Чёрный город - Борис Акунин

«Немного расслабился. Думает, я собираюсь говорить с ним о коррупции. Атака!»

– Вы со Спиридоновым, покойным начальником царской охраны, служили в Варшавском жандармском управлении, в девятьсот с-седьмом. – Эраст Петрович стряхнул с сигары красную искорку. – А потом вас вдруг отстранили от должности и загнали в Баку, на задворки империи. Мне бы раньше сопоставить ваш формуляр с послужным списком Спиридонова. Что-нибудь не поделили? Затаили зуб?

«Снова напрягся, но не чрезмерно. Не понимает, к чему я? Или уверен, что все козыри у него в руках?»

– На Спиридонова многие имели зуб. Это был изрядный мерзавец. Пусть горит в аду. Вы, собственно, к чему спросили?

«Штурм!»

– Я это, собственно, к тому с-спросил, что Дятел убрал Спиридонова по вашей просьбе. Или даже по вашему приказу? Кто на кого работает – Дятел на вас или вы на него? Засада в Катер-клубе была чьей идеей?

Жирный смешок.

«Что за внезапная веселость? Странно».

– Смешной вы человек, господин Фандорин.

– В самом деле? Чем же я вас рассмешил?

– Спину подставили. Думаете, сейчас я вас начну душить или, того драматичней, в воду спихивать? Но я вашей биографией тоже поинтересовался, как и вы моей. Знаю, что вы мастер хитрой японской драки. Под колотушки не полезу.

«Не вышло. Слишком умен». Эраст Петрович открыл глаза, развернулся.

Тимофей Тимофеевич скалил зубы. Руки сложены на груди – согласно жестомимической науке, это поза вызова.

«Чем дальше, тем интересней».

– Судя по вашему тону, з-запираться вы не намерены?

– С таким проницательным человеком не имеет смысла. Когда идиоты в Катер-клубе не справились с простым делом, я понял, что у нас с вами будет объяснение. С удовольствием поговорю начистоту. В кои-то веки! А то все монологизируешь мысленно с самим собой, кругом одни кретины. Недолго с ума сойти. А что я буду без ума? Пошлый толстяк с нездоровой печенкой и утренней изжогой.

– Ума у вас много, это верно, – обронил Фандорин, с любопытством разглядывая оппонента.

– И всегда так было, с самого малолетства. – Шубин сделал вид, что не заметил иронии.

«Похоже на игру в кошки-мышки. И каждый уверен, что кошка – это он. Мурлыкай, котик, мурлыкай».

– Да, я всегда был смышлен. Но настоящему уму меня научила нефть. Научила простой истине: не следует бояться грязи и вони. Соки земли – они черные, жирные, зловонные, но на кого изольются фонтаном, вымажут с головы до пят, тот помазанник божий. Когда меня низвергли сюда из европейской России, я думал: всё, конец мечтам. Сгину в этом болоте. Но Баку не болото, а российский эльдорадо. Лучшее место во всей империи! Во-первых, здесь вращаются огромные деньги – таких нигде больше нет. Во-вторых, восточные традиции очень удобны для умного человека, обладающего властью. В-третьих, в этом зверинце всевозможных революционных организаций, грызущихся между собой, открываются блестящие карьерные возможности… – Тимофей Тимофеевич сладко улыбнулся и спросил: – Который час? Мои остановились.

«Лжет. Зачем? А, не хочет вынимать из подмышки руку. В ней пистолет. Поэтому он так и спокоен. Знает, что меня с оружием сюда не впустили бы, а господина подполковника никто, конечно, обыскивать не посмел бы. Но почему не стреляет? Зачем забалтывает? Это очень кстати, но чего он ждет?»

– Одиннадцать пятьдесят шесть… Скажите, зачем вам нужна всеобщая з-забастовка? Когда промыслы окончательно встанут, из Петербурга грянет гром. Понадобятся стрелочники.

– Конечно, грянут! И громы. И молнии! – Речь Тимофея Тимофеевича ускорилась, будто он спешил выговориться. – Но поразят они не меня. Что я? Мелкая сошка. Снимут градоначальника. А кого назначить на освободившееся место? Только вашего покорного, больше некого. Новая метла когда еще сюда доедет и в здешних делах вряд ли разберется – уж это в столице сообразят. А я вот он. Докладывал, сигнализировал, рапорты подавал. – Подполковник засмеялся, но глаза оставались неподвижными. – Арташесов и прочие тузы думают, я у них на побегушках. Что ж, пусть обогащаются. И мне от их щедрот перепадет. Но, по правде сказать, сколько человеку денег нужно?

В голосе Шубина зазвучали проникновенные нотки.

«Максимальная готовность! Сейчас будет стрелять!»

– Я себя, дорогой вы мой, и так до старости обеспечил. Пора о возвышенном подумать. Я не о душе, – скривился подполковник. – Нет никакой души. Я о полете мечты. Если делать карьеру – то большую, с огромным замахом. Кто сумел запустить эту забастовку, тот сможет ее и прекратить. Я давно уже доклад заготовил на высочайшее имя: как сделать бурное Закавказье тихим и спокойным. Но сейчас подавать бессмысленно. Подумаешь – какой-то Шубин-Пальтишкин-Кацавейкин. Положат под сукно. А вот когда я родину спасу, верну империи нефть – тогда другое дело. Кажется, грядет большая война. От нефти, керосина, бензина, смазочного масла будет зависеть очень многое. Кто обеспечит порядок на Кавказе? Ну, наместником меня, конечно, не сделают. Но полицейскую часть доверят, это вполне реально. Пускай для ширмы остается старенький граф Воронцов. Истинным хозяином Кавказа стану я!

В казино грянула бравурная музыка – заиграли «Оду к радости».

– Вот и полночь. – Шубин по-кошачьи облизнулся. – Спасибо, что выслушали. Впервые выговорился вслух. Это было приятно. Как вам моя мечта?

– Г-грандиозно, – признал Фандорин.

«Сейчас выстрелит. Зачем он тянул до полуночи?»

Правая рука подполковника чуть шевельнулась. Но выстрелы грянули в неожиданном месте – из зала. Целый залп, раскатистый и мощный. Словно открыла огонь рота солдат.

Непроизвольно Эраст Петрович повернулся в ту сторону. А когда снова взглянул на Шубина, у того в руке – не правой, а левой – матово поблескивал револьвер.

– Салютуют шампанским. Традиция! – крикнул сквозь грохот Тимофей Тимофеевич, давясь смехом. – Адьё!

С пробочной канонадой слился еще один хлопок – изнутри услышать его было невозможно.

Подполковник заорал, схватившись за простреленное запястье, согнулся пополам.

– Ура-а-а!!! – завопило казино.

Но миновала полночь, бутылки больше не хлопали, крики утихли, а Шубин всё вопил.

– Не надо так ш-шуметь. Сейчас я сделаю вам обезболивание.

Подойдя, Фандорин нанес короткий удар снизу, в переносицу. Грузно, будто оглушенный бык, помощник градоначальника рухнул.

– Эй, где ты там? – позвал Эраст Петрович.

Перила затрещали. Через них, вынырнув из тьмы, с пыхтением перелезал Гасым. Спрятал еще дымящийся револьвер.

– Вай, долго говорили. Замерз совсем.

– Ты почему мокрый? Вплавь добрался? Я же сказал: на лодке.

– Есть лодка. Там. – Гочи показал вниз. – Сюда по столб лез. Свалился. Чуть шапка не потопил. Слушай, холодно когда мокрый на ветер сидеть! Зачем собака Шубин раньше не стреляла? Болтливая, как баба!

Простреленную руку Фандорин перетянул жгутом, чтобы раненый не истек кровью.

– Теперь нужно спустить его вниз. Ч-черт, тяжелый. Давай с двух сторон.

Гасым отодвинул Эраста Петровича.

– Э, я амбал был – десять пуд бегом носил.

Поднял огромную тушу, донес до края и – Фандорин вскрикнул – швырнул через перила. Снизу донесся шумный всплеск.

– Ты что?! Он нужен живой!

– Жирный не тонет. Верх плывет. Подберу, в лодка кладу. Там буду. – Гасым показал в сторону лодочного причала.

Быстрым шагом, беспокоясь за трофей, Эраст Петрович прошел через зал. Официанты толпились вокруг какого-то человека, который делал странные дерганые движение. Захохотал – над головами брызнул фонтан шампанского.

– Всех искупаю! Подходи освежиться!

– Юсуф-ага, не прикажете ли «Дом Периньона»? Юсуф Абдуррахманович, позвольте ботиночек почистить, запачкался! – наперебой кричали служители.

Забрав в гардеробе оружие, Фандорин прошел мимо кассы.

– Ничего, сударь. В следующий раз повезет, – ласково пропел меняла.

– Непременно.

Лодка мирно покачивалась под пирсом. Черная вода бликовала огнями. Из казино доносилась приглушенная музыка, с набережной – голоса гуляющих, которые фланировали по эспланаде, наслаждались ночной прохладой.

Эраст Петрович сидел на причале, свесив ноги. С наслаждением курил сигару. Настроение было превосходное.

Вторая часть разговора с Шубиным складывалась еще интереснее, чем первая.

Мокрый подполковник сидел внизу, на дне лодки, зажатый между ног у Гасыма.

Помощник градоначальника больше не умствовал, не хвастался. Смотрел снизу вверх уныло, словно вымокший кот. На вопросы отвечал без запинки. Если запинка все же случалась, Тимофей Тимофеевич получал бодрящий удар рукояткой по плеши.

– Вопрос первый. Однорукий Хачатур выполнял ваши поручения?

– Да.

– О моем прибытии вы узнали от полковника Пеструхина?

– От него.

– Но он не участвует в ваших… проектах?

– Нет. Зачем я стал бы делиться?

– Почему решили меня убить? Из-за Спиридонова?