У Великой реки - Андрей Круз

– Ты мог не приходить. Пришел – сам виноват. Как ты пришел?

– Отпустишь? – прохрипел он.

– Если ответишь честно.

– Портал. Амулет на мне. Сейчас он не сработал.

Еще бы он сработал! А Васькина палка с камушками на что? Как раз для этого.

– Куда портал?

– Не знаю.

– Извини. – сказал я.

– Не вру! – он поднял ладони с обнажившимися костями в защитном жесте. – Знаю к кому, не знаю куда.

Рука у него считай что и не было. Остались одни кости до самых запястий, всю плоть выжгло. Боль должна была быть страшной, но вампир держался. А ведь ему теперь надо руки отрубить и пусть новые отращивает. Они это могут, но займет не одну неделю.

– К кому?

– Лич Ашмаи.

– Лич? – удивился я. – А как же рыцарь ас-Орман и его «Камера знаний»?

– Кого заботит ас-Орман? – криво усмехнулся вампир. – Даже я никого не забочу. Ашмаи вертит им. Ашмаи вертит мной. Ашмаи вертит многими. Что ему «Камера знаний» захолустного баронства?

– Колдун Пантелей. – сменил я тему. – Знаешь его?

– Нет. Из пришлых?

– Да.

– Не встречал. Не вру.

– А ели бы врал, то сказал бы об этом? – усмехнулся я.

– Прими на веру. – так же усмехнулся вампир.

– Амулет завязан на тебя? Только честно.

– Конечно. – все так же улыбался вампир. – Кто даст не при…

Грохнул выстрел из верхнего ствола, в воздухе, в лучах солнца, пробивающихся через щели ворот, расцвело облачко прозрачного дыма, тяжелая пуля отбросила вампира на бревенчатую стену, раскрывшись тяжелым свинцовым цветком в его груди. Затем он упал лицом вперед, как будто разболтанная в сочленениях марионетка из бродячего балагана. Я услыхал треск сломавшегося носа. И уже в этот момент я оказался у него на спине, стряхивая брезентовую сумку с мотка разворачивающихся цепей. Еще первая судорога не успела пройти по телу кровопийцы, как ошейник защелкнулся, виток цепи охватил локти, а на запястьях лязгнули замки браслетов.

Вампиры приходят в себя быстро даже в таких ситуациях, их можно убить или тем, что их убивает, или больше ничем. Свинцовая пуля не убивает. Зато если сзади к шее прижать браслет кольчуги со знаками солнца Мардога, то мало все равно не покажется. Как и вышло. Дым вырвался из-под моей руки со свистом, как пар от мокрой тряпки из-под раскаленного утюга, завоняло паленой кожей. Вампир завыл, запрокинул голову назад так, что хрустнула шея. Я этого и ждал, и в ту же секунду на нем оказалась стальная маска без щелей для глаз, и лишь с решеткой возле рта. А затем я пристегнул ее еще и к ошейнику. Теперь уже точно не вырвется. Надо будет – еще пару пуль всажу, но пояс и ножные кандалы он у меня наденет как миленький. Например, пулю в позвоночник. Можно из револьвера. Парализует на часок, знай, регенерируй спинной мозг. Это не шутки, даже для него. А дальше пусть эту тварь неживую в околотке допрашивают.

19

Кажется, я в городе Великореченске становлюсь живой легендой. Так мне подумалось, когда я перехватил взгляды собравшихся в дежурке урядников, после того, как Степан Битюгов отпустил меня из кабинета. Живых вампиров сюда давно не притаскивали. Теперь он сидел в «колдовской» камере, с кандалами везде, где можно, и ожидал, когда за ним приедут из Твери, из Контрразведки. Хоть и вампир, а он по их части оказался.

Когда мы вчетвером сидели в кабинете Степана… я не оговорился, именно вчетвером, Маша тоже присутствовала, как вполне полноправный член команды, Степан минут пять ничего не говорил, только головой качал. Я даже беспокоиться за него начал, мало ли что могло со становым приставом случиться?

– Ну вы дали стране угля… Мелкого и до… много, в общем. – сказал он в конце концов. – Старого вампира в упакованном виде. Двойной премии захотелось?

– А что? Похвальное желание. – заявил Васька с небрежным видом, хоть до того момента, как я вытащил из сарая замотанную в покрывало и перевязанную цепями вампирскую тушу, понятия не имел, что я задумал.

– Похвальное, похвальное… – пробормотал Степан, выписывая два векселя, один на Ваську, а второй на меня.

Двести рублей золотом каждому. Что-то хорошо отбились у меня за последнюю неделю те сто пятьдесят, что на штраф для нашей колдуньи ушли.

– Ты мне вот что скажи, Сашка… – произнес Степан, постукивая карандашом по столу. – По правилам я должен сразу сообщать о пленном в Тверскую контрразведку. Раз упомянули вирацкую «Камеру знаний», то дело должно попасть к ним. Да и я чувствую, что за этим много что стоит. Если узнают, что мы сами пытаемся дело раскрутить – нас по головке не погладят, а скорее даже по этой головке дубиной постучат, чтобы мозги на место вернулись.

– Да я знаю. – согласился я. – Но не думаю, что кто-то будет проверять, лично мне при захвате умрун проболтался, или на первом допросе? А там, глядишь, что полезное и узнаем. Слишком много вампиров в этой истории, уже локтями толкаются, и Вирац этот, к демонам его, все время выныривает. И самое главное – не могу понять, почему Вирац?

– В смысле? – переспросил пристав.

– Там народу всего ничего. – начал я объяснять. – Никакой силы за ними. Если Тверь прознает, что захолустное баронство против нее интриги плетет, то никто и разбираться не будет. Захватят за неделю, барона в подвале его же замка запрут, а на его место военного коменданта. И пару батальонов «сипаев», чтобы никто не вякал. Непонятно мне это все. А ведь барон Морн сибаритством, к девкам повадливостью и вообще прогрессирующим гедонизмом знаменит. Неужели ему на все свои радости наплевать?

– Я примерно так же думаю. – согласился со мной Василий. – Странно это все. Может, пообщаемся с ним?

Степан запыхтел как чайник на плите. Уставился в потолок в глубокой задумчивости. Затем махнул рукой решительно:

– Хорошо. Один раз допросим. Не больше. Мне мои нашивки пока еще дороги.

С этими словами он встал, решительно оправил свою кожанку, и пошел вперед, большими шагами, такими, что мы еле за ним поспевали, бухая каблуками по деревянным половицам. Прошли дверь, еще одну, за которой пост был, вошли в коридор, по правую сторону которого расположились четыре решетки – двери в камеры. Две из них пустовали, в одной спали беспробудным сном и храпели вперегонки двое приезжих, взятых за банальную драку в кабаке, которые до сих пор еще не протрезвели. По крайней мере, из той камеры так несло перегаром, что даже в коридоре закусить хотелось. Последняя решетка была чаще, прутья толще. На них наварены некие рунические символы, над дверью в камеру тоже заклятия написаны, равно как и по раме, и по стенам самой камеры. В ней держали колдунов или существ магических. Оставшаяся в кабинете Степана Маша тоже здесь оказалась после ареста.