Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89» - Вадим Ярмолинец

– Лариса, расскажи ты, у тебя лучше получится.

– Ну, смотри, – она обратилась ко мне. – Ты же видел раскроенные джинсы да? Теперь представь себе, что это 501-й “левис”. Знаешь, как он скроен?

– Очень узкий низ и ширинка на пуговицах.

– Правильно. Штанина у 501-го идет, как очень вытянутая трапеция. Там, где бедра – шире, там, где щиколотка – уже. Теперь представь себе, что какой-то дядя Фима из Америки прислал своему одесскому племяннику джинсы 56 размера. А у племянника 44-й. Что с ними делать? Племянник несет их на толчок, но там их никто не покупает. Почему? Потому что у нас люди с такой жопой джинсы не носят! Эти джинсы можно было купить за 50 рублей. От силы за 60. Дома мы их распускали. Знаешь, как распускается нитка на джинсах? С краю поддел и она пошла. Эту нитку аккуратно наматывали на катушку. Тонкую нитку с нижнего шва – на одну катушку, толстую – с верхнего – на другую. Теперь, смотри, у нас есть четыре четвертинки. Мы их разглаживаем и перекраиваем на 44-й размер. Только теперь мы их кроем вверх ногами. Что это дает? Там где были бедра, мы делаем клеш 28-30 сантиметров! Но даже на 44-й размер ширины штанины в этом месте, – Лариса была в очень узеньких светло-зеленых джинсах и приложила ладонь к внутренней стороне бедра, – не хватает. Туда мы вставляем “ласточку” – клинышек. Задние карманы мы уменьшаем тоже, а передние делаем врезными под пояс, потому что у нас нет возможности и желания мудохаться с заклепками. И что мы имеем в результате? Мы имеем почти настоящий “левис” из самого настоящего левисовского материала, сшитый настоящими левисовскими нитками. За полторы сотни он у нас просто улетает. Чистый навар – 100 рублей. Две пары в неделю мы делали стабильно. Мы бы делали больше, но не было столько больших размеров. Иногда, если попадались какие-то безымянные джинсы, мы из них тоже могли сделать “левис”.

– Об этом бы хорошо написать, – сказал я Наташе.

– Пока не надо! – сказал Вадик. – Есть такие читатели, которые это не оценят.

– А как вы делали нижний шов? – спросил я. – На толчке это же был первый способ проверки – если снизу шов-восьмерка, то значит это фирма.

– Это самое простое! – сказала Лариса. – В оверлоке три нитки, которые сплетаются в косичку. Ты выпускаешь метров пять этой косички, потом наматываешь ее на шпульку и пускаешь снизу. Когда верхняя ее подтягивает, нижняя выглядит как настоящая восьмерка. Для лохов, конечно, потому что специалист это видит.

– А если больших “левисов” вдруг не было? Не прислали, допустим.

– Варианты всегда были, – сказал Вадик. – Хотя были свои ограничения. Типа “Вранглера”.

– И “Маверика”, – добавила Лариса.

– Ну да, это же одна фирма. Они на задние карманы ставили заклепки, поэтому ты не мог ничего сделать. Если снимал заклепки, то на их месте оставались дырки. Потом они задний карман шили впритык к боковому шву, и даже если ты мог спрятать боковую дырку во время кройки, то вторая у тебя все равно оказывалась прямо в центре. А если ты их не переворачивал, а просто перешивал на меньший размер, то задние карманы на небольшом размере выглядели просто ужасно.

– Но материальчик был симпатичный, – заметила Лариса. – Настоящее индиго. У меня в девятом классе были.

– Он потом сильно посерел.

– Зато куртки стали делать классные, с боковым карманом под планкой.

– Мне вельветовые нравились больше.

Они так увлеклись, что, кажется, забыли о нас.

– Потрясающе! – сказала Наташа. – Это так интересно!

– А мне интересно, почему вы такие умные, не можете придумать, как делать хороший материал, – сказал Марик.

– Марик, я тебе уже говорила: вы должны перестать ориентироваться на джинсу и плащевку, – ответила ему Лариса. – Надо шить из любого технического материала, на котором красиво лежит строчка. Главное – стиль. Сейчас народ хочет иметь десять карманов на змейках, и он покупает эти карманы, а не ткань.

В этот момент в гостиной появилась девушка, на которой не было совсем ничего. Нетвердой походкой она подошла к столу, сделала себе бутерброд и налила в бокал вина. Громко отпив глоток, она исчезла и мы слышали, как она шлепала босыми ногами по лестнице, возвращаясь наверх.

– Проголодалась, бедная, – заметила Лариса.

Вадик взглянул на часы и поднялся.

– Второе отделение не для семейных, так что нам пора домой.

– Можешь остаться! – сказала Лариса, тоже поднимаясь. – Ты же у меня так обделен женской лаской!

– Душа моя, – он обнял ее за плечи, привлек к себе и потерся носом о ее щеку. – Ну что ты говоришь?

Я взглянул на Наташу – она смотрела на них с упоением.

Мы вышли на улицу. Ночь была прохладной, и в воздухе уже ощущалась острая прохладца осени. Я обнял Наташу, и она прижалась ко мне. Жизнь была удивительно полноценной. Мне казалось, что добавить что-либо к тому, что у меня появилось, невозможно.

– Ребята, вас подвезти? – спросила нас из темноты Лариса.

– А вы где живете?

– Мы здесь недалеко, на Фонтане, а вы?

– А мы в городе, возле Кирхи. Спасибо, мы такси возьмем.

Когда у нас появлялось свободное время, я просил Игоря научить меня водить машину. Он был рад этому занятию. Он мне чем-то напоминал Мишу Климовецкого. Очень простой, добродушный и настроенный на то, чтобы хорошо заработать. Его добродушие гармонично сочеталось с готовностью дать кому-нибудь в глаз, если того требовал работодатель. Думаю, что при надобности он бы дал в глаз и мне. Но пока он шефствовал надо мной, и это явно доставляло ему удовольствие. Он добродушно, приговаривал “епты-шпропты!” всякий раз, когда я не успевал вовремя переключить скорость и машину дергало, или когда она глохла на светофоре, и за нами начинали сигналить другие водители. Науку вождения я освоил за неделю, и это дало непредвиденный побочный эффект. Один раз я подъехал к базе, сидя за рулем. Игорь расположился на пассажирском сиденье.

Толик с Мариком курили у входа.

– Ты водишь? – удивился Толик.

– Так у меня учитель какой! – сказал я, подмигивая Игорю.

– Получается я плачу деньги водителю, хотя мог бы и не платить. Игорь, знаешь, я наверное тебя уволю.

Игорь изменился в лице.

– Точно уволю. С этой должности, я имею в виду. Но другую какую-то найду.

Игорь дернул головой, про себя, наверное, сказав свое “епты-шпропты!”

– Мы сейчас стояли и обсуждали, что Марик не может один ездить. Нужен второй человек. Поедешь с ним?

– Можно, – ответил Игорь.

Новая жизнь словно метлой вымела из моего сознания совсем недавнее прошлое. Не сговариваясь с Наташей, мы перестали упоминать редакцию, хотя она ежедневно ходила туда. Меня невероятно увлекла новая работа, простота отношений с новыми сотрудниками, осмысленность этих отношений и особенно – быстрый и хороший заработок. Было смешно вспоминать, как я ходил в редакционную бухгалтерию, если при подсчете гонораров кто-то пропустил две мои заметки, и как, после долгих сверок и поисков, мне добавляли к зарплате восемь рублей. Сейчас у меня появились деньги, более того, у меня начали оставаться лишние деньги, и это родило мысль, которая еще недавно показалась бы мне пустой фантазией – я мог купить дом. Свой дом. Приобретение квартиры требовало многолетнего стояния в очереди, само попадание в эту очередь было проблематичным. Целесообразней было купить дом, как давно уже купили себе дома Лариса с Вадиком, Толик, другие ребята из кооператива. Раньше я думал, что в частных домах, расположенных за границей того района, который считался центром (с одной стороны – порт, с другой – ж/д вокзал), жил простой полусельский, полузаводской люд, прибавляя к заработкам доход, который им приносило подсобное хозяйство: продажа цыплята, кроликов, овощей и фруктов. То, что этот люд не очень простой, стало понятно, когда вокруг некоторых участков появились высокие заборы из новых, плотно пригнанных досок, из-за которых выглядывал пластик парников. Потом над заборами стали подниматься каменные дома, возле которых стояла своя машина, а иногда две. Сейчас я видел, что масса людей, имевших средства, приобретали частные дома, не убивая жизнь в очередях на государственную квартиру и не испытывая никакой неловкости за свой “сельский” образ жизни. Как правило, их дома были больше квартир в новостройках. Своя машина избавляла от зависимости от общественного транспорта. Более того, ты передвигался быстрее и с большими удобствами. Нужны были только деньги. Я открыл счет в банке, где скоро у меня появилась первая тысяча рубелей. Первая в жизни. Потом вторая. Я не ожидал этого, но эти деньги меня просто окрылили. Я научился давать “сверху”. На концерте “Аллегро” в переполненном зале филармонии мы сидели в первом ряду. Я купил эти билеты смеха ради, хотя в зале, где было много знакомых, чувствовал себя неловко. Я все еще помнил, что мой старый статус не позволял мне такой близости к сцене. Это были места начальников и блатных. Наташа тоже сидела на красном плюше, как на иголках, и еще до того, как подняли занавес, я дал ей честное слово, что это было в первый и последний раз. Мы сошлись на том, что впредь будем сидеть в пятом ряду. Преодолев невероятную неловкость или, скорей, непривычку, я купил Наташе итальянские туфли, первые в ее жизни такие дорогие. В них она неожиданно стала высокой, стройной и очень сексуальной, хотя и очень смущенной, что не помешало мне повалить ее в постель и изнасиловать после первой же примерки. Мы хохотали от охватившего нас счастья.