Собрание сочинений. Том II - митрополит Антоний (Храповицкий)

II. Но кто же будет единым пастырем? Спросят нас латины. Конечно, не римский папа, ответим мы. Да и всякий, кто прочитает данное начало, поймет, что Господь говорит лично о Себе, а не о ком другом. Он Себя лично противопоставляет лжепастырям, фарисеям. Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь (Ин. 10, 14–16). Тот пастырь Давид, или отрасль Давида, о Котором как о едином истинном Пастыре предсказывали пророки (см. Иез. 34, 23–24, Иер. 23, 5 и др.), противопоставляя Его пастырям-человекам; тот Пастырь Великий Вечного Завета, Которого Бог возвел из мертвых, по глаголу святого Павла (см. Евр. 13, 20), к Которому возвратились, по благовестию святого Петра, все заблудшие овцы (см. 1 Пет. 2, 25) и Который явится в последний день как Пастыреначальник, дабы воздать венцы славы тем соработникам Своим (см. 1 Кор. 3, 8), что будут пасти вверенное стадо, не обладая наследием Божиим, т. е. не как паписты, но подавая пример стаду (см. 1 Пет. 5, 4).

III. Но почему же здесь нельзя разуметь земного заместителя Христова?

Во-первых, по связи речи. В том и торжество нашего Господа, что, полагая душу за овец Своих, Он не оскудевает в Своей пастырской власти и силе, но лично Сам остается Пастырем Своего неоскудевающего стада, ибо только лично Он дает овцам жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Его, ибо Он и Отец одно (Ин. 10, 28–31). Итак, если есть у Него наместник, то пусть он говорит, что он одно с Отцом небесным. Но эта нечестивая мысль о наместнике в самый корень противоречит словам Христовым, постоянно убеждающим нас в том, что, вознесшись плотию на небо, Господь не лишил нас Своего личного пребывания с нами и управления Церковью. Кроме приведенных слов нас в этом убеждает и Его обетование перед вознесением, воспеваемое Церковью в следующем распространении: вознеслся еси во славе, Христе Боже, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы. Он всегда там, где два или три соберутся во имя Его, где совещаются о всякой вещи для Его дела (см. Мф. 18, 19). Расставаясь с учениками, Он сказал, что пребудет в них (см. Ин. 17, 26), как и они в Нем; если же не пребудут на лозе, то высохнут, а если пребудут в Нем, то принесут много плода (см. Ин. 15, 4–5). Он Сам, а не наместник, является Павлу и укрепляет Его надежду (см. Деян. 23, 11). Он сам, а не наместник, диктует послания Иоанну к семи Церквам и устраняет всякую мысль о каком-либо удалении Своем от Церкви: Я есмь Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти (Откр. 1, 17–18). Не через посредство одного человека и не через правительственные только власти церковные управляет Господь Своею Церковью. Первого рода правление было бы подобно правлению земного царя, живущего в своих верных наследниках, да и второе было бы слишком недостаточно для Пастыря-Бога. Господь правит Церковью Своею как стяжавший всякую власть на небе и на земле (см. Мф. 28, 18), но власть не в жалком человеческом смысле[22], а в смысле господства над всей природой, над землей и небом, то осеняемым знамением креста для Константина, то заключаемым в бездождии для беззаконников. Господь есть единый истинный Пастырь Добрый в том смысле, что для спасения избранных Своих Он устроил мир с такими именно свойствами и законами, чтобы все служило единой Его цели. Не сей ли Пастырь устроял торжество истины на Соборах, когда все сильные мира, и в том числе иногда и самозваные наместники, склонялись к ереси ариан, монофизитов и иконоборцев? Наместники ли Либерий и Онорий были единым пастырем, или Господь, их обличавший? Папы ли вдохновили прп. Максима Исповедника защищать святые иконы против всех начал мира или Христос, Которого он полюбил? Они ли препнули вход Арию в церковь или Господь, расторгнувший его утробу? Не Сам ли Господь отъял жизнь от Анании и Сапфиры и тем водворил в первоначальном братстве послушание, потому что великий страх объял Церковь? (см. Деян. 5, 1-11). Правда, Господь через законную иерархию управляет Церковью, но не через нее только, а через все устроение Своего Промысла и Домостроительства. Он как истинный Педагог ведет за руку каждого верного в его жизни и поселяется в сердце того, кто Ему отворяет. Сего величайшего дела не может исполнить в отношении к каждому наилучший пастырь-человек, а в этом благодатном и таинственном руководстве Самим Промыслителем как отдельных душ, так и духовной настроенности целых Церквей главное значение жизни христианства на земле. Если Господь остается к нам столь близко по Своем вознесении, то значит, что Он ни в каком всемирном наместнике не нуждается. В том исключительная высота и величие Церкви как общества, что оно не человеческим разумом или властью управляется, но таинственным проникновением Христа во все сочленения сего великого тела Его, которому Он служит главой. Подобно тому как мысли и желания, возникающие в голове человека, таинственно проникают во все члены его тела, таким же образом и Христова воля самолично содержит и направляет Церковь и части ее, куда Господу угодно. Нет наместника Христу в Церкви, как нет для главы ее заместителя в теле. Он, лично Он и никто другой есть единый Пастырь единого стада, и, конечно, в Нем лично и в Отце, а не в папах, все будут едино. И если латиняне любят соотносить эти два изречения, то пусть устыдятся хотя бы последнего и не включают своих первосвященников во Святую Троицу.

IV. Но кто же единое стадо и о каком единстве говорится во святом Евангелии: так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 1)? Сколько нужно извращения мысли или легковерия, чтобы принимать эти слова за единство вероисповедания! Ужели его можно хотя отчасти уподобить блаженному единству Отца и Сына? Или не знаем мы из святого Евангелия, что на поле Церкви будут расти плевела купно со пшеницей, что на вечерю Домовладыки войдут некоторые не в брачной одежде, что гумно и невод Божий будут очищены от негодных вещей и пять дев из десяти, вышедших во сретение Жениха, будут лишены общения Его трапезы? Это ли то совершенное единство, о котором молится Господь? Это ли то совершеннейшее пребывание в Нем учеников, пребывание в Его любви, которой достигнут лишь исполнители заповедей (см. Ин. 15, 10). Это ли то единение в Его стаде, от которого никто не может отторгнуть овец (см. Ин. 10, 28), пасомых Единым Пастырем? Такое единство немногим превышает единство народное или семейное: его ли уподоблял Господь единству Святой Троицы? Оно не умиляло бы нас и в том случае, если б охватило всех людей целой вселенной, да, оно, конечно, охватит и их, и даже трепещущих и верующих бесов (см. Ин. 2, 19), когда о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных, и земных, и преисподних (Флп. 2, 10), ибо многие поклонятся с проклятием, как повиновавшиеся Христу изгоняемые бесы или воины, падшие на землю и омертвевшие от ужаса при воскресении Его из мертвых.

Еще менее может вас удовлетворить общее единовластие в ту или иную непродолжительную эпоху, единовластие, ничего не доказывающее и совершенно бесцельное и бессмысленное, как учение еретиков о хилиазме и рационалистов о нравственном прогрессе и имеющем наступить некогда на некоторое время общем совершенстве. Не все ли люди и не все ли поколения равно дороги Богу и друзьям Его? Не подобен ли мир проходной комнате, в которой лишь на малое время останавливается каждое поколение, идущее на суд к престолу Божию и затем в свой вечный дом? Что же за смысл в том, если утром по этой комнате проходит вместе много поколений со злыми и добрыми, а к вечеру проходят одни добрые? Ведь все равно исполнится к ночи число осужденных и число оправданных.

Еще меньше смысла в том, чтобы к вечеру сего великого дня прошло несколько поколений, объединенных единством вероисповедания и власти. Сведение высших церковных упований к такой малой идее происходит у западных христиан вследствие их глубокого омирщения, забвения того, что наше жительство – на небесах (Флп. 3, 20); не там сокровище их, но на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут (Мф. 6, 19), а где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? (Мф. 6, 23). Так практическое омирщение и властолюбие влияет на искажение веры или потемнение света, а сие потемнение, в свою очередь, ввергает людей в еще низшую степень омирщения. Если б внешнее единовластие было конечной целью Домостроителя нашего спасения, то наилучшим средством к тому было бы исполнить искушения диавола в пустыне или призвать два легиона Ангелов в день предания: тогда бы вся вселенная покорилась Христу так, как того желают латиняне, т. е. в смысле признания Его власти над собой. Великий Инквизитор в поэме Достоевского весьма последовательно с этой точки зрения упрекает Господа за то, что Он не поддался голосу искусителя, – тогда бы наступило внешнее единение всех народов, а не только «немногих» избранных между зваными (см. Мф. 22, 14), тех «немногих», которые идут узким путем, ведущим во спасение (см. Мф. 7, 14), и никогда не будут составлять на земле всемирного, но только малое стадо (Лк. 12, 32).