Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - Александр Ахматов

Своим прекрасным портиком храм смотрел на центр города.

Гладиаторская школа располагалась ближе к Коллинским воротам.

Главные ворота школы обращены были в сторону Злодейского поля. Противоположная воротам глухая ограда начиналась почти рядом с храмом, тянулась вдоль всей Фортунатской улицы и заканчивалась у самой границы померия[353].

Ириней и Ювентина молча прошли по этой улице в самый ее конец и остановились возле ограды.

Ириней вынул из сумки складную лестницу, раздвинул и скрепил три ее составные части, после чего приставил к ограде.

Пока он возился с лестницей, Ювентина достала из сумки гвоздодер. Сумку с оставшимся в ней мотком веревки она пододвинула вплотную к ограде и слегка присыпала снегом.

Ириней, взяв у нее гвоздодер, по лестнице взобрался на гребень ограды, усевшись на нее верхом. Ювентина поднялась вслед за ним. Ириней, подхватив девушку сильными руками, усадил ее рядом с собой, потом поднял наверх лестницу и установил ее с внутренней стороны ограды. Ювентина осторожно спустилась вниз.

Ириней соскочил с ограды без помощи лестницы.

Ближайшим строением на пути у них была столовая — сколоченный из бревен и досок длинный барак с двускатной крышей. Здесь, если помнит читатель, Ювентина впервые встретилась с Мемноном во время «свободной трапезы» перед прошлогодними Аполлоновыми играми.

Ювентина повела Иринея мимо столовой к эргастулам.

Вдруг она остановилась, судорожно вцепившись в локоть своего спутника, предупреждая его об опасности. Но тот и сам увидел мелькнувшие впереди огни двух факелов.

Они подались назад и притаились за углом столовой.

У Ювентины от страха постукивали зубы. Ириней нащупал под туникой рукоять кинжала.

— Их всего двое, — прошептал Ириней девушке. — Не бойся… Если они наткнутся на нас, я прикончу обоих в два счета — они и пикнуть не успеют…

Ювентина, невольно прижавшись к бывшему гладиатору, почувствовала, как напряглись его мышцы.

Но стражники, судя по всему, уже закончили ночной обход и держали путь к главной улице школы, чтобы вернуться по ней в сторожевой домик у ворот.

Они прошли мимо столовой, негромко переговариваясь между собой.

— Завтра у виктимариев в их кабачках будут подавать дешевые мясные блюда, — говорил один другому. — Еще бы! Стольким-то быкам пустят кровь на алтаре Ромула-Квирина…

— После Квириналий сенат также назначил умилостивительное жертвоприношение, — лениво отвечал второй стражник. — Ведь еще не отвратили дурные знамения прошлого года…

— О, уже и в этом году произошло удивительное чудо! В Пренесте, говорят, у одной женщины на последнем месяце ребенок крикнул из утробы: «Ио! Триумф!»

— Да ну!

— Клянусь Юноной Царицей! Все об этом говорят.

— Действительно, чудо!..

Голоса стражников постепенно удалялись и вскоре совсем смолкли.

Огоньки их факелов некоторое время еще маячили на главной улице, потом исчезли.

Ювентина и Ириней с облегчением вздохнули.

Подождав еще немного, Ювентина осторожно двинулась вперед. Ириней следовал за ней, как пришитый.

У ближайших эргастулов они остановились.

Ювентина напряженно вглядывалась в темноту.

— Нет, так можно перепутать улицы, — как бы самой себе прошептала она. — Подожди меня здесь, — сказала она Иринею, — я должна убедиться наверное…

Девушка не договорила и словно растворилась во мраке.

Довольно скоро она вернулась.

— Я не ошиблась… Идем! — шепнула она Иринею и уверенно повела его между рядами эргастулов.

Это были длинные приземистые строения с черепичными крышами.

Продвигаясь от эргастула к эргастулу, Ювентина на ходу загибала пальцы, считая, чтобы не ошибиться.

Наконец она остановилась.

— Здесь! — шепотом сказала она.

— Ты уверена? — приглушив голос, спросил Ириней.

— Молчи!.. Четвертая улица, седьмой эргастул… Это здесь.

Ириней, прислонившись плечом к двери эргастула, стал возиться с замком, осторожно действуя гвоздодером.

Он старался производить как можно меньше шума, но ему это не удалось.

Внезапный резкий звук болью отозвался в сердцах у обоих. Сломанный замок упал на землю.

Некоторое время они стояли, не шевелясь и прислушиваясь.

В темной вышине гудел ветер.

Ириней медленно отодвинул железный засов и так же медленно открыл дверь эргастула.

Она даже не скрипнула, свидетельствуя о том, что Мемнон и его товарищи, следуя совету Минуция, смазали накануне дверные петли и крючья оливковым маслом.

Ювентина первая стала спускаться в эргастул, ощупывая ногами каждую ступеньку. Ириней двигался следом за ней, придерживая ее за руку. Вскоре они оказались в узком проходе, совершенно ослепленные кромешной темнотой.

Ювентина осторожно ступала по проходу и на ощупь определяла дверь каждой камеры. Когда рука ее коснулась пятой двери, девушка остановилась и дала знать Иринею, пожав его ладонь, что они у цели. Но прежде чем освободить ему место перед дверью, она тихо постучала в нее условным четырехкратным стуком.

За дверью послышался шорох и вскоре раздался легкий ответный стук.

Ириней и Ювентина испустили радостный вздох.

Ириней тут же приступил к делу.

Взлом замка сопровождался таким скрежетом, что разбудил обитателей соседней камеры — оттуда вскоре стали доноситься удивленные сонные голоса.

Ириней и Ювентина довольно долго стояли, замерев на месте, пока в камере не успокоились.

Наконец Ириней стал потихоньку отодвигать засов. Смазанный маслом, он ничем не нарушил царящей вокруг тишины.

Дверь камеры, за которой в молчаливом ожидании стояли Мемнон и пятеро его товарищей, открылась без малейшего шума.

Ириней и Ювентина, взявшись за руки, повернули обратно к выходу из эргастула.

Как только оба они оказались снаружи, Ириней отбросил в сторону ставший ненужным гвоздодер.

Поначалу они не заметили, что снег совсем перестал идти.

Первым гладиатором, выбравшимся из эргастула, был Сатир.

Глазами, привыкшими к темноте, он разглядел и узнал Ювентину.

— Это ты, девочка? Возможно ли? — не удержался он от тихого восклицания.

Сатир и представить себе не мог, что в столь серьезном деле будет участвовать женщина, тем более Ювентина, эта нежная и кроткая на вид девушка, которую он, с той поры как Береника минувшим летом привела ее с собой на «свободную трапезу», во время случайных встреч с ней шутливо называл «пугливой ланью».

— Молчи, ни слова больше, — сердитым шепотом приказала девушка гладиатору.

Ничего не знал и Мемнон. План побега обсуждал с ним Минуций (Ювентине, по описанной выше причине, нельзя было встречаться с Мемноном). Александриец начертил на клочке пергамента очень подробную схему всей школы и, передав ее Минуцию, почти не сомневался, что его слуги без особого труда найдут помеченный в ней эргастул. Об участии в этом деле Ювентины римлянин ничего не сказал ему по ее просьбе — она не хотела, чтобы Мемнон понапрасну беспокоился и переживал за нее.

Когда Мемнон вышел из эргастула, Ювентина шагнула ему навстречу и, обвив руками его шею, прошептала:

— Это я, мой дорогой! Ни о чем не спрашивай. Я здесь потому, что так надо. Без меня вас никто бы не смог отыскать в этом лабиринте…

Мемнон молча сжал ее в своих объятиях.

Она слышала гулкие удары его сердца. Внезапным теплом разлилось по всему ее телу ощущение радости и гордости за самое себя. Теперь он доподлинно знает, что ради него она готова на все! Пусть никогда не устыдится того, что полюбил презренную рабыню…

— Снег прекратился — вот что плохо, — озабоченно проговорил Ириней.

Ювентина сразу высвободилась из объятий Мемнона.

Надо было спешить. Многое зависело от того, насколько далеко уйдут гладиаторы, прежде чем побег будет обнаружен и начнется преследование.

Конечно, по следам на снегу аврелиевы сыщики быстро определят направление их бегства, но Ювентина надеялась, что до рассвета гладиаторы будут уже вне пределов досягаемости.

В полном молчании все прошли к ограде и один за другим перебрались через нее по приставной лестнице.

Ювентину, не дав ей опомнится, могучие руки Мемнона и его товарищей в буквальном смысле слова перенесли через ограду.

Лестницу Ириней втащил следом за собой (он последним соскочил с ограды), после чего забросил и лестницу, и пустую сумку, предварительно вынув из нее моток веревки, подальше в кусты, росшие за приделом храма Фортуны.

Между тем перед Ювентиной встал серьезный вопрос: возвращаться ли ей обратно в дом, как посоветовал Минуций, или же разделить вместе с мужчинами все опасности и трудности пути?

В первом случае был риск, что римляне найдут ее по следам на снегу, которые приведут их на Кипрскую улицу, прямо к дому Минуция. Нетрудно предположить, что тогда с нею будет. Нет, лучше ей сразу броситься вниз со стены Сервия Туллия, чем давать показания под пытками в атрии Свободы!..