Собрание стихотворений - Николай Рубцов

ЮНОСТЬ МОЯ

Вот оно —                за гранитною кромкойМоре бурное! Северный порт!— Здравствуй, море! —Сказал я негромкоИ по трапу поднялся на борт.

Здесь, где руки мозолят тросы,Штормы носятся, жизни грозя,Я увидел, что слово «матросы»Не напрасно звучит, как «друзья».

И, бывало, в посту дальномерномЯ о юности думал своей,Что она не из громких, наверно,Но проходит, как следует ей!

Близок час — штормовые качелиИспытают другого. А яПолучу обходной… НеужелиТем и кончишься, юность моя!

Не представляю я,                        чтобы ушла ты,За собой не оставив следа.Как сейчас под матросским бушлатом,Сердце, трепетно бейся всегда.

ВОСПОМИНАНИЕ

Помню, как тропкой,                           едва заметной,В густой осоке, где утки крякали,Мы с острогой ходили летомЛовить налимов под корягами.Вода была теплой и рябоватой,В ней рыбки носились                                стайкой тесной,Вдруг крикнул кто-то:«Налим, ребята!»И тут начиналось самое                                   интересное…Поймать налима не просто было,Мало одного желания —Мы уставали и нас знобилоОт длительного купания.Но мы храбрились: «Рыбак не плачет!»В воде плескались                            до головокружения.И, наконец, на песок горячийДружно падали в изнеможении.И долго после мечтали лежаО чем-то очень большом и смелом.Смотрели в небо. И небо тожеГлазами звезд на нас смотрело.Вечерело. Над речкой алойСклонились ниже кусты                                  смородины…Тогда впервые мне ясно стало,Что ничего нет дороже Родины.

О РАДОСТИ, О ЛУННОСТИ…

Ах, откружилась головаОт радости, от лунности,Но будет век в душе живаПора любви и юности!Пора любви среди полей,Среди закатов тающих,И на виду у журавлей,Над полем пролетающих.Того уж нет, того уж нет…Не скажешь мне, что ты моя.И даже в то, что я — поэт,Не веришь ты, любимая.Желая целый дать советХолодным тоном критика,Ты говоришь, что мысли нет,Что я похож на нытика.Мои горячие словаТы так любила в юности!..Но откружилась головаИ у тебя от лунности.В закатной пламенной тишиВдруг трубы журавлиныеТоску обманутой душиПропели над долиною.А ты ходи почаще в луг,К цветам, к закатным пламенным,Чтоб сердце пламенное вдругНе стало сердцем каменным.И, чтоб трагедией душиНе стала драма юности,Я говорю себе: пишиО радости, о лунности!

* Загородил *

ЗагородилМою дорогуОбоз. Ступил я на жнивье.А сам подумал:ПонемногуСело меняется мое!

Теперь в поляхВезде машиныИ не видать худых кобыл,И только вечныйДух крушиныВсе так же горек и уныл.

Идут, идутОбозы в городПо всем дорогам без конца,Не слышно праздныхРазговоров,Не видно праздногоЛица!..

ПОВЕСТЬ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

Я тоже служил                    на флоте!Я тоже памятью полнО той бесподобной работеНа гребнях чудовищных волн!Тобою —            эх, море, море! —Я взвинчен до самых жил,Но, видно, себе на гореТак долго тебе служил…Любимая            чуть не топилась! —Ой, мама родная земля!Рыдая, о грудь мою билась,Как море о грудь корабля.В печали своей                      бесконечной,Как будто вослед кораблю,Шептала: «Я жду вас… вечно»,Шептала: «Я вас… люблю».Люблю вас! Какие звуки!Но звуки ни то ни се, —И где-то в конце разлукиЗабыла она про все.Однажды              с какой-то дорогиОтправила пару слов:«Мой милый! Ведь так у многихПроходит теперь любовь…»Ну что ж!Я ушел от глоткиСтарпома, — я сам на видуУшел от вина и водки,От слез и подавно уйду!Но только в бессонные ночиПечальней видений других —Глаза ее, близкие очень,И море,          отнявшее их…

В КОЧЕГАРКЕ

Вьется в топке пламень белый,Белый-белый, будто снег.Жилистый и смуглотелыйВозле топки человек.Вместо «здравствуйте»…— В сторонку! —Крикнул. — Новенький, кажись?И добавил, как ребенкуМне:        — Смотри, не обожгись!..В топке шлак ломал с размаху,Раскрасневшись от жары.Проступали сквозь рубахуПотных мускулов бугры.Бросил лом, платком утерся.На меня глаза скосил:— А тельняшка, что, для форсу?Иронически спросил.Я смеюсь: — По мне для носкиЛучше вещи нету, факт!— Флотский, значит?— Значит флотский.— Что ж, неплохо, коли так!Кочегаром думать надо,Ладным будешь, — произнес,И лопату, как награду,Мне вручил. — Бери, матрос!В жизнь, конечно, входит атом.Атому хвала и честь!Но кой-где еще лопатамТоже много дела есть!..И теперь я тоже с жаромС ним тружусь,                      с дружком,                                      на пару,Будто отдан был приказ:Стать хорошим кочегаромМне,      ушедшему в запас!

В КОЧЕГАРКЕ

Вьется в топке                    пламень белый,Белый-белый, будто снег.И стоит тежелотелыйВозле топки человек.

Вместо «Здравствуйте»…— В сторонку! — Крикнул.— Новенький, кажись?И добавил, как ребенку:— Тут огонь, не обожгись!..

В топке шлак ломал с размаху,Ломом, красным от жары.Проступали сквозь рубахуПотных мускулов бугры.

Бросил лом, платком утерся.На меня глаза скосил:— А тельняшка, что, для форсу?Иронически спросил.

Я смеюсь:— По мне для носкиЛучше вещи нету, факт!— Флотский, значит?— Значит флотский.— Что ж, неплохо, коли так!— Кочегаром, думать надо,Ладным будешь, — произнес,И лопату, как награду,Мне вручил. — Бери, матрос!

В жизнь, конечно,                        входит атом.Но пустая это спесь —Говорить: «В музей — лопаты!»,И лопатам дело есть!

Пахло угольным угаром,Лезла пыль в глаза и рот,А у ног горячим паромШлак парил, как пароход.

Как хотелось, чтоб подулоВетром палубным сюда…Но не дуло. Я подумал:«И не надо! Ерунда!»

И с таким работал жаром,Будто отдан был приказ:Стать хорошим кочегаромМне, ушедшему в запас!

РАЗЛАД

Мы встретились у мельничной запруды,И я ей сразу прямо все сказал.— Кому, — сказал, — нужны твои                                                    причуды?Зачем, — сказал, — ходила на вокзал?

Она сказала: — Я не виновата.— Ну да, — сказал я, — кто же                                              виноват?Она сказала: — Я встречала брата.— Ха-ха, — сказал я, — разве это                                                   брат?..

Она сказала: — Ты чего хохочешь?— Хочу, — сказал я, — вот и хохочу.Она сказала: — Мало ли что хочешь!Я это слушать просто не хочу!

Я замолчал, я криво усмехался,Не зная, кто и в чем был виноват.И попусту горел и трепыхалсяВ конце безлюдной улицы закат!

МАЛЕНЬКИЕ ЛИЛИ