Золотая лихорадка - Николай Задорнов

«Налетать прямо с хода, с лодки на тройки и в церковь по новой дороге?»

На прииске теперь все в порядке, и все будет хорошо, если кто-нибудь не выдаст. Конечно, пуля всегда может каждому прилететь. Но здесь сами все с ружьями и с характером.

Жаль было оставлять Василия. Но и дела без него нельзя оставить. Только пока Василий тут, Егор мог надеяться на Сашку и Тимоху. Они берегут его, и он помогает им. Егор чувствовал, что надо ехать домой.

«Сердце вещун!» – полагал он.

Приехал Никита.

– Да ты что? Куда это? – спросил Жеребцов.

– И я не железный! – отвечал Егор. – Домой поеду.

– Послушай, Егор Кондратьевич, – сказал Ломов, – мы же тебя выбрали, а ты уезжаешь.

– Да я что вам, нанялся? – рассердился Егор. – Вы на самом деле решили, что я городской голова или американский президент, нет, тут не республика…

– Егор, постой… Ну, дай, Никита, ему стихнуть! – сказал Силин.

– У меня же дом, пашня. Да и семья. К попу надо.

– Да мы же тебя выбирали…

– Я вам говорил, что не согласен. Я не казачий атаман!

– Просим! Не уходи! Порядка не будет… – сказал Никита.

– Будет и порядок. Остается Силин.

– Правильно, правильно! – сказал Камбала. – Поезжай домой. Долго на прииске никогда не живи.

– Что же, я своих детей подведу!

– А как на тот год? – спросил Ломов.

– Да я еще, может, в этом году вернусь.

– Кто участки будет распределять? Люди ушли, места бросили.

– Участки за ними. На тот год к петрову дню не придут – забирайте…

– Мне, по моему характеру, трудно союзников найти! – сказал Никита. – Но я еще, Егор, с тобой поборолся бы…

На рассвете Сашка с Силиным провожали Егора до Гаврюшкиного караула.

На посту и Гаврюшка сел в лодку.

– Почему такое беспокойство? – спрашивал Егор.

Но ему никто не отвечал.

– Слава богу, вывезли тебя! – сказал Гаврюшка, когда виден стал Утес.

– Мотай дальше один! – сказал Силин.

– Иди! – сказал Сашка. – За Васю, Таню и Катю не бойся. Они работают и лучше без тебя намоют. Вернемся вместе. А ты ходи. Твоя не надо здесь зря быть.

Опять потянулись острова и берега, недавно вышедшие из-под воды с длинными рядами трав, поваленных буйными волнами в прибыль и непогоду.

На Утесе Егор узнал, что парохода на подходе нет и еще долго не будет. Егор пошел на телеграфный станок. Телеграфист сказал, что раньше чем через месяц пароход не придет.

– Добирайся сам!

Долго плыл Кузнецов вверх по течению. Он шел протоками, стараясь сократить расстояние.

Попалось чье-то зимовье. Оно стояло на возвышенности среди дубового и липового леса. Давно Егор не видал липы и дуба. Приготовил на всякий случай ружье, зная, что может встретиться незнакомый, чужой человек.

Из зимовья выбежал человек и что-то кричал. Егор узнал сына Родиона Шишкина.

– Это наше охотничье зимовье, – рассказывал Митька, – нынче год холодный, все ветер и ветер. Я вас сразу узнал! Фигура ваша очень заметная. А как отец, моет?

– Моет.

– А я не могу… Не люблю этого дела.

Митька шел на зверя и не хотел возвращаться.

«Хорошие тут люди!» – подумал Егор. Он вытопил печь и нарубил дров, чтобы оставить их взамен сгоревших. Он уснул сладко и спокойно, как давно не спал.

Утром еще раз обошел зимовье, постоял под липами, посмотрел, вспомнил молодые годы, проведенные в бедности там, где хорошие липовые леса. А счастья там не было, и поэтому не жалко было старых мест и старой жизни. А липа была там красивая. И лыко было.

К ночи Егор добрался до Тамбовки и остановился в избе Родиона. А еще через четыре дня, не встретив по дороге ни одного парохода, намокший и промерзший, он вышел на родной берег напротив своей пашни и дома.

– Ветер встречный измучил совсем, – сказал он жене, входя с мешком в избу. В избе пусто. Никого нет, кроме жены. И она какая-то расстроенная.

– Васька женился!

– Боже ты мой! – всплеснула руками Наталья. – Да что это они, взбесились – все враз!

Егор не сказал, что живут молодые невенчаны.

– Говорят, в этом месяце не было парохода! А кто еще?

– И не говори! Петрован задумал жениться. Поехал седне к невесте. На Ольге – дочери телеграфиста. Ни че она! А Настя! Настя-то… – Наталья вдруг горько заревела и долго не могла прийти в себя, – замуж за «пароходного помощника». Помнишь, с дикими глазами, чубатый гуран бегал на «Ермаке»? Ты вот раз приехал, он на тебя доро?гой все пялился. Вот он до помощника капитана дослужился. Призналась, к нему тогда верхом ездила.

– Надо всех сразу отделять! – решительно сказал Егор, грузно садясь и чувствуя, что нет отдыха.

– Дедушка вон идет. Недоволен, боится, что внуки из крестьянства выйдут…

– А ты знаешь, у нас рыжего попа под духовный суд отдали. Алешка Айдамбо написал на него донос, что берет взятки и вымогает у гольдов меха. И так, говорят, грамотно все расписал и форму знает, как составлять доносы, что нашего рыжака отставили и скоро выселят с семьей. Стан и приход перейдут Алешке. И школа.

Егор все эти долгие годы враждовал с рыжим попом. Поп брал много незаконных поборов. Но он охотник, рыбак, пахарь, мыл золото.

– А теперь кто будет? – спросил Егор.

– Айдамбо будет! Он шибко грамотный!

Егор поехал по всем делам в церковь. Отец Алексей стал объяснять ему:

– Я – русский! И ладно! А гольды? Кто их гольдами пазвал? Это все он! Что такое гольд? Это голь, беднота. Зачем он нас так звал? Наверху есть деревня. Савоська говорит, что он сказал Муравьеву: «Там Гольди», и не объяснил, что деревня. Нет, это поп стал всех звать «гольди».

«Вот человек как хорошо обучился грамоте!» – печально подумал Егор. Он возвращался верхом среди темневших вечерних полей. «Я теперь сам буду хозяин, – сказал ему на прощание Айдамбо. – И сам буду просвещать инородцев!»

Осенью Кузнецовы сыграли сразу две свадьбы. Самородки Егора ушли на гульбу и на обзаведение молодых. Для обоих строилось по дому, нанята была плотничья артель, для домов закуплено все лучшее и дорогое.

– Живите сами, с отца-матери больше не спрашивайте, – рыдая, говорила дочери Наталья.

Теперь уж знали в доме все, что приедет Васька с Катей, их еще надо венчать.

С пароходом в Уральское прибыли полицейские. Молодой белокурый офицер, по виду немец, с тонкими выкрученными усами, пришел к Егору с двумя полицейскими.

«Вовремя и удачно!» – подумал Егор.

– Кто Кузнецов?

– Я.

– Где Барабанов?

– Нет.

– Где Силин?

– На огородах.

– Почему не дома?

– Он на речке.

– А Барабанов?

– Он торгующий. У них висит выбранный патент. Он за мылом уехал от общества.

– Где ты был все лето?

– Я работаю, – отвечал Егор.

– Тяжело?

– Всяко приходилось.

– Будет выставка сельскохозяйственных изделий края. Первая на Дальнем Востоке. От своего хозяйства ты назначен выставить сортовое зерно, которое посылал в город Хабаровку. Помнишь, Петр Кузьмич Барсуков брал у тебя образцы. Теперь запомни, что без спроса из деревни, дольше чем на неделю, не выезжать. Всем скажи. Новое приказание, чтобы народ зря не шлялся…

– Да что такое? – спросил дед.

– Есть подозрение, что где-то действуют тайные прииски!

Дед пошел во двор и разговорился там с полицейскими.

– Как же узнали, что где-то прииск?

– Таможня докладывает. Они там заметили, – ответил урядник. – Ввоз товару, видно, большой.

– А-а! – сообразил дед. – А этот год штормы на море и на Амуре.

– Контрабандой идет много, минуя таможню, – сказал урядник.

Егор проводил офицера и полицейских на судно. Он подумал, что мужики с прииска вовремя разбежались. Остались там староверы, китайцы и заядлые золотошники. Полицейские не узнают, от парохода они не отойдут. Егор почувствовал только сейчас, какое страшное преступление совершается по понятиям властей.

– А полицейские все новые! – заметила Наталья.

– Какой-то объезд, что такое? – отозвался дед. – Но уехали… В добрый час! Егор, ты не ходи больше. Хватит.

Хлеб был убран. Предстояла ловля рыбы. Ждали, что скоро должен явиться на своем пароходе скупщик с баржой. Идет зима, надо еще рубить дрова для пароходов.

Егор был здесь не президентом, а рядовым мужиком, виноватым кругом перед всеми. Но он уже втянулся в игру и не мог ее бросить. Слишком большое дело затеяно, и отступать поздно. Втянуты родные, дети. А началось все с пустяков, мыли когда-то дома, на огородах, тазами.

Катерина с Василием приехали с Сашкой и Ломовым на большой лодке с парусом. Бабка Дарья не могла нарадоваться на Катьку.

– Да и свадьбу не надо шибко справлять, – говорила она. – Поп обвенчает, и все. Погуляем своей деревней дня два. Никто и не узнает!

Федосеич остался с несколькими китайцами зимовать на прииске, караулить постройки от бродяг и склады от зверей. Говорил, что, когда все уйдут, он будет мыть потихоньку, если позволит погода.