Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых - Вольдемар Балязин

Однако Уварову пришлось все-таки остаться в Москве — без приказа он не посмел покинуть полк. Поэтому мачеха и падчерица отбыли в Петербург вдвоем. Их маршрут был продуман таким образом, что Лопухины приехали в Петербург за день до возвращения из Казани Павла.

А еще через два дня подполковник Уваров был произведен в полковники и назначен в лейб-гвардии Конный полк. Тут же Екатерина Николаевна перевела Уварову тысячу рублей ассигнациями, и он — впервые в жизни — поехал из одной столицы в другую не на перекладных телегах рядом с кучером, а в коляске.

Императрица и Нелидова встретили Павла в Тихвине и дальше поехали в одной карете, не замечая в нем никаких перемен. Но вскоре Павел посвятил их в свои планы относительно Лопухиной. Императрица не нашла ничего лучшего, как написать Лопухиной угрожающее письмо, которое конечно же вскрыли, прочли и передали Павлу. Он взбеленился сильнее обычного и выгнал из-за обеденного стола императрицу, вместе с которой ушла и Нелидова.

Анна Петровна Лопухина буквально околдовала сентиментального, порывистого, чувствительного Павла. И чем сердечнее относился Павел к своей фаворитке, тем холоднее становились его чувства к Нелидовой и Марии Федоровне. Дело кончилось тем, что по приказу Павла из Петербурга была выслана подруга Нелидовой графиня Буксгевден. Тогда Нелидова в знак солидарности с ней, протестуя таким образом против действий Павла, 5 сентября уехала в замок Буксгевденов Лоде, в Эстляндии. А буквально на следующий день Анна Петровна Лопухина была назначена камер-фрейлиной, а ее мачеха — статс-дамой. Тогда же и отец семейства П. В. Лопухин был произведен в действительные тайные советники, а месяцем раньше назначен генерал-прокурором Сената — высшим правительственным чиновником империи, наблюдавшим за законностью деятельности государственного аппарата. Он сместил князя А. В. Куракина, одного из близких людей Нелидовой, занимавшего этот пост с первого дня царствования Павла.

Третьего октября Анна Петровна была на первом придворном балу и осталась во дворце ужинать, после чего балы и ужины стали обычным для нее времяпрепровождением.

Следует заметить, что Павел испытал заметное облегчение после того, как Нелидова уехала из Петербурга. Она была далеко не столь «неземной», как старалась казаться окружающим. Порой между Павлом и Нелидовой происходили сцены, подобные тем, что случались у Петра III с Елизаветой Воронцовой.

Очевидцем одной из них оказался полковник Николай Александрович Саблуков, бывший дежурным офицером в Гатчинское дворце. «Около самой офицерской караульной комнаты, — писал Саблуков, — была обширная прихожая, в которой стоял караул… Вдруг я услышал крик часового: «На караул!», выбежал из моей комнаты, и едва солдаты успели схватить ружья, а я — обнажить шпагу, как дверь коридора отворилась настежь, а император, в башмаках и шелковых чулках, при шляпе и шпаге, поспешно вышел в комнату, и в ту же минуту дамский башмак с очень высоким каблуком полетел через голову его величества, чуть-чуть ее не задевши. Император через мою комнату прошел в свой кабинет, а из коридора вышла Катерина Ивановна Нелидова, спокойно подняла свой башмак, надела его и вернулась туда же, откуда пришла. На следующий день, когда я снимал караул, его величество подошел и шепнул мне: «Мой дорогой, у нас вчера была ссора».

Даже если подобные сцены случались и не так часто, все равно у Павла имелись основания радоваться тому, что Нелидова хотя бы на время оставила его в покое.

А Нелидова прожила в замке Лоде почти полтора года, и в январе 1800 года возвратилась в Петербург в экипаже, присланном Павлом. Она вновь поселилась в Смольном, куда к ней часто приезжала Мария Федоровна, но Павел не появился там ни разу.

За те полтора года, что Нелидова провела в Эстляндии, произошло множество событий. 19 января 1799 года отец Анны Лопухиной получил титул князя. Еще через месяц он стал светлейшим князем с девизом на пожалованном ему гербе: «Благодать». Девиз говорил об истинных причинах необычайно стремительного возвышения Петра Васильевича, ибо на древнееврейском языке слово «благодать» звучало как «Анна».

С этого времени награждение орденом Святой Анны, занимавшем прежде малое место в иерархии российских орденов, стало почти столь же престижным, как и награждение любимым орденом императора — Иоанна Иерусалимского. Придворные карьеристы мечтали стать кавалерами ордена Святой Анны, особенно со знаком 1-го класса и полагавшейся к нему красной лентой с желтой каймой.

Одним из таких соискателей оказался и Ф. П. Уваров Задумав получить орден, он решительно пристал с этим к светлейшей княгине Екатерине Николаевне Лопухиной. Однако в ту пору она была в ссоре с падчерицей и не смогла уважить своего любовника. Тогда Уваров после грубого и неприличного скандала порвал с ней Екатерину Николаевну это повергло в уныние, она решила покончить с собой и приняла мышьяк.

Павел, услышав, что мачеха его фаворитки при смерти, послал к ней своего лейб-медика, сказав, что если княгиня умрет, то тот будет повешен. Княгиню удалось спасти, а Анна Лопухина поведала Павлу причину поступка мачехи.

И как в старой доброй сказке, последовал счастливый финал: Федор Петрович Уваров получил вожделенный орден.

Роман Павла с Лопухиной вскоре приобрел новое развитие. Павел заподозрил, что его фаворитка испытывает нежные чувства к одному из его флигель-адъютантов, восемнадцатилетнему графу Александру Ивановичу Рибопьеру, и предложил ей выйти за него замуж. Однако Анна Петровна наотрез отказалась от замужества. Тогда Павел произвел молодого красавца в действительные камергеры и назначил сотрудником русской миссии в Вене сверх штата, что позволяло Рибопьеру вести светскую жизнь, наполненную утонченными удовольствиями и разнообразными развлечениями.

Тем не менее Павла не оставила мысль выдать Анну Петровну замуж, и вскоре произошел следующий случай. Павел всегда читал ей публиковавшиеся в газетах списки убитых и раненых русских офицеров в боевых действиях против французов в Италии. Среди раненых встретилась фамилия князя Павла Гавриловича Гагарина. Как только Лопухина услышала это имя, она заволновалась и побледнела. Это не укрылось от Павла, и он поинтересовался: «В чем дело?» Лопухина сказала, что князь — ее друг детства и, более того, ее жених. Она скрыла, что в действительности накануне отъезда Павла Гагарина в Италию они тайно обвенчались.

В тот же день А. В. Суворову в Италию было послало высочайшее повеление прислать Гагарина в Петербург, и 25 ноября он появился в столице с ключами от крепости Турин, за что немедленно был пожалован в генерал-адъютанты и оставлен в Петербурге для венчания с Анной Петровной.

Венчание состоялось 9 февраля 1800 года, и Павел приказал, чтобы свадебные торжества проходили в Зимнем дворце в его присутствии. На следующий день княгиня Гагарина была переименована из фрейлины в статс-даму, и ее влияние на Павла и положение при дворе осталось прежним.

Забегая вперед, скажем, что семейная жизнь княгини Гагариной оказалась не из счастливых. Она родила дочь, вскоре умершую, а сама прожила после свадьбы всего пять лет, скончавшись от чахотки 25 апреля 1805 года.

Новелла 5

Семейные дела цесаревича Александра Павловича

А теперь возвратимся к семейным перипетиям великого князя Александра Павловича и его молодой жены.

Восемнадцатого мая 1799 года Елизавета Алексеевна родила свою первую дочь — Марию. Однако девочка прожила всего год и два месяца, заболев воспалением мозга.

Историк Г. И. Чулков писал об отношениях Елизаветы Алексеевны и Александра в ту пору: «Но была одна красавица, которая оставалась равнодушной к чарам Александра. Это была его собственная жена, прелестная Елизавета Алексеевна. Правда, будучи невестой, и она пленилась юным великим князем, но ее романтическая мечта быстро сменилась чувством хотя и нежным, но вовсе не страстным и, главное, лишенным того любовного преклонения, без которого нет счастливого брака. Александр чувствовал это. Сердце его было уязвлено навсегда. Он чувствовал, что какой-нибудь Платон Зубов, ухаживания которого, конечно, оскорбляли юную принцессу, все-таки в ее глазах был более мужчина, чем Александр, ее собственный семнадцати летний муж, еще склонный к отроческим забавам и не сознающий своей ответственности, как глава дома…»

Однако не имевшие никаких последствий ухаживания Платона Зубова остались в прежнем царствовании, а в новом рядом с Елизаветой Алексеевной возник более опасный соперник, совершенно неожиданный для Александра, — Адам Чарторижский.

«Когда Александр заметил, что его друг Адам Чарторижский тоже влюблен в Елизавету, — писал Чулков, — он понял, что, сохранит или не сохранит свою супружескую верность его голубоглазая подруга, все равно этот изящный и страстный поляк в ее глазах будет рыцарем. Чарторижскому было тогда двадцать четыре года. У него было романтическое прошлое. Он был образован, писал стихи, успел пожить в Европе. Все это внушало юной великой княгине не только любопытство… Рассказывали, что, когда у Елизаветы родилась девочка и ее показали Павлу, последний сказал статс-даме Ливен: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа блондина и жены блондинки родился черненький младенец?» На что статс-дама ответила весьма находчиво: «Государь! Бог всемогущ!»