Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаю ли я, почему мы еще не выступили в поход? А ты хочешь сказать, что не знаешь этого? – Апокавкос уставился на трибуна. Он пощипал подбородок, как будто хотел дернуть себя за бороду, и усмехнулся сам над собой. – Все еще не могу привыкнуть к этому бритью. Ответ на твой вопрос очень прост: Маврикиос не уйдет из города, пока не убедится в том, что останется Императором, когда придет пора возвращаться домой.
– Чума на эту политическую борьбу! Вся Империя в опасности, а они разбираются, кто должен сидеть на троне!
– Ты бы думал иначе, если бы сам сидел на троне!
На это Скавр пытался возражать, но вовремя вспомнил историю последних десятилетий Рима. Слишком часто такое случалось и у него на родине. Войны против понтийского царя Митридата продолжались гораздо дольше, чем необходимо, только потому, что легионы, сражавшиеся с ним, поддерживали партию Суллы или партию Мария. Но не только отсутствие общих вождей разобщало солдат, легионы часто возвращались из Малой Азии в Италию, чтобы принять участие в очередной вспышке гражданской войны. Видессиане были такими же людьми, как и все. И, видимо, не следовало требовать от них слишком многого. Они не могли не быть такими же глупцами, что и остальные.
– Похоже, ты понимаешь, что происходит, – сказал Апокавкос, видя, что Марк скрепя сердце вынужден был согласиться с ним. – Кроме того, если ты все еще сомневаешься в моих словах, то как ты объяснишь, почему Маврикиос оставался в городе весь год и не отправился воевать с Йордом? Тогда все было намного опаснее – он просто не осмеливался уехать.
Это многое объяснило римлянину. Неудивительно, что Маврикиос выглядел так мрачно, когда говорил, что раньше не мог напасть на Йорд! В прошлом году сила Империи возросла, а перед лицом опасности со стороны Йорда возросло и ее единство. Трибун понимал теперь, почему у Маврикиоса такие усталые, налитые кровью глаза, – было странно, что он вообще мог спать.
Но власть и единство в Видессосе отнюдь не шли рука об руку. Марк еще раз убедился в этом через несколько дней. Трибун просил Апокавкоса время от времени узнавать, что делается на улицах города. Марк видел, как намдалени оставались в неведении относительно того, что происходит в городе вокруг них, как они питались неверными слухами. Он не хотел, чтобы с римлянами происходило то же самое. Донесение Фостиса заставило его благословить богов за свою предусмотрительность.
– Если бы это не касалось нас, то я, наверное, не стал бы говорить тебе все, – пробормотал Апокавкос. – Но я думаю, что в течение следующих нескольких дней нам лучше без особой нужды не показываться в городе. Поднимается недовольство против проклятых островитян, а слишком многие здесь считают, что римляне и намдалени идут в одной упряжке.
– Недовольство против намдалени? – спросил Марк. Фостис кивнул. – Но почему? Они иногда вздорили с Империей, это правда, но сейчас они пришли в город для того, чтобы воевать с Йордом.
– Их слишком много, и они слишком задирают нос, эти наглые варвары. – То, что Фостис так привязался к римлянам и перенял их обычаи, еще не говорило о том, что его симпатии распространяются на людей Княжества. – Но мало того, они заняли дюжину храмов для своих служб, проклятые еретики. Не успеешь оглянуться, как они начнут обращать добрых людей в свою веру. Так дело не пойдет.
Марк сжал зубы, чтобы не закричать. Неужели никто в этом фанатичном мире не может хотя бы ненадолго забыть о религии ради дела? Если Фос и в самом деле одержит победу над дьявольским наваждением, которому поклонялись намдалени, над Фосом-игроком, то эта победа в конце концов достанется Скотосу. Когда римлянин сказал об этом Апокавкосу, тот ответил:
– Я ничего не знаю, но я скорее соглашусь, чтобы Вулгхаш завладел Видессосом, чем отдал бы столицу князю Томонду из Намдалена.
Разговор был бесполезен. Марк махнул рукой и ушел, чтобы предупредить Сотэрика. Но в казарме его не оказалось.
– Он у своей сестры, – сказал один из солдат, койка которого была рядом с койкой Сотэрика.
– Спасибо, – поблагодарил трибун и пошел вверх по лестнице. Как обычно, возможность увидеть Хелвис заставила его радоваться и волноваться. Он уже несколько раз находил предлог встретиться с Сотэриком только для того, чтобы увидеть и Хелвис, если она окажется неподалеку. «Но на этот раз, – напомнил он себе, – встреча с намдалени действительно очень срочная. И очень важная».
– Клянусь Богом-Игроком! – воскликнул Сотэрик, когда увидел, кто постучался в дверь Хелвис. – А мы только что говорили о тебе.
Это походило на вежливое приглашение, и Марк не знал, что об этом думать.
– Ты не возражаешь против глотка вина? – спросила Хелвис. – Может быть, хлеба с сыром?
Она уже не была той ослепительной женщиной, которую Марк встретил несколько недель назад, но время, как это всегда бывает, оказало свое целительное воздействие. Выражение боли и печали на ее лице почти исчезло. Изредка ее прекрасные черты даже оживляла улыбка.
Из спальни в гостиную вбежал мальчик. В руках он сжимал маленький деревянный меч.
– Убей йорда! – произнес он сурово и взмахнул мечом.
Хелвис схватила его и подбросила в воздух. Он взвизгнул от удовольствия и выронил свой меч.
– Еще! – крикнул мальчик. – Еще!
Но мать вместо этого сжала его в своих объятиях – он опять напомнил ей Хемонда.
– Иди погуляй, малыш, – сказал Сотэрик, когда племянник встал на ноги. Схватив меч, мальчуган умчался с такой же скоростью, с какой только что ворвался в комнату.
Вспомнив своих сестер, Скавр подумал, что все дети этого возраста или крепко спят, или носятся как угорелые – середины не бывает.
Когда Мальрик ушел, Скавр рассказал Сотэрику то, что он узнал от Фостиса Апокавкоса. Первой реакцией островитянина была не тревога, как ожидал трибун, а скорее глухая злоба.
– Пусть они приходят, эти дурни! – сказал он в возбуждении, ударяя кулаком по колену. – Мы очистим город от этих ублюдков и получим возможность воевать с Империей. Тогда Намдален наконец получит мантию Видессоса – почему бы и нет?
Скавр поперхнулся, ошеломленно уставившись на него. Он знал, что люди Княжества недолюбливали Видессос, да и всю Империю, но себялюбие и чувство превосходства, прозвучавшие в голосе Сотэрика, были совершенно ненормальными.
Хелвис тоже в недоумении смотрела на брата.
Как можно мягче Марк пытался возвратить его к реальности.
– Ты хочешь захватить и удержать город, имея шесть тысяч солдат? – спросил он вежливо.
– Восемь тысяч! И некоторые из каморов присоединятся к нам, я уверен. Они любят пограбить.
– В этом я не сомневаюсь. И когда вы
