Избранницы короля - Виктория Холт

— Кстати, — сказал Бристол, — мне рассказывали о какой-то переписке Ее величества с папой. Насколько я понимаю, супруга уже наскучила королю; к тому же незаметно, чтобы она в ближайшее время собиралась подарить ему наследника. Наверняка она, как многие принцессы, страдает бесплодием. Король-то уже не раз доказывал свою способность — счастливую, заметим, способность — производить на свет потомство. Возможно, он не прочь сейчас будет избавиться и от королевы.

Барбара сощурилась. Не замышляют ли ее союзники некий тайный заговор, о коем ей ничего не известно? Возможно, случайная обмолвка Бристола как раз это подтверждает. А вдруг они делают ставку на Фрэнсис Стюарт?

— Ни в коем случае, — быстро сказала она. — Если вы попытаетесь обратить короля против королевы, это будет большой ошибкой.

«Лучше иметь королевой глупенькую португалку, чем прекрасную Фрэнсис Стюарт», — добавила она про себя.

— Барбара права, — сказал Бэкингем. — Не стоит слишком торопить события. Уладим сперва один вопрос, а потом уж займемся остальными. Нужно избавиться от канцлера Кларендона и посадить на его место кого-то другого... — Бэкингем поднял глаза на Бристола, Бристол поднял глаза к потолку.

«Почему не Бэкингема?» — подумал Бэкингем. «Почему не Бристола?» — подумал Бристол. Беннет ничего не подумал; он был вполне доволен должностью секретаря.

Вскоре заговорщики разошлись, поскольку Барбара рассчитывала сегодня вечером видеть у себя самого короля. Несколько дней спустя ей представилась возможность побеседовать с Бэкингемом наедине.

Решив сразу взять быка за рога, она без долгих предисловий заговорила о Фрэнсис.

— Думаешь, она и впрямь такая неприступная девственница, какой хочет казаться?

— Пока что никому не удалось доказать обратного.

— Возможно, никто просто по-настоящему не старался.

— Ну, Барбара! Ведь король и сам в этом не промах. Разве, по-твоему, он недостаточно старается?

— Джордж!.. Ты, конечно, не король, но зато ты первый красавец английского двора.

Бэкингем рассмеялся.

— Милая кузина, — сказал он, — я понимаю, что угодил бы тебе безмерно, взяв госпожу Стюарт к себе в любовницы. Тебе, с твоей пылкой натурой, должно быть крайне неприятно наблюдать со стороны за нарастанием страсти Его величества. Я рад бы оправдать твое доверие, да боюсь, что гнев короля в таком случае не позволит мне оценить твою благодарность.

— Король не станет гневаться. Ведь что его больше всего терзает? Ее мнимая благонравность. Докажи ему, что все это одно притворство, — и он возлюбит тебя пуще самой госпожи Стюарт.

— Вот как? И ты, вероятно, тоже? — посмеиваясь, спросил Бэкингем.

Но все же, уходя, он обдумывал ее слова. Ведь он и впрямь был красив, а для многих, пожалуй, и неотразим. Что ж, не исключено, что Карл, при всем его монаршем величии, просто не приглянулся Фрэнсис как мужчина. Или, скажем, она сочла, что гораздо интереснее — и выгоднее — иметь дело с Карлом алчущим, нежели с Карлом насытившимся.

И он решил добиваться расположения прекрасной госпожи Стюарт.

— Какая красавица эта Фрэнсис Стюарт! — нашептывала Барбара Генриху Беннету. — Ведь правда же?

— Да, она, пожалуй, красивейшая из придворных дам... после вас.

— Я знаю, что вы от нее без ума!

— Жаль, что она не желает иметь любовника.

— Пока не желает, — поправила Барбара. — Возможно, тот, кого она могла бы пожелать, просто не предлагал ей свою любовь.

— Но, говорят, сам король добивался ее весьма упорно — и все же потерпел фиаско.

— Что ж, королю не всегда достаются лавры победителя. Я слышала, что и некая Люси Уотер, будто бы коротко знавшая вас обоих, предпочитала Карлу Генриха.

Беннет был человеком тщеславным; при упоминании о Люси Уотер он засмеялся и невольно расправил плечи.

Покидая покои Барбары, он пребывал в глубокой задумчивости.

Заговор против Кларендона закончился неудачей, главным образом благодаря вмешательству короля. Карл прекрасно понял, что обвинители ополчились на Кларендона вовсе не потому, что его политика якобы противна интересам короля и страны, но в первую очередь потому, что она противна их собственным интересам.

Судьи, рассмотрев дело, пришли к заключению, что пэрам палаты лордов не к лицу обвинять друг друга в государственной измене и что если даже все изложенное полностью соответствует действительности, то и в этом случае поведение Кларендона не может быть названо государственной изменой. Таким образом, палата лордов отклонила выдвинутые против Кларендона обвинения как несостоятельные.

Тогда главный обвинитель, Бристол, желая оправдаться в глазах короля, присовокупил к обвинениям против Кларендона еще одно. Пребывая в полной уверенности, что король будет только рад возможности избавиться от Екатерины, он заявил, что, насколько ему известно, королевский брак по вине Кларендона не был освящен всеми необходимыми церковными обрядами и что, стало быть, рожденный в этом браке наследник — буде королева произведет такового на свет — должен считаться незаконным; в противном случае может возникнуть подозрение, не католический ли священник соединил руки английского короля и португальской инфанты.

Король, услышав такое, вознегодовал.

— Да как вы смеете высказывать подобные предположения? — воскликнул он. — Брачный обряд, которым я соединен с королевой, — мое личное дело и не имеет до вас никакого касательства!

— Ваше величество, я полагал, что поднимая этот вопрос, я действую в ваших интересах.

— Ваше рвение заходит чересчур далеко!

— Я прошу прощения у Вашего величества.

— Мне будет легче даровать вам это прощение, если на какое-то время я буду избавлен от необходимости видеть вас при дворе. Имейте в виду — и передайте всем своим сообщникам, — что я никому не позволю оскорблять королеву!

— Мы не желали оскорбить королеву, Ваше величество.

— В таком случае, прекратим этот разговор. Я только не могу понять, что подвигло вас, католика, выдвинуть против Кларендона такое обвинение. Скажите, как вы, собственно, сделались католиком?

— С позволения Вашего величества, это произошло, когда я писал книгу о Реформации.

— В таком случае, милорд, напишите книгу о католицизме, — отворачиваясь, усмехнулся король.

После этого графу Бристолу действительно пришлось на некоторое время удалиться от двора.

Горожане и придворные недоумевали: ведь все были уверены, что Бристол с сообщниками наконец-то разделаются с опостылевшим канцлером, однако Кларендон остался при своей должности, хотя трещина в его отношениях с королем, по-видимому, углубилась.