Лес разбуженных снов - Антон Леонтьев

Наконец-то он получил то, к чему так долго стремился – доступ к власти! Бонифаций быстро усвоил, что читателям требуется поменьше политики и побольше гадких сплетен. «Вильерские вести», некогда респектабельное и нудное издание, превратилось в бульварный листок. Бонифаций держал сотрудников в ежовых рукавицах, заставляя их вынюхивать самые позорные и мерзкие тайны отцов города. Если тайн не оказывалось или они слишком хорошо охранялись, Закорюк не чурался наводить тень на плетень и придумывать ложные обвинения, прекрасно зная, что клевету никогда и ничем не смоешь.

Его газету несколько раз пытались закрыть, а однажды Бонифация едва не переехал самосвал. Он объявил себя жертвой грязных интриг и обратился за помощью к экарестскому союзу журналистов и заграничным коллегам. Бонифацию удалось свалить мэра, а его преемник оказался более прозорливым. Он заключил с Бонифацием перемирие и выкупил досье с компроматом на себя и свое ближайшее окружение.

Боня Закорюк превратился в Бонифация Ушлого, тиражи «Вильерских вестей» резко пошли вверх, что повысило цену заказных статей. Боня занялся местной политикой: тех, кто ему не платил, он поливал грязью, а тех, кто раскошеливался, превозносил до небес. Часом своего величайшего триумфа он считал грязную кампанию, развернутую против вильерского бизнесмена, владельца салона бытовой техники. Тот пожелал стать депутатом и выставил свою кандидатуру в члены парламента. Бизнесмен был бывшим одноклассником Бонифация, одним из тех, кто окунал Закорюка в унитаз почти двадцать лет назад.

Бонифаций использовал все средства, обвинил владельца салона в немыслимых грехах – неуплате налогов, попытке убийства бывшей жены, обмане покупателей. В газете он опубликовал поддельную медицинскую карточку, в которой значилось, что кандидат в депутаты страдает импотенцией и слабоумием по причине застарелого сифилиса, и, как апофеоз, дал интервью с тринадцатилетней девочкой, которая уверяла, что будущий депутат пытался соблазнить ее и подвергнуть сексуальному насилию (родители девочки получили от Бонифация две тысячи долларов за то, что научили доченьку говорить заранее заготовленные самим же Боней фразы).

Владелец салона был вынужден снять свою кандидатуру и навсегда покинуть Вильер. Бонифаций торжествовал: еще бы, он отплатил одному из обидчиков! Вот она, власть прессы!

– Господин Ушлый! – раздался соблазнительный голос – в дверях кабинета Бонифация стояла секретарша в мини-юбке. Бонифаций сам отбирал девушек посимпатичнее себе в помощницы, благо что жена не появлялась в редакции, проводя все время в зимнем саду или перед телевизором. – К вам пришли!

– Меня ни для кого нет! – пискнул Бонифаций.

Секретарша округлила пухлые губки и доложила:

– Они говорят, что дело не терпит отлагательств. И велели передать вам вот это! – И она протянула ему золоченый прямоугольник, на котором красовался старинный герб с короной и имя: «Князь Юлиус Сепет».

– Так веди посетителей сюда, что ж ты заставляешь его светлость ждать! – вскричал Ушлый и подскочил как ужаленный.

Какая редкостная удача, князь Сепет пожаловал к нему по собственной воле! Он уже давно добивался интервью с ним, но так и не преуспел. Мэр велел ему не трогать князя, ведь тот намеревался превратить Вильер в туристический центр, а это сулило барыши и Боне. Если их захудалый городок превратится в некое подобие Бертрана или Монако, то и главный редактор самой «желтой» газеты Вильера поднимется на небывалую высоту.

В кабинете Ушлого появился князь – длинный белый плащ, черный вельветовый костюм, алый шейный платок, скрепленный овальным сапфиром. Его светлость сопровождал уже известный Бонифацию тип – адвокат князя, который как-то заявил, что если «Вильерские вести» напечатают статью, представляющую его светлость в ложном свете, то он подаст в суд, и тогда Бонифаций до конца жизни будет работать, чтобы выплатить моральный ущерб его клиенту.

– Какая честь для нашего издания, ваша светлость! – воскликнул Ушлый, протягивая князю руку.

Тот сделал вид, что не заметил ладони журналиста, и, ткнув в свежий выпуск газеты, кислым голосом спросил:

– Это ты написал?

– Я, – сказал с вызовом Бонифаций, чувствуя, что душа уходит в пятки. Что, если князю статья не понравилась и он решил воплотить давние угрозы своего адвоката в жизнь? С князем ему не справиться. Какую компенсацию потребует Сепет? Миллион или все пять?

– Хорошо написано, – неожиданно подал голос адвокат и поинтересовался: – Где тут у вас можно расположиться?

Ушлый, ошарашенный то ли похвалой, то ли любезным тоном, освободил два кожаных кресла от бумаг, сдул с сидений пылинки и расшаркался:

– Прошу вас, ваша светлость! Прошу вас, господин адвокат! Мне чрезвычайно лестно получить столь высокую оценку моих скромных способностей из ваших уст. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

– Кофе, – отозвался адвокат.

А князь, взглянув на Ушлого исподлобья налитыми кровью глазами, заявил:

– Спиртное найдется? Тащи что покрепче!

– Князь, с вас достаточно, – сказал адвокат и добавил: – Для его светлости – минеральную воду.

Ушлый кликнул секретаршу и отдал распоряжения. От его внимания не ускользнуло, с каким интересом князь Сепет разглядывает девицу.

– Перейдем сразу к делу, – сказал адвокат. – Вы, господин Ушлый, являетесь самым влиятельным и успешным журналистом этого городка. Ваши статьи пользуются большой популярностью, к вашему мнению прислушиваются не только жители Вильера, но и политики. И вас, что важнее всего, боятся.

Бонифаций скромно улыбнулся – перечисление заслуг грело душу.

– Однако в последнем номере «Вильерских вестей» вы перешли все мыслимые границы, – продолжал адвокат. – Вы позволили себе выдумать массу фактов, облили грязью имя Сепетов и открыто заявили, что его светлость является виновником произошедших убийств, так как, цитирую… – Адвокат вытащил из кейса газету и зачитал: – «…Так как его предок, кровожадный вулкодлак, пробудился к жизни и принялся убивать, только потому, что князь Юлиус затеял святотатство – продажу фамильного замка и его превращение в мегаотель».

– Не следует понимать мои слова буквально, – заявил Бонифаций Ушлый. – Каждый представитель средств массовой информации имеет право на свою интерпретацию событий и личное мнение!

– Ну, ну… – зловеще произнес адвокат. – Ваша репутация, господин Ушлый, нам отлично известна. Его светлость не собирается терпеть наветы и оскорбления в адрес предков. Князь попросил меня подготовить документы для передачи их в суд. Вот они!

Адвокат извлек внушительных размеров папку и помахал ею перед носом оторопевшего журналиста.

– Завтра я отправлюсь в Экарест, где передам документы соответствующим инстанциям. Вижу, что вы еще не до конца прочувствовали всю трагичность ситуации.

– Вы блефуете, – произнес Бонифаций. – Ни один суд в мире не признает…

– Ни один суд? – хищно улыбнулся адвокат. – Помилуйте, господин Ушлый, вы ведете речь о нашем герцословацком суде, самом справедливом суде в мире? Известно ли вам, что его сиятельство – хороший друг генерального прокурора страны? А то, что председатель Верховного суда играет вместе с его светлостью в гольф?

– И это еще не все, Ушлый. Твоя газета мне давно на нервы действует, – добавил князь.

– Такова участь всех правдолюбов! – выспренно заметил Бонифаций. – И суда я ни капельки не боюсь. Еще посмотрим, кто кого одолеет. Как известно, Давид победил Голиафа! Процесс сделает меня знаменитым! Даже если мне и придется вам что-то заплатить, то расходы компенсируются увеличением тиражей. Я давно планировал выйти на региональный, а того и гляди, на национальный уровень!

– Неужели? – раздраженно буркнул Юлиус Сепет. – Вынужден тебя разочаровать, господин главный редактор, твоим честолюбивым планам не суждено сбыться. И знаешь почему? Потому что я только что говорил с директором местного банка, у которого ты взял несколько лет назад кредит под строительство нового здания редакции. Мне удалось убедить его, что банку срочно требуются деньги – уплату кредита с тебя потребуют в ближайшее время. И тогда посмотрим, как ты запоешь! Твоя газета достанется банку, а я выкуплю ее и посажу в твое кресло своего человека.

– Не верите, господин Ушлый? – спросил адвокат.

В дверь постучали, появилась секретарша с напитками. Завидев ее, Бонифаций пронзительным бабским голоском закричал:

– Убирайся прочь, тетеря!

Секретарша покачнулась (она еще никогда не видела босса в таком состоянии, обычно Боня был ласков и нежен, в особенности когда по вечерам они переходили к действиям, не предусмотренным ее рабочим договором).

– А вот я охотно выпью. Что там она принесла? – остановил девицу князь. – Ого, в редакции есть коньяк? Видимо, распространение лжи приносит неплохие барыши…