Лунное стекло - Екатерина Белецкая

– Мне не на что жаловаться, – нэгаши отвернулся. – У меня ничего не болит, и я уже умею ходить. Все хорошо.

Скрипач кивнул. Другого ответа они и не ожидали – жаловаться у нэгаши было не принято. Не у всех, но у этой подрасы точно не принято. Он и в «Вереске» не жаловался, надо признать. Испугался – да. Огорчился, когда понял, что произошло – тоже да. Но ни одного слова о том, насколько ему плохо, или жалобы они тогда не услышали. И сейчас, разумеется, тоже.

– Врачи говорили вам о дальнейших перспективах? – Ит сел рядом со Скрипачом.

– Две возможности. Первая – вернуться домой и восстановить тело там… полностью. Вторая – какое-то время поработать так, как есть.

– И что вы решили? – участливо спросил Скрипач.

Странный какой-то нэгаши, надо признать. Ит недоуменно посмотрел на Скрипача, тот едва заметно пожал плечами. Восстановить тело? Это стоит чертову уйму денег, а нэгаши вообще-то наймит, и откуда бы у него такая сумма?

– Скорее всего, я буду работать таким, какой я сейчас, – нэгаши повернулся к ним. Красивый: точеная голова, изящная длинная шея, серо-желтые глаза, чешуя тоже серая и не жесткая, как у большинства подвидов, а мягкая – помнится, Илья удивлялся, не видел таких раньше. – Я проиграл спор… с отцом. Мне лучше не возвращаться в таком виде домой.

– Почему? – Ит покачал головой. – Если есть возможность восстановиться, ее нужно использовать.

– Если я вернусь, он будет очень рад тому, что оказался в моем отношении прав, – нэгаши снова отвернулся. – Я бы не хотел доставлять ему эту радость. Тем более, есть возможность…

Он не договорил, смолк. Уставился невидящим взглядом в окно.

– Какая возможность? – поинтересовался Скрипач.

– Если прав окажусь все-таки я, у меня будет возможность восстановить тело. Но не на его деньги, а на свои.

– А о чем вы поспорили? – Ит тоже посмотрел в окно. Через портал сети Ойтмана проходил боевой сапорт Официальной службы: черное сигарообразное тело корабля выплывало из огненного кольца, по корпусу пробегали неяркие зеленые сполохи.

– О… – нэгаши усмехнулся. – Он сказал – Баспейрел, твои выводы ошибочны. Официальная никогда не сможет выиграть. Ее попытки что-то переломить обречены на провал. Посмотри сам: если конклав или конгломерат слишком велики, она отступается. Она не отступается, возразил я, она работает и с ними тоже, потому что Контроль на ее стороне, и Контроль все равно корректирует миры, какому бы конклаву или конгломерату они не принадлежали. Официальная и сейчас выиграет, сказал я. Он… он дал понять, что не ценит моих слов, они для него ничего не весят. Он сказал, что в Официальной работают только подонки, а я сказал, что подонки не смогли бы работать с Контролем, потому что Контроль богоподобен. Я понимаю, что вам это неинтересно, но…

– Наоборот, очень интересно, – поддержал нэгаши Ит. – Для нас это – взгляд изнутри, мы ведь больше двух лет вообще ни с кем толком не общались.

– Ну правильно, вы ведь из рабов, – пожал плечами нэгаши.

– Из кого? – опешил Скрипач.

– Конклав, на корабле которого мы находимся, это рабы, – объяснил нэгаши. – Или я не совсем правильно перевел? Можно иначе. Должники. Не такое негативное слово.

– И кому мы… должники? – осторожно спросил Скрипач.

– Официальной службе, – в голосе нэгаши звучало недоумение. – Официальная спасла конклав от серьезной внешней угрозы, и теперь он расплачивается за эту услугу. Только и всего.

– От какой угрозы? – Ит нахмурился.

– Отец рассказывал, это было много лет назад. Дни, когда рухнуло небо и пришли черные люди. Вы, наверное, родились позже. Я тоже родился позже, но отец помнит это время. Погибали целые планеты, приходили чужие корабли и жгли все подряд.

– Реакция Блэки, – пробормотал Ит. – Лихо…

– Простите, что? – не понял нэгаши.

– Мы поняли, о чем вы говорите, Баспейрел, – улыбнулся Скрипач. – Да, мы знаем, что было это время. Спасибо, что пояснили.

Нэгаши тоже улыбнулся.

– Я пошел работать в Официальную службу, потому что это единственная организация во Вселенной, которая меняет ее к лучшему, – он совсем по-человечески вздохнул. – Отец сказал, что для меня это добром не кончится. И он… да, он оказался прав. Но я не хочу бросать все на полдороге. Я буду работать дальше. Потом, когда завершится нынешняя операция, я получу достаточно денег, чтобы восстановить тело. Или займу в официальной положение, которое позволит мне иметь доступ к нормальной страховке. Понимаете?

Ит и Скрипач синхронно кивнули, а затем Ит как бы невзначай спросил:

– И что это за операция такая? Мы-то врачи подневольные, кого дали, того и лечим, – он усмехнулся, – но интересно же. А у нас… ну, в общем, в Санкт-Рене не принято информировать младший персонал вообще ни о чем.

– Вы иоанниты?

– Угу. Есть миссия – нас привозят, мы работаем.

– А остальное время?

– Ну, иногда летаем домой, к родителям, а чаще живем, где поселят. Учимся и молимся.

Ох, Скрипач, ну ты и болтолог. Хорошо быть гермо – можно скостить себе лет двести пятьдесят возраста, и никто не поймет, что ты соврал. Разве что другой рауф… да и то совсем не факт, что догадается.

– Скучная у вас жизнь, – покачал головой на гибкой длинной шее нэгаши. – Впрочем, каждый выбирает сам. А операция на самом деле очень простая. За эту планету сейчас борется Официальная и так называемые Свободные повстанцы. Сопротивление. Они… это отщепенцы, они пытались мешать работе службы, они воровали, предавали. Некоторые из них раньше работали в службе, потом были уволены – а из Официальной просто так не увольняют, как вы догадываетесь. В общем, это сообщество подонков, которое хочет захватить власть, которая им никогда принадлежать не сможет. Так что будь я на вашем месте, я бы их не лечил. Их убивать надо, а не спасать.

– Это противоречит принципам иоаннитов, – возразил Скрипач. – Собственно, у нас есть один принцип: мы лечим всех. Нет разделения на расы, на воюющие стороны, нам не важны идеология, правота, социальное положение, возраст и все прочее. Мы оказываем помощь тем, кому она требуется. И не более того.

– Ну, это ваше дело. Так вот, что я хотел рассказать? – Баспейрел задумался. – Операция. В общем, эта планета важна для общего плана.

– То есть? – Ит с интересом посмотрел на нэгаши.

– Ну как можно жить и вообще ничего не знать?.. Есть совершенно замечательный проект. Он называется «Азимут». В него включено несколько миров, которые способны задать направление.

– Направление на что? – не понял Ит.

– На то, что в плане называется «Гагтунгр»[7], – пожал плечами нэгаши. – Средоточие зла. Если он будет уничтожен, вселенная улучшится. Я не знаю точно, что это такое. Может быть, конклав какой-то. А может, планета. Хотя я не думаю, что это планета. Это было бы слишком примитивно.

– Понятно… – протянул Скрипач. – Сложно у вас как все.

– На самом деле как раз просто, – возразил нэгаши. – Нужно захватить порталы-направляющие. А дальше, видимо, будет другой приказ. Я все-таки надеюсь, что смогу скоро работать. И воевать. За хорошее дело воевать – это правильно.

– Доказать отцу, что он ошибся, в том числе? – Ит усмехнулся. – А что? На самом деле вы верно все говорите, Баспейрел. Если бы мы были на вашем месте, возможно, мы поступили бы так же.

О да, парень.

Мы не просто «поступили бы так же».

Мы поступали так же черти сколько лет подряд… пока не научились отличать черное от белого. Вот только не в каждом хватит крови, чтобы этому научиться. И это сложно. Куда как проще верить в то, что тебе говорят большие и мудрые, и следовать чужим планам.

Потому что для того, чтобы строить свои планы, нужны как минимум мозги. Причем не загаженные идеологией.

Большая редкость в наше время.

– Очень надеюсь, что вы скоро поправитесь, – Скрипач встал, Ит тоже. – Это пока что временные протезы?

– Пока да, но уже делают постоянные, – нэгаши тоже встал. – Трудно привыкнуть, – впервые за весь разговор пожаловался он. – Нет, ходить удобно, даже бегать, но вот тело… Вы же видели сами, что от него осталось. Все теперь работает не так, как раньше. Врачи обещали, что сделают почти полное подобие, но пока что приходится терпеть неудобства.

– Ничего, все наладится, – улыбнулся Скрипач. – Организм у вас молодой, сильный, компенсаторные возможности почти стопроцентные. Пока что поработаете на протезах, а потом, глядишь, и в самом деле до трансплантации дело дойдет.

– Официальная ценит своих сотрудников, помогает им, в том числе и с лечением. И я очень постараюсь сделать так, чтобы меня было за что ценить, – Баспейрел улыбнулся. – Очень рад разговору с вами. Надеюсь, и я разъяснил вам что-то важное.

– Да, спасибо вам, – Ит кивнул. – Мы не особенно любопытные, но иногда интересно узнать что-то новое.

Насколько же хитро все можно развернуть и насколько же легко сделать из правды ложь. Чарующую ложь. Возвышающую ложь. Облагораживающую ложь. Ложь, в которую хочется верить и за которой хочется следовать – особенно, если ты молод и твоя душа жаждет не только денег и славы, но и служения чему-то большему, чем ты сам. Душа хочет идеалов, хочет справедливости, хочет правды, причем правда эта обязана быть на твоей стороне, и поэтому приходит некто и говорит: смотри, вот как все на самом деле. Ведь запросто можно с легкостью сделать черное белым, а белое черным; особенно когда у тебя в руках есть сила и власть. Особенно когда твое влияние широко, и…