но он же убийства под ее сюжет подгонял!

– Это просто картина. – Тихомиров ошеломленно смотрел на Колосова, на «Царство Флоры».

– Короче, предупреждаю в последний раз, если вы скрываете от нас какую-то информацию о Балмашове, то… Вы ответите по уголовной статье. По всей строгости закона. Подумайте о своих детях.

– Да не знаю я, где он!

– Где данные о финансовой отчетности вашей фирмы?

– В компьютере есть и у нашего юриста.

– А данные о личном капитале Балмашова вам известны? Вы же компаньоны.

– Финансовые отчеты нашей фирмы в компьютере, а также у юриста. Там же сведения об уплате налогов, расходах, – упрямо повторил Тихомиров. – В личные дела Андрея я никогда не лез. Он взрослый, самостоятельный человек, женатый и вообще… Что вы меня за какую-то суку продажную держите?!

– Подготовьте как можно скорее всю финансовую документацию за этот год, также сведения о поездках Балмашова по стране и за границу. Потом эти гобелены, что здесь, у него дома и в магазине… Можно узнать адрес французской фабрики или фирмы, где он их приобретал?

– Можно, у нас где-то был телефон и факс, но зачем?

– Это важно для следствия. И еще. Мне нужны все сведения о том, когда, где и у кого ваша фирма приобретала за рубежом искусственные цветы.

– Опять искусственные цветы! – Тихомиров всплеснул руками. – Да не покупаем мы таких, мы живые выращиваем!

– И все же проверьте, я вас очень прошу, Сергей Геннадьевич, – Колосов смягчил тон. – Звоните мне, как только все подготовите. Да, еще у вас есть французский адрес… ну, где Балмашов обычно жил, останавливался в поездках?

– В Париже он жил обычно в отеле «Лютеция». Это на бульваре Распай, или же ездил к тестю на Луару. Замок Шенонсо, корпус хранителя замка. Черт, я и забыл совсем в горячке, – Тихомиров всплеснул руками. – Что теперь будет с Флоранс?

– Вы сами будьте осторожны, – веско сказал Колосов. – Я вас уже предупреждал. Балмашов опасен. Это не голословное утверждение. У нас имеются неопровержимые улики. Он убил трех человек, он пытался убить гражданку Петровых. Он может попытаться убить и вас.

– Меня? За что?!

– Как погиб вон тот парень на картине? – Колосов ткнул пальцем в Гиацинта на гобелене. – Ведь он был, кажется, товарищем вон того, – он указал глазами на небесного возницу. – А умер как? Что смотрите на меня? С греческими мифами знакомы? Освежите в памяти, очень советую. А потом подумайте на досуге о разных там крокусах, смилаксах и этих, как их там… цветах адонисах, чтоб им пусто было!

– У Тихомирова был такой взгляд, – сказала Катя, когда они покидали Воронцово. – Он, кажется, считает тебя ненормальным. Что ты ему сказал?

– Лекцию прочел на тему мифов и серийных преступлений.

– Что ты понимаешь в мифах?

– Пользуюсь твоими сведениями и, наверное, как всегда, что-то перепутал. Но в серийниках я все же разбираюсь.

– Тихомиров не скажет нам ничего путного, – вздохнула Катя. – Какова бы ни была твоя лекция, он тебе не поверил. А с Балмашовым они друзья.

– И компаньоны. – Колосов глянул на часы. – А теперь на Троицкую Гору в гости к француженке. Я думаю, следователь прокуратуры с ней уже закончил.

Но с Флоранс им не повезло. Когда они подъехали к дому Балмашова, возле него стояла «Скорая помощь». В доме суетились врачи. Сотрудники милиции и следователь ждали на веранде. Тут же был и переводчик, а также представитель французского консульства, которого пригласили для соблюдения всех формальностей при допросе иностранной гражданки.

– У нее начался припадок, – сказал следователь Колосову, – мы только начали беседу. Я не думал, что известие о пропаже мужа на нее подействует так ужасно.

Из глубины дома слышались истерические рыдания, сменяемые душераздирающими воплями.

– Мадам была очень привязана к мужу, – на ломаном русском сказал представитель консульства. – Ваше сообщение ее потрясло. Ее надо поместить в хорошую клинику, консульство возьмет все хлопоты на себя.

– Жена и дружок, сумасшедшая и преданный тугодум, – хмыкнул Колосов. – Все это в деле о серийнике никудышные свидетели.

– Ты забыл о Марине Петровых, – тихо сказала Катя. И хотела добавить, что он слишком торопится с оценками. Однако промолчала.

Глава 31

АЯКС. СКРЫТОЕ ЗВЕНО

Воронцово поразило Катю до глубины души. «Царство Флоры»… Это и правда было царство. Впечатлением этим Катя не хотела делиться даже с Колосовым.

Город, расположенный совсем близко, за автотрассой, здесь представлялся каким-то фантомом, смурным миражом. О нем, обо всех его улицах, проспектах и бульварах – Большой Никитской, Гоголевском, Кутузовском, Новом Арбате, Тверской и Мытной – здесь забывалось напрочь. Здесь хотелось закрыть глаза и вдохнуть полной грудью удивительный, полузабытый, древний аромат. А потом широко открыть глаза и удивиться, впасть в телячий восторг от красоты и щедрости этого мира.

Охапки свежесрезанных белых лилий на струганом столе…

Темный можжевельник.

Шпалеры вьющихся роз с мерцающими в зелени бутонами.

Жужжание пчел.

Птаха, поющая в зарослях жасмина.

Поля до самого леса, подобные радуге, целые поля цветов – красных, желтых, синих, пурпурных.

А еще вычурные, нездешние очертания за зеркальными, отмытыми стеклами оранжерей – орхидеи, амариллисы, лианы, пальмы и сотни других созданий, названий которых не запомнить никогда…

Все это было так не похоже на привычный, пусть и милый сердцу подмосковный пейзаж – поля, леса, луга и перелески, однообразный, щемящий своим простором и русской тоской. Здесь тоже был простор, но иной – рукотворный, не скучно упорядоченный, а созданный в полном согласии с гармонией и с чем-то еще, чему Катя тоже не знала названия, но что так хотела бы узнать, понять.

Впервые она подумала о Балмашове с ужасом. Как? Как вообще могло случиться, что, имея вот это, создав это с нуля, с голой, запущенной, заросшей сорняками земли, можно творить то, что они пытались расследовать, раскрыть? Как, живя и работая в таком месте, можно убивать? Как вообще возможно проводить какие-то параллели между этим, насквозь пропитанным красотой миром цветов и миром крови, смерти, страданий, боли?