Баллантайн - Уилбур Смит

Запах разбудил Клинтона Кодрингтона среди ночи. Он очнулся от кошмара, терзавшего его уже много ночей, и лежал, покрываясь потом, на узкой деревянной койке, но запах не исчезал, и капитан, накинув плащ прямо на голые плечи, поднялся на палубу.

Запах долетал из темноты порывами. Теплый ласковый пассат то дышал йодистым соленым ароматом моря, то нес густую вонь. Этот запах Клинтон не забудет до конца жизни. Так пахнет клетка с хищными зверями, которую никогда не чистили, это вонь экскрементов и гниющего мяса. Кошмар снова навалился на него всей своей тяжестью.

Десять лет назад, когда Клинтон в звании младшего гардемарина служил на «Дикой утке», одной из первых канонерских лодок эскадры по борьбе с работорговлей, они в северных широтах захватили невольничий корабль. Это была шхуна водоизмещением в 300 тонн, приписанная к порту Лиссабон, но идущая под бразильским «удобным флагом», с невероятным названием «Белая ласточка». Клинтона назначили капитаном захваченного судна и приказали отвести его в ближайший португальский порт и представить перед Смешанной судебной комиссией для конфискации в качестве трофея.

Они захватили шхуну в сотне морских миль от бразильского побережья, после того как «Белая ласточка» с пятьюстами черными невольниками на борту почти завершила тяжелейший переход через океан. В соответствии с приказом Кодрингтон развернул шхуну и повел к островам Зеленого Мыса, лежащим по другую сторону экватора. В пути они на три дня застряли в полосе штилей и едва сумели вырваться из их удушающей хватки.

В порту Прая на главном острове Сантьяго Клинтону не дали разрешения выгрузить рабов, и они стояли на рейде шестнадцать дней, ожидая, пока португальский председатель Смешанной судебной комиссии вынесет решение. Наконец после энергичного нажима со стороны владельцев «Белой ласточки» председатель решил, что данный случай не входит в его компетенцию, и приказал Клинтону вести корабль обратно в Бразилию и передать его местным властям.

Клинтон, однако, хорошо представлял, какое решение примет бразильский суд, и вместо этого взял курс на британскую военно-морскую базу на острове Св. Елены. По пути туда корабль с грузом человеческого горя еще раз пересек экватор.

К тому времени, как Он бросил якорь на рейде Джемстауна, оставшиеся в живых рабы в трюмах корабля три раза пересекли океан. Выжило всего двадцать шесть человек, и запах невольничьего судна десять лет преследовал Кодрингтона в самых страшных кошмарах.

Теперь, стоя на темной палубе, он раздувал ноздри. Из тропической ночи доносился тот же самый запах, ужасающий, который не спутаешь ни с чем. Ему пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы очнуться от кошмара. Он отдал команду развести пары и ждать рассвета.

Шейх Юсуф, не веря своим глазам, вглядывался в темные очертания, и его охватило уныние. Аллах вконец покинул его.

До судна оставалось еще миль пять. В розовом свете зари оно было едва различимо, но приближалось довольно быстро. Ветер относил в сторону толстый столб черного дыма, неистовый пассат гнал низко сидящее судно по зеленым водам пролива. Ветер раздувал его флаг, и тот был хорошо виден с кормовой палубы дхоу. В старинную окованную латунью и обтянутую кожей подзорную трубу шейх ясно различал белоснежное поле с ярким алым крестом.

Как ненавидел он этот флаг, символ высокомерного, драчливого народа, тиранов океана, поработителей континента. Такие канонерки он видел в Адене и Калькутте, этот флаг развевался в самых дальних уголках морей, где ему доводилось плавать. Работорговец хорошо понимал, что он означает.

Юсуф переложил руль, признавая тем самым, что рейс окончился катастрофическим провалом. Дхоу неохотно развернулась. Рангоут трещал, огромный парус захлопал, его закрепили, и он сумел поймать ветер, дувший в корму.

Казалось бы, им ничто не грозит, с усталой покорностью подумал он. Разумеется, договор султана с занзибарским консулом этих грозных неверных дозволял его подданным вести торговлю черным жемчугом между любыми из владений султана, оговаривая, однако, что заниматься этим прибыльным делом могут только оманские арабы, верные султану. Под флагом султана не смел плавать ни один человек христианского или европейского происхождения, даже обращенный мусульманин, и самим оманским арабам разрешалось вести торговлю только в пределах владений султана.

Договором тщательно определялись границы африканских владений султана, а его, шейха Юсуфа, с грузом из трехсот тридцати живых, умирающих и мертвых невольниц, канонерская лодка перехватила по меньшей мере на сто пятьдесят миль южнее самых дальних границ султанских владений. Воистину пути Аллаха неисповедимы и недоступны людскому пониманию, думал шейх с легким привкусом горечи, мрачно толкая румпель и поворачивая дхоу к берегу.

На носу канонерской лодки тяжело громыхнула пушка, взвился столб порохового дыма, белоснежный в лучах утреннего солнца, как крыло морской птицы. Шейх Юсуф от души сплюнул через подветренный борт и вслух произнес:

— Эль-Шайтан, дьявол.

Так он впервые наградил капитана Клинтона Кодрингтона прозвищем, под которым тот со временем станет известен на всем протяжении Мозамбикского пролива, вплоть до великого Африканского Рога на севере.

Бронзовый винт под кормовым подзором «Черного смеха» оставлял длинный широкий след. Корабль шел под гротом и кливером, но Кодрингтон готов был уменьшить парусность до «боевого положения», как только скорректирует курс судна с учетом того, что дхоу повернула к берегу.

Зуга и Робин следили за погоней с юта. Сдержанное деловитое возбуждение, охватившее команду, заразило и их. Когда дхоу повернула, Зуга громко рассмеялся и воскликнул:

— Уходят! Ату!

Клинтон взглянул на него с заговорщической усмешкой:

— Это невольничий корабль. Даже если бы не было запаха, этот поворот отметает все сомнения.

Робин подалась вперед, всматриваясь в мерзкую дхоу с полинялым грязным парусом. Некрашеный дощатый корпус был похож на зебру: его покрывали полосы человеческих испражнений и других отбросов. Она впервые видела невольничий корабль с ужасающим грузом на борту. Ради этого дочь Фуллера Баллантайна и ехала сюда, и теперь она загорелась желанием сохранить в памяти каждую мелочь, чтобы позже записать ее в дневнике.

— Мистер Денхэм, будьте добры, произведите выстрел из пушки, — скомандовал Клинтон.

Громыхнуло носовое орудие, но дхоу продолжала держаться нового курса.

— Приготовиться к захвату и