Новый Мир ( № 10 2013) - Новый Мир Новый Мир

Читали нам, например, «Золотой ключик», и меня влекли к себе лиса Алиса и кот Базилио. Почему-то это было связано с тем, что они — разбойники . Я чувствовал, что это очень важно. Но, ошибочно рационализируя, я полагал, что стыжусь обнаружить свое влечение к ним просто потому, что они — отрицательные герои . Меня возбуждала именно их порочность. Особенно — Алисы. Она представлялась главной, доминирующей в их банде. И мне страстно хотелось отождествиться с этой женской порочностью.  У нас была кукла лисы, надевавшаяся на руку. Не в силах ничего с собой поделать, превозмогая стыд, на виду у взрослых, я брал эту куклу и изображал Алису — становился ею , а брата заставлял разыгрывать со мной кота Базилио. Он тоже что-то надевал на руку. Куклы кота у нас не было, но это уже не важно, кота можно было сделать из любой тряпки, — во всяком случае, это меня не волновало, а вот лиса на моей руке волновала — очень [17] . Потом нам прочли сказку о Снежной Королеве, и мы стали играть в Кая и Маленькую Разбойницу. Понятно, что Маленькой Разбойницей был я, а Алеше отводил роль Кая… И наконец, дедушке кто-то подарил огромный том, посвященный двухсот(?)летию Большого театра. С замиранием сердца я рассматривал фотографии балерин в различных позах. Больше всего меня потряс «Бахчисарайский фонтан». Я потребовал у взрослых, чтобы мне рассказали сюжет, и они кое-как объяснили, что там происходит, — даже припомнили цитаты из Пушкина:

Марии ль чистая душа

Или [какая-то ( — папа забыл)] Зарема

Носилась, ревностью дыша,

По усыпленному гарему…

После этого я, конечно, стал Заремой, а Алеше предложил быть  Марией, и мы воспроизводили позу, как на фотографии в книге,  где Мария лежит, а Зарема склоняется над ней с занесенным кинжалом [18] .

Теперь мне кажется, что мы все-таки старались играть в эти игры, когда взрослых не было в комнате. Стыдились. Однако же хорошо помню, что я понимал — даже с некоторым удивлением, — что взрослые не понимают до конца моих ощущений, моего глубинного тайного трепета — и как будто даже не могут понять, смотрят на это по-своему : очень поверхностно, рассеянно, легкомысленно-снисходительно. Поэтому я видел себя со стороны в относительной безопасности: моя тайна никак вроде бы не могла быть раскрыта, если только я сам не выкажу излишнего стыда. Проблема была в том, что стыд все равно присутствовал, я старался его скрыть, но не мог — и чувствовал себя обреченным все более и более выдавать свою тайну.

Все это кончилось разом, когда я увидел в квартире Кати Серовой картину «Похищение Европы». Я смотрел на нее — и знакомое волнение и тайна были, а стыда никакого не было уже во мне. В этот момент мой Эрос стал взрослым, и я «услышал будущего зов».

Мне было семь лет. Я учился в 1 «А» классе 103-й школы. А до «любви пространства» было еще очень далеко…

ТРЯПКА

Я был в первом классе. Я возвращался из школы домой по Трубниковскому переулку, залитому солнцем и заваленному ледяными глыбами, которые то и дело с грохотом низвергались по водосточным трубам. Рядом со мной (или чуть впереди) шли две девочки, постарше меня, — наверное, они были второклассницы…

(Боже мой! — я еще не знал, что по этому тротуару, по этому переулку когда-то ходила, пробегала моя любимая героиня — Мура [19] ; а одна из этих девочек вполне могла быть внучкой ее корреспондентки Ксении Курисько, которая жила в доме с высокими арками и внутренним двориком, — в доме, где в подвалах, как утверждал мой дедушка, до революции помещались склады завода шампанских вин «Абрау-Дюрсо»…)

Девочки не замечали меня, как и ничего другого вокруг, потому что были захвачены разговором. Одна сказала другой:

— Какая ж ты неумная! —

Как тряпка полоумная!

Другая сразу парировала назидательно (с интонацией — к твоему сведению ):

— А тряпки полоумные

всегда бывают умные!

При этом я, также не задумываясь, автоматически, представил себе именно то, что они имели в виду: тряпку для мытья полов. Лишь гораздо позже, через несколько лет, я, вспоминая эту картинку, сообразил, что тряпка названа неправильно : ее следовало назвать поломойной . Тогда эта картинка предстала мне загадкой: я понял, что девочки на ходу занимались вдохновенным творчеством. А творчеством в подобных пикировках заниматься никак нельзя, надо говорить только канонические речения, которые бытуют , которые где-то слышаны. Даже если ты сам вдруг выдумал нечто, оно все равно должно мимикрировать под канон — чтобы ты мог произнести его как всем известное (неизвестное только твоему глупому оппоненту). Но на такую удачу рассчитывать почти невозможно, и, если ты будешь нести неуклюжую отсебятину, тебе мигом влепят что-нибудь вроде —

Не в склад, не в лад.

Поцелуй кошкин зад.

Кошка дрищет молоком,

ты подлижешь языком.

Как-то раз, уже в Черемушках (то есть я был в третьем классе), я состязался в словопрениях с каким-то мальчишкой, малознакомым (мы недавно переехали и только начинали осваиваться во дворе). О чем шла дискуссия, я не помню, но в какой-то момент она обязательно должна была перейти в финальную стадию, когда оппоненты велят друг другу заткнуться . Он сказал: « Заткни свой хлебальник! ». Я сказал: « Заткни свой ржавый репродуктор ». Он сказал: « Закрой свой гроб и не греми костями! ». После этого мы уставились друг на друга в недоумении. Мы оба чувствовали, что этого мало, что эстетически, в общей композиции, финал получается слишком куцым, поспешным, невыразительным, — однако больше ничего не знали ни он, ни я. В это время из подъезда вышла молодая женщина и, проходя мимо, внимательно нас оглядела. Она поманила меня в сторону на несколько шагов, нагнулась и шепнула: «А ты скажи ему: закрой свой рот, а то живот простудишь » .

[1] У Черчилля в черновиках речей встречаются на полях пометки: «Аргумент слаб. Повысить голос».

[2] И кстати, отмечает, что их геометрия очень сложна , даже тяготеет к хаосу (то есть она есть некоторый квази хаос, через который, собственно, Пригожин и пытается обосновать хаос логически).

[3] Алеша как-то признался: «Когда я был маленьким, я долгое время не знал точно, что значит слово „промежуток”, но предполагал, что это медвежонок».

[4] Интересно, что можно иногда наблюдать сам процесс опошления, то есть возрастающую энтропию смысла, который стекает с высот нравственно-заряженных, уникальных, и разливается по широкой долине филистерства. Например, пословица «береженого Бог бережет» первоначально употреблялась в смысле совершенно противоположном, то есть если человек «береженый», то этим он обязан не своим усилиям и заботам, а только Богу. Собственно, это парафраз начала 126-го псалма: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж» (цитирую по синодальному переводу). Таким образом, вместо исходного смысла — фаталистического « была не была », но с ясным оттенком веры в провиденциальность — мы получаем в современном употреблении что-то расхожее и серое, вроде « зачем искать на жопу приключений ?».

За замечание об этой пословице приношу благодарность моему брату. Правда, оно было высказано спустя много лет после описываемого здесь разговора.

[5] Характерно, например, что Алеша продолжает всю жизнь варить щи в точности как бабушка — на мясном бульоне, с костями, до белесых перьев разваривая лук и капусту, тогда как я давно от этого отказался (см. выше)... Впрочем, и у него есть отличие: бабушка варила морковь целиком (или, в крайнем случае, разрезала вдоль на половинки), а я недавно в Алешиных щах увидел морковь, нарезанную кружочками, хоть и толстыми.  И все же эти кружочки были не обжаренными, как у меня, а сыро-вареными.