Две воительницы - Личия Троиси

Сан покраснел от возмущения.

— Твой дед жив, Сан, или, по крайней мере, был жив еще несколько лет назад. Твой отец ушел потому, что решил уйти.

— Это невозможно. Тебе писал кто-то другой, может быть мой отец, чтобы тебе не было больно.

— Он писал мне о том, что мог знать только он.

Идо увидел, как сжатые в кулаки ладони мальчика побелели от напряжения.

— Я тебе говорю, это невозможно. Мой отец рассказал мне правду и не имел причины, чтобы лгать.

Идо вздохнул:

— Сан… твой отец и твой дед… они не очень ладили друг с другом. Может быть, как раз поэтому…

Сан вскочил на ноги, весь красный от гнева и боли.

— Мой отец никогда бы мне не солгал!

— У него были уважительные причины, — не смущаясь, ответил Идо. Он чувствовал, что теперь, когда мальчик выплеснул свой гнев, сможет легче спорить с ним, чем если бы тот продолжал сидеть на кровати с этим растерянным выражением лица.

— Не обращайся со мной как с ребенком, — прошипел Сан.

— Тогда ты сам не веди себя как ребенок.

Сан стиснул зубы: Идо больно задел его гордость, — а потом посмотрел на него безжалостным взглядом.

— Да что ты знаешь о моем отце и о моей матери?! Ты даже не смог прийти вовремя, чтобы спасти их! Меня тоже уносили прочь, а ты стоял там и смотрел, и, если бы не я, тот человек бы тебя убил!

Сан сказал это злобно, явно желая причинить боль. Идо увидел, что мальчик почти сразу же раскаялся в этом, но Сан все же продолжал стоять на своем месте, стиснув челюсти, с решимостью во взгляде.

Гном не проявил слабость, не опустил свой взгляд. То, что он услышал, он знал хорошо, и думал об этом в одиночестве, и с того вечера в Салазаре повторял это себе тысячи раз. Услышать это от Сана было еще хуже, но Идо не хотел, чтобы эти мысли оказались сильнее его.

— Я — дрянной старикашка, и, может быть, ты прав, — заговорил он через несколько минут спокойным голосом. — Я ошибся, и два человека умерли. Ты не представляешь, как мне это неприятно, Сан. Но что я теперь должен делать? Бросить все? Я буду и дальше делать свое дело и продолжу исполнять свой долг, а мой долг — защищать тебя. Клянусь тебе, что в этот раз неудачи не будет. Я стар, это верно, но я умею воевать.

Сан заплакал, глотая слезы. Он опустил голову, чтобы не встретиться глазами со взглядом Идо, и пробормотал что-то, но гном не сумел понять, что именно. Идо устал видеть повсюду столько боли.

Он прислонился к свернутым одеялам и вспомнил, как увидел Долу на троне своего отца, тон, которым Дола сообщил ему, что отец умер, и улыбку, которой Дола дал ему понять, что убил отца. Потом подумал о дне своего наказания, о смерти Соаны, а потом — о смерти Везы.

— Я собственными руками уничтожу эту Гильдию, и все станет как раньше! — выпалил Сан, и в его голосе звучала свирепая ярость.

— Да, а потом будешь стоять один посреди кучи обломков и спрашивать себя, какая от этого польза.

— Но я должен что-то сделать! — крикнул мальчик, плача от подавленного гнева.

Было невероятно, что все так повторяется: его страдания были так похожи на страдания его бабки. Идо стало почти страшно.

Он выпрямился и крепко сжал руками плечи мальчика.

— Сан, это неверный путь. Поверь мне, все пройдет, но ты должен в это верить.

Мальчик отвернулся, показывая этим, что не желает слушать.

— Я видел, как умерли все, — продолжал Идо. — Друзья, враги, союзники, женщина, которую я любил, вся моя семья и даже мой дракон. Я один, Сан. Нет никого, кому бы я смог рассказать, как Ниал напилась пьяной в день своего посвящения, когда стала Всадником Дракона, никого, кто бы улыбнулся вместе со мной при этом воспоминании. Никого, у кого бы текла в жилах моя кровь, никого, кто боролся бы рядом со мной. Мы остались одни, я и мое прошлое, понимаешь, что я говорю? И все-таки я здесь, Сан, потому что в конце концов со временем все проходит. Ты молод, и научишься видеть то будущее, о котором мечтали для тебя твои родители. А они точно не хотели, чтобы ты стал избранником, которого принесут в жертву, или, что еще хуже — пошел в бой против Гильдии, вооруженный только своими руками. Все пройдет, Сан, потому что ты позволишь вещам изменять форму и помогать тебе расти. В конце концов ты сделаешь выбор, и все для тебя станет яснее. Но для всего есть свое время. Если ты бросишь все сейчас, другой возможности у тебя не будет.

Сан смотрел на него глазами полными света и той врожденной свежести, которую еще сохраняют только мальчики его возраста. Он ничего не ответил, просто бросился в объятия Идо и, уже успокоившись, сказал:

— Я не хотел говорить тебе это…

— Я знаю, — улыбнулся Идо.

— Когда на тебя как будто давит что-то тяжелое — без перерыва, и твой желудок сжимается, — это невыносимо, иногда я думаю, что не выдержу этого.

— Я и это знаю. Но ты должен держаться.

Мальчик кивнул в знак согласия, положил голову на плечо Идо, и тот еще нежнее прижал его к себе.

В этот вечер Сан спал вместе с Идо в его постели.

16

ХОЗЯЕВА НЕВЕДОМЫХ ЗЕМЕЛЬ

Дубэ при свете свечи рассматривала пузырек. Лонерин спал крепким сном поблизости от нее и, похоже, ничего не заметил. Она проснулась рано, так же как накануне утром.

Уже несколько дней зверь не давал ей покоя, но в этот раз его низкий рычащий голос, такой мощный, что все ее тело вздрагивало, был сильнее, чем раньше. Ей нужно принять лекарство, и срочно.

Девушка взглянула на беловатую жидкость, которой осталось уже мало, и вздохнула. Этого количества уже точно не хватит на оставшийся путь. А второй пузырек, который она выкрала у Реклы, утонул в озере, когда она нырнула в воду.

Эту потерю Дубэ заметила вскоре после новой встречи с Лонерином, но еще не говорила о ней своему спутнику, потому что боялась снова вызвать в нем ту жалость, которая всегда была для нее отвратительна. Дубэ не хотела, чтобы кто-то ее утешал, она хотела остаться одна со своим гневом, обвинять себя за то, что из-за своего безрассудного поступка допустила такую потерю. Было глупо думать о том, чтобы покончить со всем. Кроме того, ее отношения с Лонерином изменились, и в первый раз она чувствовала себя как-то странно, точнее, ощущала себя иной, чем прежде.

Все это казалось совершенно нелепым. Когда она снова увидела Лонерина — была на седьмом небе от счастья и нашла в нем не только спутника, но и возлюбленного. А теперь снова чувствовала себя слабой и одинокой. Она считала, что вернула себе силу, а ни капли этой силы не появилось. Были только она сама, зверь и напиток.

Дубэ открыла пузырек и выпила глоток лекарства. Жидкость легко полилась в горло, словно просила выпить ее, и Дубэ почувствовала желание принять еще глоток. Может быть, вторая доза поможет ей лучше чувствовать себя. Зверь бы вернулся в свое логово в глубине ее тела, и она смогла бы взглянуть на мир — и может быть, даже на Лонерина — с точки зрения собственных интересов? Жаль, что нельзя позволить себе этого. Дубэ быстро закрыла пузырек. Он был полон чуть больше, чем наполовину. Две недели — или, самое большее, три, и зверь окажется на свободе.