Снегурочка на заказ (СИ) - Либрем Альма

Удивительно, но я даже не вздрогнула, чувствуя, как его ладонь скользит по моему бедру, наоборот. Волосы упали на глаза, и я тряхнула головой, пытаясь избавиться от этой преграды, чтобы смотреть только на него.

— Оля, — сквозь шум в ушах до меня доносился обеспокоенный голос Котовского. — С тобой всё хорошо?

— Замечательно! — по слогам произнесла я. — Так хорошо я не чувствовала себя ещё никогда!

Чтобы подтвердить правдивость своих слов, я рухнула обратно на подушки, поймала Даниила за воротник рубашки и потянула к себе.

— Ты пила что-то?

— Я? Я пила чай, — хмыкнула я. — Это не имеет значения.

— Оля, ты пьяна.

— Я? Да никогда, — мое легкомысленное фырканье показалось бы подозрительным кому угодно, но меня сейчас это совершенно не волновало. Плевать. — Я не пью! Это я пьяна от счастья, Даня. От любви пьяна.

Котовский склонился надо мной, но на сей раз ловко увернулся от поцелуя, поймал меня за запястья, прижимая к кровати, и как-то опасливо всмотрелся в лицо.

— Скажи мне, что ты пила?

— Ничего! — гордо ответила я и, подумав, что сейчас как раз отличное время для признаний, гордо сообщила ему:

— Я тебя люблю.

Котовский изогнул брови, кажется, с трудом сдерживая удивленное хмыканье, может быть, не желая меня обидеть, но мне почему-то показалось, что сейчас не существует ровным счетом ничего, что в самом деле могло бы меня обидеть. Нет уж! Я просто буду счастливой.

— Тебе плохо? — последнее касание губ ко лбу было уже скорее отцовским. — Оля, ты меня слышишь?

— Мне хорошо, — фыркнула я. — Мне просто хочется признаться тебе в своих чувствах!

Даниил помрачнел, и я забеспокоилась, почувствовав себя на мгновение полной дурой. Даже плакать захотелось. Ишь, возомнила о себе, в любви она ему признается.

— Олечка, — его голос уговаривал, увещевал меня, но картинка плыла перед глазами и я соображала очень, очень плохо. — Тебе надо поспать. Ты выпила что-то не то, и тебе сейчас нехорошо. Давай ляжем спать, а?

— Я тебе не нравлюсь? — задала я самый логичный вопрос изо всех, которые только могли прийти мне в эту секунду в голову.

— Нравишься, — возразил Котовский. — Ты чудесная, добрая, очень красивая и очень умная девушка. И порядочная… — он поймал меня за руку.

— Но?

— Без но, — прошептал Даниил.

— Но я тебе безра…

— Ш-ш-ш… — Даниил прижал палец к моим губам. — Тихо. Ты мне не безразлична, — он как-то особенно печально взглянул на меня и поспешно дополнил: — Я тоже тебя люблю. Но давай мы поспим? Хорошо? Сейчас поспим, а утром поговорим об этом.

Я вообще-то возразить планировала, но вместо этого почему-то закрыла глаза и с удивлением отметила: как быстро всё так потемнело? Неужели уже село солнце?..

А потом мысли окончательно перепутались, и я даже не понимала, сплю я или нет.

Глава двадцать первая

Всю ночь мне снился удивительно приятный сон. Кожу обжигали горячие поцелуи Даниила, я сама льнула к нему, словно забыла обо всех своих принципах, а он почему-то уговаривал меня лечь спать, просил подождать до утра, а то потом жалеть буду. О чем я должна жалеть?

Я чувствовала себя самой настоящей влюбленной дурочкой. Взаимно влюбленной! Чётко слышала, что Даниил отвечал мне тем же, и буквально мечтала услышать это ещё раз, чтобы удостовериться в том, что это правда…

Даже жаль было, что сон так резко оборвался. Он сменился темнотой, а потом — теплым, уютным утром, от которого я даже толком не знала чего ожидать.

Определенно, Котовский был ненамного дальше, чем в сне. Он лежал рядом, прижав меня к своей груди, и я вслушивалась в его равномерное дыхание и в гулкое биение сердца и неожиданно для себя самой наслаждалась этим спокойствием и непривычной для себя близости к мужчине.

К мужчине, в которого я, кажется, влюбилась. Главное, не сказать ему об этом…

Я с трудом отлепила щеку от его груди и с удивлением обнаружила, что мы оба были одеты. Легкое касание пальцев к щеке позволило убедиться в том, что там осталась вмятина от пуговицы, и я вздохнула, удивляясь тому, что позволила себе такие вольности, ещё и совершенно не задумываясь о последствиях, так сказать, для здоровья.

И я в платье, как раз в том, в котором была в своем сне. Странно, конечно…

— Проснулась? — хриплым ото сна голосом поинтересовался Даниил. Он, должно быть, и не спал уже последние несколько минут, потому как смотрел на меня вполне ясными глазами и улыбался. — Голова не болит?

— Не болит, — отозвалась я немного удивленно. — А почему ты так на меня смотришь? Что-то не так?

— Все так. Думаю просто, будут ли откровения, — он сел на кровати, и я вдруг обнаружила, что её вчера мы так и не расстелили, уснули поверх покрывала, и Даниил укрыл меня пледом. — Иди ко мне, — Котовский протянул руку, и меня как током ударило.

Это происходило на самом деле. Мне ничего не приснилось. Я действительно несла всю эту чушь, признавалась Котовскому в любви… Господи, да я даже к нему приставала — настолько, насколько мне вообще на это фантазии могло хватить. Какой кошмар…

— Да не переживай ты так, — верно поняв мое выражение лица, протянул Котовский. — Ты не совершила ни одной катастрофической глупости, о которой можно потом пожалеть. Ну, немного пооткровенничала. Мне было приятно. Правда, — он улыбнулся. — А посторонних тут не было. А то, думаю, ты бы высказала Богдане или Вите, что ты о них думаешь.

— Какой ужас, — искренне выдохнула я.

Признаться, я даже не знала, жалеть ли о том, что я ему наговорила, или радоваться, что в самом деле созналась. Но ответные слова? Они были попыткой просто успокоить девушку, которая немного не в себе, или Даниил действительно говорил искренне, и это дурацкое совпадение, что сказал он это именно в тот момент, когда я была в не особенно адекватном состоянии?

— Ну чего ты, — Даниил всё-таки поймал меня за руки и потянул к себе, а потом невесомо, будто пытаясь убрать след от пуговиц его рубашки, поцеловал в щеку. — Я не лгу женщинам. Даже немного нетрезвым. Но скажи мне, что ты выпила?

— Я не помню, — выдохнула я.

В самом деле, в голове не было ни единого воспоминания о том, почему я вообще оказалась в таком состоянии. Я действительно что-то пила, но что? Никогда не испытывала пагубной страсти к алкоголю, да и не пьянею я настолько сильно, чтобы от бокала вина или даже рюмки водки настолько разоткровенничаться. Скорее похоже на действие какого-то медицинского препарата, но я почему-то не решилась сказать об этом Даниилу. Глупые предположения были бы очередной тенью на репутации Богданы, а она, как мне казалось, и так не особенно счастлива в жизни и имеет не лучшие отношения с братом, только меня ещё до полной кучи с моими идиотскими, скажем прямо, предположениями не хватало.

— Точно? — тихо спросил Котовский. — Ты уверена в том, что ты не помнишь, что ты пила? Может быть, тебе кто-то что-то наливал?

— Да не знаю я, — я пожала плечами. — А что, от меня пахло алкоголем?

— Нет, — вздохнул Даниил. — Потому и спрашиваю. Но ты себя хорошо чувствуешь?

— Вполне, — кивнула я. — Только мне немного стыдно, если честно…

Не удержавшись, я всё-таки опустила глаза, чувствуя себя, если честно, последней дурочкой, которая ни в чувствах нормально сознаться не может, ни мужчину отпустить. Просто морочу ему голову, да и только.

Но Котовский не стал убеждать меня в том, что все случившееся совершенно нормально и естественно. Вместо этого он подался вперед и нежно, осторожно, будто боясь спугнуть, поцеловал меня в губы.

Какая-то часть меня потребовала отодвинуться и сообщить, что сказанное спьяну правдой считать нельзя, но я отогнала подальше эти дурацкие мысли и велела противному голоску умолкнуть. Хочу я того или нет, а сказанное Даниилу было правдой, пусть немного приукрашенной и гиперболизированной… Или нет, просто я сознательно стараюсь угасить то, что испытываю к нему, и обманываю себя саму, считая, что отношения у нас — только временная выдумка, чтобы отогнать лишних охотниц за его, Даниила, сердцем?