Чёрный город - Борис Акунин

Однако сегодня он выглядел получше. Доктор сказал, что через недельку, если не произойдет ухудшения, можно будет перевезти пациента в Москву – бакинская жара нехороша для заживления легочных ран.

Вынужденная задержка Фандорина не расстроила. Во-первых, нельзя уезжать, пока не устранена угроза государственной безопасности. А во-вторых…

«Хм. Эти мысли лучше отложить до вечера, иначе невозможно сосредоточиться на деле».

По дороге в гостиницу, покачиваясь на рессорах пролетки, Эраст Петрович проглядел газетные заголовки.

За минувшие сутки к забастовке присоединились еще восемь тысяч человек. Добыча нефти за июнь составила одну четверть от майской.

Балканский кризис принимает всё более опасное направление. Достоверные источники сообщают, что Вена готовит Сербии какой-то ультиматум. Берлин и Петербург обмениваются телеграммами, уверяя друг друга в мирных намерениях – скверный признак. Мировые биржи в панике.

Все-таки нужно встретиться с австрийским консулом, подумал Фандорин. Рассказать о судьбе Франца Кауница, а заодно пропальпировать настроение разведчика. Если он получил от правительства какие-то экстраординарные инструкции, это будет ясно по сотне разных признаков. На прямые вопросы господин Люст, конечно, ответа не даст, но существует целая наука, позволяющая декодировать интонации, мимику, телодвижения. Шеф резидентской сети, которому приказано войти в режим предвоенного функционирования, будет держаться совсем не так, как шпион мирного времени.

На рецепции дожидались целых две телеграммы от «Эммы», пришедшие еще вчера, с интервалом в два часа.

Ну то-то же.

Однако мчаться в Петербург не имело смысла. Только время терять.

Эраст Петрович велел немедленно, через телефон, отправить телеграфический ответ: «Приезжайте сами и как можно быстрее. Будьте в Национале. Я вас найду».

Сам Фандорин оставаться в этой гостинице не собирался. Если вчера подпольщики просто вели за ним слежку, то сегодня, после гибели своего предводителя, захотят отомстить. Нужно уходить на дно, перебираться к Гасыму.

Приезд в отель уже был риском. Но не бросать же вещи? Кроме одежды (которую тоже жалко, гардероб и так скуден), там еще саквояж со специальным снаряжением.

Как и в прошлый раз, Эраст Петрович вошел в номер со всеми предосторожностями. К окну не приближался. И все же четверть часа спустя заверещал телефон.

Проверяют? Или Сент-Эстеф уже получил телеграмму и жаждет объяснений? Быть может, герр Люст? Портье говорил, что от него опять звонили.

В любом случае снимать трубку не стоит. Господа революционеры пусть пребывают в сомнениях. Директор департамента должен верить на слово: говорят «приезжайте сами» – значит, приезжайте. Ну, а к консулу Эраст Петрович намеревался заехать, как только закончит сборы.

Без Масы укладываться было трудно. Стараешься сложить пиджаки поаккуратней, а они не желают. Из рубашек торчат рукава. Воротнички пополам не складываются, а в развернутом виде не помещаются в предназначенный для них кармашек.

В сущности, жить со слугой для взрослого человека губительно – разучиваешься обходиться без посторонней помощи в самых обычных делах. Когда-то, во времена нищей юности, Эраст Петрович умел и стирать, и гладить, а теперь вот даже крышку чемодана не получается закрыть.

За спиной у сидящего на корточках Фандорина с треском открылась дверь. Не оборачиваясь и не рефлексируя, Эраст Петрович сделал кувырок в сторону. Еще не поднялся, а в руке уже был «веблей», со спущенным предохранителем.

На пороге стоял Леон Арт. Непохожий на себя: грязный, исцарапанный, со слипшимися, серыми от пыли волосами. Кульбит, проделанный обитателем номера, кажется, потряс режиссера. Он пялился на Фандорина вытаращенными глазами, губы шевелились, но не произносили ни звука.

Раздосадованный потерей лица, Эраст Петрович поднялся. Иногда сверхбыстрота реакции спасает тебе жизнь, а иногда ставит в дурацкое положение.

«Хорошо, что не застрелил кретина! Что за манера всякий раз врываться, будто на пожар!».

– Что вам еще? – рявкнул Фандорин. – Отстаньте от меня с вашей К-Кларой, черт бы вас обоих побрал!

И осекся. По чумазому лицу Леона потоком лились слезы.

– Ужасное несчастье… – еле слышно просипел режиссер. – Нас похитили!

Запах жасмина

Голос был сипл, рассказ бессвязен и к тому же многократно прерывался то стенаниями, то рыданиями. Прошло немало времени, прежде чем Эраст Петрович начал понимать, что стряслось.

Оказывается, вчера утром вся киногруппа фильмы «Любовь калифа» выехала за город, чтобы снять эпизод «Взятие Иерусалима крестоносцами» (уж как это могло быть связано с Гарун аль-Рашидом, жившим тремя веками ранее, неизвестно). В нескольких километрах от Баку заранее возвели фанерную стену, собрали осадную башню. Но в самый разгар приготовлений к съемке «локацию» окружили вооруженные всадники, которых Арт назвал «азербайджанцами».

– Кто окружил? – переспросил Фандорин. Слово ему где-то уже встречалось, но значение он запамятовал.

– Так иногда называют местных мусульман.

– Откуда вы знаете, что это были азербайджанцы?

– По тысяче примет! Лица у них были закрыты, но глаза, брови, конская сбруя… Уж можете поверить, я бакинец, в таких вещах я не ошибаюсь…

– Сколько их было?

– Человек двадцать… Они знали, что мы без охраны, потому и напали.

– А почему вы были без охраны? Даже во время съемок в Старом Городе вас охраняли люди вашего дяди.

– Потому что дядя срочно уехал куда-то! Еще позавчера.

«Так-так. После нашей маленькой беседы осторожный господин Арташесов решил, что бакинский климат для него вреден. Вероятно, сообразил, что я доберусь до Шубина и это неизвестно чем закончится».

– И поэтому вы явились ко мне, а не к Месропу Карапетовичу?

– Да. Я знаю, что вы за человек. Клара мне рассказывала. Спасите ее! Спасите мою группу!

«Этого мне еще только не хватало».

– Обратитесь в п-полицию.

Леон удивился.

– Помилуйте, я бакинец! Какая полиция? И что она может? Я поклялся Кларе, что разыщу вас. Вы ведь не дадите ей погибнуть? Не станете мстить за то, что она вас покинула.

– Нет, за это не стану, – уверил молодого человека Эраст Петрович.

– Она сказала: «Спешите, мой рыцарь! Бегите к Фандорину. Он будет знать, что нужно сделать! Он спасет нас!» И я убежал.

«Значит, спасать буду я, а рыцарь – Леон? Черт, как всё это некстати».

– Вот что, – вздохнул Эраст Петрович. – Давайте так: я задаю вопросы, вы отвечаете. Что произошло после того, как напали разбойники?

– Они посадили всех нас, сорок четыре человека, в какие-то жуткие телеги… Мы долго ехали на запад, в сторону Шемахи… Двигались весь день и всю ночь, с короткими остановками. Давали только лепешки и воду… Многие актрисы от страха и жары падали в обморок. О, как мужественно держалась Клара! Она всех подбадривала, пела «Courage, courage, mes bons Français!»[8].

Режиссер закрыл лицо руками, зарыдал, а Эраст Петрович подумал: это она вошла в роль Жанны из позапрошлогодней «Орлеанской Девы».

– Куда вас в результате п-привезли?

– Понятия не имею! По-моему, к отрогам Чувал-дага. В жизни не бывал в такой жуткой глуши. Там какая-то полуразваленная крепость. Вот где бы снять штурм Иерусалима!

– Значит, группу держат в к-крепости? Опишите ее как можно подробнее.

Арт развел руками:

– Стены желтого камня. Башни… Кажется, сухой ров.

– А внутри?

– Не знаю. Я убежал раньше. Нас остановили, один бандит поскакал вперед, к замку. Все смотрели в ту сторону. Я воспользовался этим. Поцеловал Кларе руку, спрятался под повозку. Переполз в кусты. Никто не заметил… Я видел, как телеги въехали в ворота. На башне там часовой, а кусты редкие, поэтому я ползком… Видите, на что похожи пиджак и брюки?

– Хорошо, вы уползли. Что было дальше?

– Добежал до деревни. Гляжу – азербайджанская. Армянину не помогут… Украл коня. Поскакал. Боже, как я скакал! Нас везли туда весь день и всю ночь, а я добрался до Баку за четыре часа… Конь упал, весь в мыле… Я бежал, тоже падал… На окраине нанял извозчика. Вы представляете, они даже не отобрали деньги! Это не обычные разбойники! Ах, Клара, Клара!

Подождав, когда у Леона закончится очередной приступ рыданий, Фандорин спросил:

– И вы даже не подозреваете, кто это может быть?

– Да кто угодно! Мало ли!

«В утренних газетах про исчезновение съемочной группы ничего. Если это похищение ради выкупа, зачем красть сорок четыре человека? Единственный, за кого можно получить хороший куш, – сам Арт. Но его-то как раз упустили. Странная история. Нужно спросить Гасыма – что он об этом думает».

– Послушайте, – сказал Эраст Петрович. – Вы устали, но отдыхать некогда. Сейчас мы переберемся в другое место. Ни о чем не спрашивайте, просто делайте, как я г-говорю.

Режиссер с готовностью поклялся беспрекословно подчиняться. Черные глаза горели отчаянием и надеждой.