Бои в Прибалтике. 1919 год - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действия ландесвера
Cогласно заметкам в боевом журнале, в балтийском ландесвере из приказа командования корпуса сделали вывод, что «предоставлена свобода действий по овладению всей Латвией как только это станет возможным». Это, в конце концов, соответствовало и мнению командующего корпуса, ведь он уже сразу после взятия Риги потребовал от майора Флетчера безостановочного преследования разбитого противника. Однако реализовать этот замысел не удалось, ведь «ландесвер в первые дни после взятия Риги был полностью занят тем, чтобы обеспечить удержание занятых позиций, а также проведением настоятельно необходимых работ по зачистке и охране города». Кроме того, следовало урегулировать вопросы администрации и снабжения горожан, а также позаботиться об избавлении от укрывшихся в Риге «красноармейцев»[206] ради безопасности войск и благонамеренного населения. А между тем майор Флетчер 29 мая полагал, чтобы «можно бы перейти к последнему удару по большевикам в Латвии». Он выпустил приказ об образовании трех летучих отрядов, которые «наступали бы на пятки противнику, чтобы смелым рейдом через южную Лифляндию освободить угнетенное население и организовали бы борьбу против большевизма». В качестве цели он обозначил линию оз. Любань – Чудское озеро (примерно в 120 км к северо-востоку от Альт-Шваненбурга). Таким образом, он сознательно выходил за рамки поставленной штабом корпуса задачи, что было бы возможно лишь вследствие своеобразной и двойственной позиции ландесвера, бывшего и частью вооруженных сил Гольца, и структурой, подчинявшейся латышскому правительству, что в свою очередь было вызвано обусловленной политическими соображениями сдержанностью штаба корпуса. Не было достигнуто взаимопонимания и с Железной дивизией.
Поначалу казалось, что все идет хорошо. Три отряда – на юге части бригады Баллода, в центре части ландесвера и русского отряда Ливена под командованием ротмистра фон Йена[207], а на севере отряд Медема и части ландесвера под командованием капитана фон Медема[208] – к 3 июня вышли к Аллашу, Рамоцкам и Кляйн-Роопу, так и не встретив серьезного сопротивления. Русские безостановочно отступали на восток за линию Кройцбург – оз. Любань – Чудское оз., оставив свои позиции также и на эстонском фронте на полпути между Венденом и Валком.
Ознакомившись с эстонскими сводками, в главном штабе ландесвера 30 мая узнали, что «эстонские части объединились с латышскими войсками, верными правительству Ульманиса»[209]. Это сообщение имело тем большее значение, так как касалось сомнительного эпизода с эскадроном из бригады Баллода. Несмотря на это, поначалу о боевых действиях против эстонцев никто и не думал.
Германия после передачи ей условий мира
Между тем за счет передачи условий мира Антантой[210] положение в Германии обострилось до крайности. Следовало учитывать возможность возобновления боевых действий и начало боев с частями Халлера[211]. Представлялось необходимым стянуть все доступные силы на угрожаемые участки фронта. Поэтому в конце мая была произведена переброска 1-й гвардейской резервной дивизии в Западную Пруссию. За нею в начале июня последовали другие наиболее боеспособные части – отряд пулеметчиков-снайперов Рёдера, батальон Эйленбурга (из Либавы). Следовало считаться и с тем, что Антанта в этой изменившейся ситуации будет энергично настаивать на выводе войск из Прибалтики, к тому же и в Англии возобладало мнение, что борьба против большевиков, особенно с помощью немцев, нежелательна[212]. Ведь с исчезновением большевиков, в конце концов, и вовсе не осталось бы врага, в изгнании которого из Прибалтики Антанта была бы заинтересована. Военные успехи немцев в борьбе против Советской России, а уж тем более против ее сторонников в Прибалтике для Антанты могли быть только нежелательными. Антанта имела рычаги для того, чтобы сделать любые победы немцев невозможными. Следовало ожидать, что она ими воспользуется. Вариант – упредить ее в этом и после устранения прямой угрозы со стороны большевиков добровольно оставить Прибалтику – также нельзя попросту сбрасывать со счетов.
В соответствии с этим Верховное Главнокомандование рассматривало проект постепенного вывода войск со всех территорий за пределами рейха, план, которому воспротивилась в своей ноте Комиссии по перемирию от 25 мая Антанта. В ней она требовала продлить пребывание германских войск на их позициях в Литве и Латвии до тех пор, пока военные организации этих стран не получат должного развития. Действительно конструктивный вариант решения вопроса о Прибалтике для германского правительства, находившегося под прессом событий вокруг заключения мира, да еще и после замены бывшего министра иностранных дел графа Брокдорфа на депутата от социал-демократов Мюллера[213], на повестке дня не стоял.
С другой стороны, Верховное командование «Север» запретило продвижение германских частей за Ригу[214], а штаб корпуса приказал ландесверу не выходить за линию Егельской позиции, а позднее этот приказ был изменен в описанном выше смысле.
Результатом этих противоречивых устремлений было то, что ландесвер поначалу оказался предоставлен в южной Лифляндии самому себе. Ему смогли передать только те части, которые к тому обязывались, как, например, Баденский штурмовой батальон, или же те, что этого пожелали, предварительно официально уволившись, как это сделал отряд Петерсдорфа. Явившиеся в Риге около 3 тысяч добровольцев были скорее обузой, нежели подкреплением, так как они были в той или иной степени необученными.
Штаб корпуса по приказу свыше должен был пока оставаться в Митаве, а потому смог послать в Ригу лишь офицера для связи майора Генерального штаба фон Вестернхагена. Однако он сохранил определяющее влияние на дальнейшие операции.
Ситуация в Риге
Главный штаб ландесвера, таким образом, должен был помогать себе сам, а потому занялся помимо военных операций и установлением необходимого порядка в Риге, а также администрированием. К тому же правительство Ниедры перебралось в Ригу не сразу, явно не обладая ни необходимым опытом, ни силами для решения этой задачи. Особенно досаждал тот сброд в военной форме, который стал давать о себе знать уже после взятия Митавы и теперь стремился попасть в Ригу, где его тяжело было взять в оборот, чем наносился серьезной урон
