Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Ольга Лукас

До тех пор, пока «Зелёные хвосты» не завершат расследование, простых сотрудников решено было в дело не посвящать. Вот почему ничего не подозревающий куратор посоветовал Дмитрию Олеговичу нагрянуть в Питер, потому что там, по всем признакам, организовался стихийный съезд носителей, и глупо не побывать на нём в качестве приглашённой звезды.

Анна-Лиза, которой Эрикссон доверял так же, как самому себе, стала единственным живым человеком, посвященным в тайну «Хунгарикум спрея» (после его изобретателя, томящегося под железной пятой нового учителя, посланного ему в назидание). Эта история не произвела на грозную воительницу особого впечатления. Её вообще мало интересовали чужие тайны – поэтому она прекрасно умела их хранить, не осознавая, какую ценность представляет эта информация для любознательных людей, вроде того же Димсу. Зато Анна-Лиза пришла в абсолютный восторг, осознав, что всю эту заварушку с фальшивыми носителями устроил её учитель. Сам, один, единственный. И сам же очень скоро прекратит.

Эксперимент был проведён, «Хунгарикум спрей» израсходован, проштрафившиеся ингредиенты объявлены вне шемоборского закона, срок аренды офиса истекал. К тому же в Санкт-Петербург наконец-то приехал бывший любимый ученик, относительно которого Эрикссон имел особые планы.

У Димы Маркина было одно отличительное свойство – в детстве и в ранние школьные годы у него не было друзей. Совсем. И он от этого ни капельки не страдал. В детском саду, в который его нарочно определили для того, чтобы поощрять общение со сверстниками, Дима, не скрывая скуки, играл с другими детьми, как бы давая воспитателям понять, что делает это не ради удовольствия, а потому, что так положено. В коллективных играх он усвоил одно – побеждает тот, кто затаился, а не тот, кто быстрее, выше, сильнее. Если тебя осалили – не суетись и не пытайся поскорее осалить кого-то в ответ, лучше подожди, пока другие дети перестанут ждать от тебя подвоха, расслабятся, разбредутся по площадке, полагая, что игра окончена, – вот тут и поспеши запятнать самого лучшего игрока, а потом живо кричи «Чур, не игра!».

Таким образом, в глазах окружающих ты всегда будешь победителем – правда, никто тебе не предложит дружбы, но Диме никогда и не нужна была эта самая дружба. Если бы, очутившись в новой школе, он волею случая не оказался за одной партой с Джорджем, то и по сю пору вполне обходился бы без друзей.

Однако дружба – дружбой, а спор, который они давным-давно затеяли с Анной-Лизой, кажется, пора вспоминать – покуда игроки расслабились и бродят по площадке, думая, что уже «чур, не игра». Джордж наверняка спит и видит себя в объятиях этой несравненной валькирии. Надо только дать ему понять, что это очень даже возможно, а как только желание достигнет нужной кондиции, подсунуть на подпись договор. В трёх экземплярах, как и положено. И пусть потом будет счастлив. Да чего мелочиться – пусть все будут счастливы. Джордж – по-своему. Анна-Лиза – по-своему. А Дмитрий Олегович – по-своему.

Скорее всего, эта идея не дожила бы и до завтрака – всё-таки более интересной целью была бойкая соседская старушенция, мечтающая о работе. Но Анна-Лиза, как по заказу, сидела в общем зале, который нарекли гостиной, и невозмутимо орудовала ножом и вилкой. Но самое главное – терпкий, сладкий, отвратительно-навязчивый запах её духов, наполнявший казалось, уже всё пространство бывшего кафе, исчез. Ему на смену пришло что-то умиротворяюще-весеннее, нежное и необыкновенно приятное.

– Ты сменила духи, дорогая?

– Разумеется, дорогой. Ты такой бедный, когда твоя рожа корчится, чтобы показать ужасное страдание. Смотреть некрасиво!

– Богиня! Спасительница, – тут же подсел к ней за стол Дмитрий Олегович, – если бы ты знала, как я завидую твоему умению от души наслаждаться жизнью. Подозреваю, что на завтрак у тебя – подлинный деликатес, который, несомненно, принесли из какого-то ближайшего ресторана. Я угадал?

– Делиться не буду! – свирепо зыркнула на него Анна-Лиза, прикрывая руками тарелку. – Тут мне самой одним зубом укусить.

– Нет-нет-нет, ты меня не так поняла. Я просто хотел сказать, что…

– Димсу, тебе что-то от меня надо? Начинай говорить сразу с этого.

– Мне хочется сделать тебе приятное. Тебе ведь приятно, когда окружающим хватает мозгов оценить твоё умение жить красиво?

– Я верю в окружающих, у них достаточно мозгов. Для того, чтобы ценить, и для того, чтобы молчать. Где ты обнаружил мысль о том, что меня интересует их мнение? Хочешь сделать мне хорошо – сделай хорошо. Например, дай мне много денег. А почему это ты с раннего восхода пришёл говорить мне о хорошем? Опять убил невинного и думаешь на этом что-нибудь выгадать?

– Да, ты явно преуспела в искусстве говорить комплименты больше, чем я. Особенно мне понравилось это твоё «опять». Сдаюсь. Где наш бесценный Джордж?

– Безумствует на кухне. Решил довести её до хрустальной чистоты.

– Действительно, безумствует. На кой чёрт ему это, мы же съедем отсюда буквально на днях!

– Конечно, надо навести порядок, если так легла душа, – неожиданно вступилась за Джорджа Анна-Лиза. – А ещё Йоран думает, что мы заживём тут надолго. Я его понимаю. Мы с ним сделаны из одного мяса.

– Из одного теста.

– Это ты – из теста, а мы с Йораном – из мяса! – огрызнулась Анна-Лиза.

– Вот не понял. Я, по-твоему, рыхлый, что ли? – прищурился Дмитрий Олегович и даже пощупал сквозь тонкую ткань рубашки свои бицепсы. Ну не атлет, конечно, даже не спортсмен, но в форме себя держит!

– Нет, ты вполне гладкий, – успокоила его Анна-Лиза. – Просто ты искусственный. Не из мяса и не из рыбы. А мы – настоящие, мы родились такими.

– Настоящие, настоящие, – передразнил её собеседник. – Наверное, даже любить умеете?

Анна-Лиза сделала вид, что наслаждается лежащим на тарелке деликатесом, чтобы собраться с мыслями. А Ингвар, выходит, снова оказался прав! Она глупо доверяла Димсу, работала с ним плечом в плечо, а он только и ждал момента, чтобы подписать с нею договор? Негодяй! И почему только она не додумалась до этого первой?

– Да, представь себе, мы умеем любить, – ответила Анна-Лиза. Когда хочешь выудить из этого типа какую-нибудь информацию, главное – дать ему на закуску немного чистой правды и не скрывать своих чувств, тогда он вполне может сказать больше, чем собирался. – Но я научилась пресекать свою любовь. Запомни себе это на носу!

– А мне-то что. Я так, из теста. Это пусть Джордж на носу запоминает. Хотя он тоже быстро всё пресечёт, и будете такие оба – пресечённые, зато свободные. Ну с ним понятно, он у нас трус, хоть храбрый и самоотверженный, а ты что? Ты же бесстрашная! Неужели ты обжигалась, прыгая через костёр любви?

– Какой костёр? Какой любви? Останови свой бред, он отвлекает меня от пищеварения.

– То есть не обжигалась. Славно. А что же тогда? Может быть, у тебя просто никогда не было длинных красивых романов? Вообще в жизни?

– Это разве твоё дело?

– Нет, не моё, но мне так интересно! – когда Дмитрию Олеговичу что-то интересно, он становится похож на покладистое ручное домашнее животное, такое белое и пушистое очарование, виляющее хвостом. Все покупаются на эту уловку. – Ну скажи мне как своему братику. Скажи как своему доктору!

– Хорошо, и ты отвалишься. Не было.

– У-у-у… как всё запущено. А у Джорджа ведь их тоже не было, представляешь? Потому что он трус! Но он, конечно, имеет представление, как обращаться с девушками. Ну то есть я хочу сказать, что у него есть немалый опыт отношений без любви. Я даже слышал о нём массу лестных отзывов.

– У меня тоже есть такой опыт. К тебе я применять его не спешу. Дальше у тебя всё?

– Ах, как прекрасно всё устраивается. Ты узнала, как это работает, Джордж узнал, как это работает, но вы при этом абсолютно без понятия, – зачем это надо. Совсем как дикари, которые думают, что совершают определённый обряд потому, что так завещали им предки, тогда как при определённом стечении обстоятельств этот самый обряд может быть очень полезным и даже способен подарить им успех во всех их начинаниях, от охоты на белых туристов до развития культуры и ремёсел.

– А ты сам это откуда знаешь? У тебя же роман только с твоим эго!

– Совершенно верно. Поэтому мне нечего «пресекать». Нет у меня в организме такого нервного окончания, которое способно среагировать на другого человека так, чтобы внутри взошло солнце, всё осветило и согрело своими живительными лучами, и костёр эгоизма, который я тщательно подкармливаю, оказался бы попросту не нужен.

– Димсу, ты замёрз. Закутайся в мою кофту, я уронила её вон на тот стул. Может быть, у тебя озноб?

– Спасибо за заботу, но мне не холодно и я здоров. Просто я человек прямой, как удилище, и ассоциации мои понятны и младенцу. Любовь – это огонь, пламя, костёр, я хочу поговорить с тобой о любви, но ты отмахиваешься, вот мне и приходится переводить разговор на смежную тему.