Лето 1969 - Элин Хильдебранд

в коридор и тут услышали шаги на лестнице. Пик схватил Джесси за руку и потянул за полуоткрытую дверь в тесную кладовку, где много лет назад в наказание сидела Кирби. Там было темно, пахло сырым кирпичом и плесенью, но это было хорошее укрытие; никому не пришло бы в голову искать человека в кладовке. Они присели бок о бок, прижавшись друг к другу. Пик стиснул руку Джесси, но та слишком нервничала, чтобы почувствовать хотя бы какое-то волнение. По весу и темпу шагов стало ясно, что проснулась Экзальта. Мгновение спустя на кухне послышались голоса, один из них мужской, должно быть мистер Кримминс. Джесси задрожала. Пик провел рукой по ее спине и, возможно, попытался поцеловать, но в итоге уткнулся носом ей в шею.

– Повернись, – прошептал Пик. Так и есть, он пытался поцеловать ее, но в этот момент шаги направились в их сторону, и Джесси замерла, вспомнив Анну Франк, прятавшуюся на чердаке маленького дома в Амстердаме, и как та, наверное, была напугана постоянной угрозой встречи с нацистами.

Экзальта вернулась на лестницу. Пик и Джесси несколько минут сидели тихо и неподвижно, а потом она толкнула дверь кладовой и вышла, он последовал за ней.

Ребята молча вернулись в «Пустячок». Поднимаясь по лестнице, Джесси вспомнила:

– Там остатки еды. Угощайся.

– Пойдешь спать? – спросил Пик. – Не хочешь подняться на террасу и поесть?

Джесси покачала головой. В горле стоял комок, который невозможно было сглотнуть. От тревоги ей хотелось свернуться клубочком и тихо умереть. Это могла быть, должна была быть лучшая ночь в ее жизни, ночь первого поцелуя, но все пропало. Джесси не заслужила счастья.

Несмотря на это, ей удалось слабо улыбнуться.

– Утром я снова поищу ожерелье. Если понадобится, пройду весь путь до «Безумного Шляпника».

– Хорошая идея, – ответил Пик с полным ртом. Он уже набросился на креветки.

Джесси спала без задних ног и окончательно пробудилась в пять тридцать, после восхода солнца. Она уснула прямо в платье, которое теперь сняла и забросила в дальний шкаф. Никогда, никогда не наденет его снова. Джесси напялила шорты, футболку и кеды, поспешила спуститься по лестнице, вышла за дверь и через боковые ворота попала в переулок.

Нантакет красив в половину восьмого, когда они с Экзальтой идут в клуб на теннис, но в половину шестого остров казался еще прекраснее. Воздух дышал свежестью, утренний свет сиял перламутром. На Фэйр-стрит было тихо, – возможно, не спала одна только Джесси. Хотелось насладиться красотой, но волнение мешало. Если ожерелье потерялось на улице и кто-то нашел его, значит, украшение пропало навсегда. Его могла подобрать птица и унести в гнездо. Могла переехать машина: цепочка порвалась, узел расплющился, бриллиант вывалился. Ожерелье могло упасть в канализационную решетку и утонуть в грязи и серой воде, которая текла под островом.

Джесси, опустив глаза, шла к «Безумному Шляпнику» по тому же пути, что вчера с Кейт. Слюда поблескивала на тротуаре, словно жестокий обман; то же чувство вызывали крышки от бутылок из-под пива и содовой, которыми был завален тротуар у входа в «Сундук боцмана». Переходя Мэйн-стрит, Джесси заглядывала в щели между булыжниками. При этом она пыталась представить, как признается Экзальте, что потеряла ожерелье. Джесси даже не должна была носить его; по сути, она украла украшение из спальни бабушки. Это ухудшало ситуацию: требовалось признаться в двух грехах, а не в одном.

Джесси прошла через весь город, очень удачно не встретив ни души, потому что не смогла бы объяснить, что делает на улице в такую рань. Дойдя до «Безумного Шляпника», она поднялась по ступенькам и постучала в стеклянную дверь, но никто не ответил. Джесси не удивилась, ведь было только шесть утра. Она подумала, во сколько приходят уборщицы, не нашли ли они ожерелье прошлой ночью – скажем, под ее стулом, – и тут же вздрогнула. Украшения не могло быть в «Безумном Шляпнике», потому что Джесси прикоснулась к нему по дороге домой. На Мэйн-стрит!

Джесси поспешила обратно через весь город к тому месту перед Тихоокеанским национальным банком, где, как она помнила, трогала ожерелье.

С этого места она старательно обыскала каждый квадратный дюйм тротуара, пока не вернулась ко «Все средства хороши». Украшение должно быть где-то здесь, рассуждала Джесси.

Но его не было. Подарок исчез.

Теперь, неделю спустя, беспокойство об ожерелье переросло в полномасштабную панику. Каждый день, просыпаясь, Джесси с ужасом ожидает, что именно сегодня Экзальта обнаружит пропажу.

В четверг вечером, когда бабуля уходит на бридж в «Клуб рыболовов», Джесси тайком возвращается в ее спальню. Воздух прохладный, высокая кровать застелена хрустящим белым бельем, а на треугольном столике лежит бордовая бархатная коробочка. Вид коробочки ужасает Джесси не меньше, чем отрубленная рука.

Она открывает шкатулку с проблеском надежды, на секунду кажется, будто можно изменить прошлое, будто неделю назад Джесси не ушла в гневе с ожерельем, а оставила его на месте.

Коробочка пуста. У Джесси сводит живот.

Она думает, не забрать ли шкатулку. Заметит ли бабуля ее отсутствие? Вдруг, если взять футляр, это уменьшит шанс, что Экзальта предложит Джесси надеть подарок по какому-то особому случаю?

А если забрать все украшения с треугольного столика? Она может оставить шкатулки открытыми и перевернутыми, чтобы все выглядело так, будто их ограбили.

«Да!» – думает Джесси. Такой поступок решит все проблемы. И это не слишком неправдоподобно. Они оставляют двери незапертыми днем и ночью, кто угодно может просто войти и исчезнуть с драгоценностями.

Но дом пустует крайне редко, а с появлением Блэр и вовсе никогда. Почему-то Джесси уверена, что если она устроит кражу со взломом, то обвинят именно Пика.

Блэр, думает Джесси. Она доверится сестре и спросит ее совета. Блэр выглядит довольно несчастной, возможно, ей не помешает отвлечься.

Может, она даст Джесси деньги взамен потери. Тогда можно пойти в «С. Дж. Паттен» на Мэйн-стрит, описать ожерелье и заказать новое.

Джесси оставляет бордовую коробочку на месте и направляется по коридору в свою комнату, которую теперь занимает Блэр. Дверь закрыта, значит, сестра внутри, а не внизу перед телевизором, и слава богу. От шоу «Летающая монахиня» ее не оторвешь.

Джесси стучит, Блэр хрипло отзывается:

– Входите.

Гудит кондиционер, сестра задернула шторы от солнца, слишком яркого даже в семь вечера. На ней желтое платье, которое начинает расходиться по швам. Увидев Джесси, она улыбается и приподнимается, чтобы сесть. Волосы сестры в беспорядке, она не воспользовалась даже губной помадой, а ее обхват так шокирует, что кажется, будто под платьем укрывается целая семья.

– Привет! – восклицает Блэр.

– Привет. – Джесси закрывает дверь и садится на постель рядом с сестрой. – У меня проблема.

– С мальчиком?

Джесси качает головой, вспоминая, как втиснулась в кладовую с Пиком и тот попытался поцеловаться. Жаль, конечно, упущенной возможности. Но все же эти переживания меркнут и отдаляются по сравнению с обжигающей трагедией пропавшего ожерелья.

– Или… У тебя начались…

– Нет. – Джесси вспоминает