Сакральный знак Маты Хари - Мария Спасская

– Позвольте взглянуть на ваши документы.

Незнакомец обернулся, раздвинув в неискренней улыбке узкие губы под тонкими, точно нарисованными черным карандашом усиками, в бархатных карих глазах его блеснула злость, и в следующий момент Яков испытал невероятно острую жгучую боль. Боль пронзила левое подреберье и разлилась по телу, затопив каждую клеточку. Сознание стало стремительно сужаться и меркнуть, как экран гаснущего монитора. Падая, Яков успел снять очки, опасаясь за их сохранность. Последнее, что он увидел близорукими глазами, были расплывающиеся ноги в дорогих ботинках, сбегающие по лестнице вниз.

Первые лучи рассветного солнца тронули лазурную синеву. Утро вставало над пригородом Парижа. В это холодное осеннее утро первый стрелковый батальон русской армии, в котором служил штабс-капитан Вадим Маслов, должен был отправиться на фронт. Вызывая недоумение дозорных, у проходной, раскачиваясь и перебирая четки, с самой ночи сидел Камал. Он сидел перед воротами русской военной части, рассматривая сияющую пустоту, когда из полос света сгустился Шива, как сгущался всегда, когда садху достигал Нирваны.

– Преданный! – мерцающим светом сказал Бог. – Тебе не догнать тали Маты Хари. Возвращайся в храм и жди. Тали сам тебя найдет. Свершится возмездие, и, когда ко Мне возвратится то, что Мне принадлежит, Я приму тебя. Ты станешь лунным светом и придешь ко мне.

Камал покорно поднялся на ноги и, не оглядываясь и не размышляя, двинулся на юго-восток, в сторону острова Суматра, чтобы вернуться в храм. И ждать. Ждать. Ждать.

Когда мы подъехали к Загорянке, была глухая ночь.

– Вот здесь, Витюш, сверни направо, – скомандовала Наталья при подъезде к дому Масловых. – Останови у ворот.

Едва сев в машину, повариха сразу же выяснила, как зовут таксиста, и всю дорогу задушевно с ним беседовала, недвусмысленно жалуясь на свою одинокую жизнь и интересуясь семейным положением собеседника. Тот отшучивался, что женат, но телефончик взял, обещав позвонить, как только разведется. Расплатившись по счетчику взятыми у меня деньгами и всучив новому знакомому номер мобильника, Наталья вышла на воздух и, глядя вслед удаляющейся желтой машине, с сожалением выдохнула:

– Ну почему как нормальный мужик – так непременно женатый?

– Наташ, а ты зачем поехала? – спросила я.

Этот вопрос не давал мне покоя всю дорогу. Максим – понятно, он за бабушку переживает. Я – переживаю за Макса. А поварихе что здесь понадобилось?

– Я-то? – Наталья загадочно усмехнулась. – Надо мне, вот и поехала.

И тут же перевела разговор на другую тему.

– У меня ключ есть. Пойдем, что ли?

Кухарка решительно отперла калитку. Не дожидаясь, когда я последую за ней, она ступила на вымощенную природным камнем дорожку и устремилась к дому. В единственном светящемся окне, – прикинув расположение комнат, я сделала вывод, что это гостиная, – виднелся силуэт сидящего на подоконнике Максима. Мотоцикл его валялся тут же, на газоне перед высоким крыльцом. Держась за поручни, Наталья поднялась по ступеням и потянула на себя незапертую дверь веранды. Двигалась она стремительно, и, чтобы за ней поспеть, я почти бежала. В доме царил сумрак и стояла тревожная тишина. Только из гостиной лился свет и доносился гул голосов. Громче всего звучал резкий мужской баритон, говоривший что-то с вызовом и надрывом. Я догнала Наталью на пороге гостиной и почти одновременно с ней вошла в освещенную лишь только светом настенного бра комнату.

– А вот и мамочка! – глумливо проговорил сидящий за роялем темноволосый коротко стриженный мужчина крайне маленького роста, в котором я с удивлением узнала Малька. Грузчик из привокзального магазина сейчас был без кепки, но в том же рабочем комбинезоне, что и в прошлый раз. В руке его был пистолет.

Рядом с Мальком, как собирающийся петь солист, стоял улыбающийся Гарик, держа в одной из опущенных по швам рук «лимонку». Не сводя сердитого взгляда с Малька, на диване сидела бледная, но по-прежнему воинственная Нина Федоровна, а в кресле напротив устроилась Светлана, тоже глядящая на Малька, но с обожанием и скрытым ужасом. Максим привычно восседал на подоконнике, жевал спичку и переводил внимательный взгляд с Гарика на грузчика и обратно. Макс сделал мне знак, я пересекла комнату и уселась на подоконник рядом с ним.

– Ты зачем приехала? – зашептал блогер.

– Я не могла не приехать, я должна была.

– Какой идиотизм, – пробормотал парень, перестав обращать на меня внимания.

– Ну что, бабулечка-красотулечка, узнаешь мамку Женьки-Малька? – обращаясь к Нине Федоровне, между тем паясничая, выкрикнул грузчик.

– Ваша мать – Наталья? – надменно осведомилась старуха.

Кухарка нехорошо усмехнулась и, проходя в комнату, выдохнула:

– До сих пор меня так и не признали? Валя я, Валя Дацук.

– Валечка? – растерянно захлопала глазами Нина Федоровна, разом теряя весь свой воинственный настрой.

– Что, так сильно изменилась? – доставая сигареты, Валентина присела рядом со старухой. И, прикурив, усмехнулась: – Ну, еще бы! Была молоденькая хорошенькая козочка, а стала больная старая кляча. На роялях вам играла, романсы пела. Теперь мои заскорузлые руки годятся только картошку чистить. Когда к вам ехала, была уверена, что ни вы, ни Костя меня не признаете. Так и вышло.

Женщина выпустила дым в лицо хозяйке, с интересом ожидая ее реакции. Нина Федоровна благоразумно решила не замечать вопиющего хамства.

– Это что же получается? – нахмурилась старуха. – Этот ужасный человек, который взял нас в заложники, – твой сын?

– Да, Женя – мой сын. Причем не только мой, но и вашего Кости, – дерзко откликнулась прислуга. И, видя растерянность в глазах старухи, усмехнулась: – Что, не хорош? Тюрьмой от него за версту несет, да? А как вы хотели, Нина Федоровна? Пока вы тут как сыр в масле катались, мы с Женькой едва концы с концами сводили! Костя на мое письмо так и не ответил, а ведь я присылала ему фотографию нашего мальчика! Ничем мне не помог, ни копеечкой! Вы думаете, почему Женя пошел воровать? От хорошей жизни? Есть нам было нечего, вот так-то! Я кормила его одними макаронами с растительным маслом, он без мяса совсем не вырос! После тюрьмы фамилию свою забыл. Все Малек да Малек. Он уже так и представляется – Женя Малек, а не Евгений Дацук.

– Да ладно, мать, что ты перед ними тут распинаешься? – одернул кухарку Малек, негнущимся пальцем свободной от пистолета руки по очереди нажимая на белые клавиши рояля. И без того накаляя нервозную обстановку, по комнате плыли звуки неумело исполняемой гаммы. – Закончить эту бодягу – и все дела!

Перестав барабанить по клавишам, Малек хлопнул крышкой, закрывая рояль.

– Не перебивай! – взвилась уязвленная женщина, сверкая злыми глазами на сына. – Может, я всю жизнь хотела Нине Федоровне все высказать!

– Но как же, я видела твои документы, – допытывалась старуха. – Ты же Наталья Васильева.

– Вы, Нина Федоровна, видели документы Светиной соседки-алкоголички, занявшей у нас десять тысяч под залог паспорта. Да и не похожи мы с Натальей совсем. Вот прическа да, у нас одинаковая. Химическая завивка всех баб делает на одно лицо. Да и тридцать лет уже прошло с нашей последней встречи. К тому же после болезни я очень подурнела. Думала, вообще помру. Что бы мы без Светочки делали? Она меня в больнице выходила. На ноги массажами поставила. А ведь я, Нина Федоровна, пластом лежала! Врачи говорили, так парализованная и останусь.

– Да ладно тебе, теть Валь, – смутилась девушка. – Ты у меня боец, обязательно бы выкарабкалась.

Повариха затянулась сигаретным дымом и указала рукой на Светлану:

– Ну, ведь чудо, что за девочка! Такая не могла не понравиться Нине Федоровне!

– Правильно мыслите, госпожа Дацук, – поддержал ее Макс.

– А ты вообще молчи! – Повариха накинулась на блогера. – Ты по Европам шлялся, а мой Женька по тюрьмам сидел! Я ведь сюда, к вам, ехала без задней мысли. Хотела просто взглянуть, как вы поживаете. Ну и, честно говоря, думала попросить пристроить куда-нибудь Женю, чтобы снова в тюрьму не сел. Он как раз только-только вышел после второй отсидки и женился на Светочке. Но когда я увидела, какой вы, Нина Федоровна, стали…

– Какой я стала? – стальным голосом проговорила Нина Федоровна.

– Салтычихой стали! – приблизила к старухе лицо осмелевшая Валентина. – Как увидела вас, поняла, что Жене у вас ничего не светит. Уж если Максимка для вас недостаточно хорош, то что же говорить о моем сыне! Вот если бы вы увидели Светочку, вы бы точно признали ее своей внучкой и денег не пожалели!

– Я не так глупа, милая моя, – надменно сообщила старуха, отстраняясь. – Я сделала экспертизу.

– Но не дождались результата! – ликовала Валентина. – Оформили завещание на Светочку так!