Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - Юрий Николаевич Крутских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Духота становится невыносимой. Остро-солёные капли пота скатываются в глаза и щиплют. У механика опять какие-то неполадки. С выпученными глазами он носится по отсекам, пытаясь разобраться, куда девается давление в системе гидравлики, но пока безуспешно. Вот уже полчаса в ожидании погружения мы сидим в закупоренных отсеках и от нечего делать старательно потеем. Примостившись на своём колченогом кресле в самой корме, я мужественно потею вместе со всеми. Солёные струйки бегут по лицу, шее, стекают по груди, рёбрам и, неприятно щекоча, струятся между лопаток по позвоночнику. Дойдя до самого низа спины, ручейками растекаются по липкому дерматину сиденья, сбегают по ногам и образуют на полу грязноватую лужицу. Каждые пять минут потемневшую от пота разуху приходится отжимать. Установленный для этой цели посредине отсека обрез[24] уже на четверть наполнен зловонной жижей. До чего же все вокруг мокрые, скользкие и противные! А ведь не далее как пару часов назад мы вполне походили на нормальных людей…
Но вот вроде бы разобрались: по обрывкам фраз, доносящихся из центрального поста, можно понять, что неисправность устранена. Мокрый чумазый механик в трусах и пилотке с чудовищных размеров гаечным ключом наперевес вновь пробежал из носа в корму и обратно, собственными руками дёргая клапана и маховики, проверяя отсеки на готовность к погружению.
Дребезжащие зовущие звонки тревоги разносятся по кораблю. Вмиг всё вокруг преображается и оживает! В отсеках становится как будто светлее и просторнее. Нет уже того гнетущего ощущения затхлости и заброшенности.
— По местам стоять, к погружению! — голос старпома из центрального поста звучит беззаботно и почти радостно.
— Есть седьмой, по местам стоять к погружению! — в тон ему отзываюсь я и по очереди — все остальные отсеки.
— А ну быстро разбежались по местам! Это кто там на койке валяется? — кричу я в глубину отсека замешкавшимся бойцам.
Если честно, то нам здесь, в седьмом, при погружении особо и делать-то нечего. Все манипуляции и необходимые действия мы уже выполнили. Сняли со стопоров гидравлические машинки приводов клапанов вентиляции, подготовили к работе такую же машинку кормового кингстона, открыли необходимые клапаны, закрыли ненужные. Сейчас надо просто следить за находящимися в отсеке механизмами и, если какой-то из них вовремя не сработает от действия гидравлики, тут же бежать и помогать ему специальным ключом вручную.
— Отвалить носовые горизонтальные рули!
Шипение гидравлики, цоканье перепускных клапанов: горизонтальные рули плавно выезжают из специальных ниш в корпусе лодки.
Тщательно закрыт верхний рубочный люк. Командир спускается в боевую рубку. Все находятся на своих местах, готовые к немедленному действию. Даже замполит и доктор при деле. Первый, примостившись в центральном посту за спиной у боцмана, мужественно смотрит на неподвижную стрелку глубиномера и многозначительно молчит. Молчит не потому, что нечего сказать, а потому, что командир запретил ему открывать рот по тревоге. Доктор также сидит на своём боевом посту — на диване в кают-компании — и жестоко дрючит неряху химона[25] за грязные уши и шею. Будучи командиром второго отсека, Сёма тоже сегодня при деле.
— Открыть кингстоны цистерн главного балласта! — звучит следующая, давно уже всеми ожидаемая команда.
Старшина команды машинистов-трюмных, знакомый нам уже физик-теоретик Затычкин Арнольд Кузьмич, перекладывает манипуляторы на пульте управления погружением-всплытием в центральном посту. Одна за другой на контрольном табло загораются сигнальные лампочки. По трубопроводам — венам — давление гидравлики разносится по всем закоулкам корабля. Тяжело проворачиваясь, клацая и шипя, в отсеках срабатывают гидравлические машинки приводов кингстонов. Открываясь, они дают доступ забортной воде внутрь балластных цистерн. Путь свободен, но вода в цистерны не идёт: воздушная подушка не пускает. Поэтому очередная команда звучит так:
— Открыть клапана вентиляции цистерн главного балласта, кроме средней!
Плотно прижатые к своим гнёздам полуметровые «тарелки» клапанов вентиляции медленно движутся вверх, выпуская наружу клубы спёртого, влажного воздуха. Вдоль бортов в носу и корме шумно взметаются столбы брызг и холодного пара: балластные цистерны быстро заполняются забортной водой.
— Принят главный балласт, кроме средней, осмотреться в отсеках!
Лодка погружается почти по рубку и висит, грузно покачиваясь над бездной, готовая к окончательному рывку в глубину. Сейчас, когда полностью заполнены цистерны концевых групп, на поверхности она удерживается только за счёт воздуха в средней части. Палуба едва возвышается над водой, и невысокие волны порой перекатываются через неё. Это так называемое «позиционное положение», в котором подводная лодка в районе боевого патрулирования должна быть постоянно, чтобы по сигналу тревоги иметь возможность за считанные секунды уйти на глубину.
— Акустик, прослушать горизонт!
С этого момента акустик — наше всё: глаза и уши. На боевых лодках отсутствуют иллюминаторы, и, как вы понимаете, рыбками на досуге там не полюбуешься, поэтому в подводном положении мы абсолютно слепы. Вся связь с внешним миром идёт только через акустика. Лишь он может по отражённому звуковому сигналу распознать препятствие впереди, по шуму винтов определить, где находится цель, расстояние до неё и даже что она собой приблизительно представляет — транспортную баржу или боевой корабль.
Погружение продолжается.
— Открыть клапана вентиляции средней группы!
Всё! Рвётся последняя ниточка, удерживающая подводную лодку на поверхности. Фонтаны пара и брызг взметаются теперь уже по обеим сторонам рубки. Шумно заполняется средняя группа цистерн, лодка получает отрицательную плавучесть и медленно проваливается в пучину. Теперь мы можем только мысленно представлять, как где-то наверху с плеском смыкаются волны над нашими головами, вода шумно заполняет свободное пространство рубки, вольготно гуляет в её коридорах, на ходовом мостике, в гальюне, там, где ещё несколько минут назад беззаботно ходили люди.
Из шпигатов и технических отверстий на палубе и в лёгком корпусе вырываются пузыри воздуха. На какое-то время они образуют серебристый шлейф, тянущийся за подводной лодкой на глубину.
Вокруг стремительно темнеет, очертания субмарины становятся всё более расплывчатыми. Пройдёт ещё несколько мгновений — и они растворятся полностью в густоте подводного мрака.
— Глубина десять метров, осмотреться в отсеках…
— Закрыть клапана вентиляции цистерн главного балласта…
Перемежаясь ответными докладами, команды следуют одна за другой.
— Три электромотора средний вперёд! Носовые рули на погружение. Погружаемся на глубину сорок метров! Боцман, держать дифферент три градуса на нос!
Тонко запели электромоторы, зашуршали, загудели под ногами, набирая обороты, три линии валов. В корме за торпедными аппаратами, за вогнутой нишей железной оконечности корпуса корабля
