Страсть по понятиям - Владимир Колычев

— Не верю.

— И правильно делаешь… Но тебе нужен Альберт? Ты же должен его найти?

— Должен.

— Ты столько прошел, чтобы до него добраться.

— И не говори.

— И в больнице побывал. И в милиции. И Федя Струков охотился на тебя. И сейчас ты в бегах. А до Караваева так и не добрался. Обидно?

— Обидно, — легко согласился я.

— А ведь цель так близко. И Альберт жив-здоров. Правда, Ремезов не хочет его выдавать. Именно поэтому я пытался перекрыть тебе кислород. Пока я работал на Ремезова, пытался…

— Слишком жестокие у тебя методы.

— Я не предавал Ремезова. Я с самого начала работал против него. Но я работал и на него. И честно исполнял свои обязанности. Он сказал, что ты ничего не должен узнать, и я все для этого делал… А ты шел напролом, и еще тебе чертовски везло… Скажи, Федю Струкова ты убил?

— А кто афганца Семена заказал?

— Я поставил задачу нейтрализовать его. Просто Федя не так меня понял.

— Да? И меня он неправильно понял. Я ему сказал: «Исчезни!» — а он взял и застрелился. И людей своих пострелял…

— Жаль, я возлагал на них большие надежды. Но ничего, я справился со своей задачей и без них. Только вот на тебя их как раз и не хватило. Ты прав, мой брат не очень помогал мне в моей работе, такой уж он человек. Но я и сам бы справился с тобой. Если бы у меня было побольше преданных людей…

— Поздно пить «Боржоми». Хотя печень еще не отпала. Но у тебя еще все впереди.

— Давай договоримся. Я звоню брату, он решает с тобой все вопросы, Настя отказывается от своих показаний, тебя снимают с розыска, и ты спокойно убираешься в свою Москву.

— Звучит заманчиво. Только где гарантии? Дашь честное слово?

— Зачем честное слово? Я звоню брату, тебя снимают с розыска, и тогда ты меня отпускаешь. У тебя же есть знакомые в Москве, ты можешь позвонить им, узнать, как обстоят с тобой дела. Как только с тебя снимут все обвинения, ты сразу же отпустишь меня. Как тебе такой вариант?

— Вариант хороший. Только как бы тележка к этому вагону не прицепилась.

— Какая тележка?

— На сто двадцать шесть тонн.

— Не понял.

— Статья сто двадцать шестая, похищение человека, со всеми отягчающими — до пятнадцати лет лишения свободы. Ты же заявишь, что мы тебя похитили…

— Не заявлю.

— Не верю.

— Смысла уже не будет заявлять. К этому времени ты узнаешь, где находится Альберт. К этому времени у меня уже не будет смысла тебя убивать…

— Ну, насчет смысла помолчим, — язвительно хмыкнул я. — А вот насчет того, что я узнаю от тебя про Альберта, сомневаюсь… Сколько я уже слышал версий относительно исчезновения Альберта. То лес он в рабстве валит, то Шептулин его убил, затем вдруг оказалось, что ему сделали пластическую операцию, и он стал Жмыховым. Какую чушь мне в следующий раз предложат? Неужели из Караваева сделали нынешнего президента России? А может, его инопланетяне похитили?

— На этот раз без обмана, — заверил меня Жмыхов.

— Клея у меня нет, чтоб уши смазывать, а без этого лапша будет соскальзывать.

— Не надо клея. Честное слово, на этот раз ты узнаешь правду… Кстати, однажды я уже тебе намекнул, но ты не понял.

— А давай без намеков. Давай ты скажешь мне, где Альберт, я найду его, и тогда мы тебя отпустим. А если не найдем… Я, конечно, не палач, но думаю, рука у меня не дрогнет…

— Мне нужны гарантии, что вы меня отпустите.

— Ане надо гарантий, просто сделай, и все. А мы потом посмотрим, отпускать тебя или нет. Скорее всего, отпустим. Неохота марать руки…

— Ну, хорошо, вы получите Альберта. Но для этого нам нужно вернуться в Некрасов.

— Он там?

— Да, там… Только нам нужна будет Алина.

— Зачем?

— Она знает, где он. Только она сможет его показать.

Я озадаченно поскреб пальцами по небритой щеке. Как-то не очень интересовала меня личность Алины. Возникло у меня подозрение, что через нее можно выйти на Альберта. Неужели это действительно так?

Глава двадцать пятая

Если бы я был Правительством Российской Федерации, то я бы обязательно наградил Ивана Косарева какой-нибудь медалью. Хотя бы «За спасение утопающих». Он совершил очередной подвиг, и, возможно, это поможет нам вынырнуть из болота, в котором мы так долго тонули.

Мы добрались до Некрасова, спрятали автобус недалеко от города. Я остался присматривать за Жмыховым, а Иван пешком отправился за Алиной. Он мог привести за собой группу захвата, но он приехал вместе с ней, на ее машине.

В автобус он зашел счастливый, сияющий, да и она млела от удовольствия. И губы у нее подозрительно распухшие — уж не целовались ли они в дороге?

Жмыхов сидел на диване, одной рукой прикованный к подлокотнику. На столике перед ним стояла чашка кофе, а в пальцах дымилась сигарета. Если бы не наручники, трудно было бы поверить, что он — наш пленник. И вид у него деловой, и на губах заиграла ироничная ухмылка, когда он увидел Алину. Вот только она ему нисколько не обрадовалась. Растерялась, смутилась, увидев его, обескураженно и недовольно глянула на Ивана. Дескать, почему он не сказал ей про Жмыхова.

— Алина здесь, — сказал я. — Дальше что?

— А что дальше? — засмеялся Жмыхов. — Ничего… Вань, а ты чего такой счастливый? У тебя что, любовь с Алиной?

— Не твое дело! — зло надвинулся на него Иван.

Алина же психанула, бросилась вон из автобуса, но я оказался у нее на пути, вежливо, но крепко взял ее за руку. Пусть она капризничает в другом месте. И в другое время. А мне сейчас не до телячьих нежностей.

— Я не знаю, что там у вас было, но детей она тебе, Ваня, родить не сможет, — продолжал куражиться Жмыхов. — А знаешь почему?

— Скотина! Ты же обещал! — зло зашипела на Жмыхова Алина.

— Ну, так сложились обстоятельства, красивый ты мой! — вроде бы сокрушенно, но без особого при этом сожаления вздохнул Игорь.

— Красивый?! — переспросил я.

В мозгу что-то щелкнуло, но просветления не наступило. Слишком невероятным казалось мне мое же предположение.

— Я же дал тебе подсказку, Костя, — свысока усмехнулся Жмыхов. — Я сказал тебе про пластическую операцию, про изменение внешности. Но я не сказал тебе про изменение пола…

— Сволочь! — простонала Алина, с ненавистью глядя на него.

Или простонал?..

— Я тебя сейчас убью! — надвинулся на Жмыхова Иван.

— Да, но правда от этого слаще не станет… — язвительно глянул на него Игорь. — Ты не с Алиной целовался, Ваня. Ты целовался с Альбертом!

— Врет! Он все врет! — топнула ножкой женщина.

Или мужчина?.. У меня кругом шла голова. Неужели в своих грязных фантазиях Ремезов доизвращался до того, что сделал из парня девушку. Есть такая операция, вагинопластика называется. А еще при правильном применении гормональной терапии у мужчин стела исчезает характерная волосистость и начинает расти женская грудь, которую можно подкачать силиконом.

— Не вру, — глянув на меня, сказал Жмыхов. — Я даже скажу тебе, в какой клинике все это произошло. И кто делал операцию, скажу… Да ты сам все узнаешь, если пробьешь личность этой Алины. Не существовало ее в природе до тех пор, пока не исчез Альберт Караваев… Ты же долго копал под это дело, Костя. Ты узнал, с кем жил Ремезов здесь, в две тысячи шестом году. С Альбертом он жил, на Крайней улице. Потом Альберт исчез. А потом, через время появилась Алина.

Ремезов дом к этому времени построил, Алина там после операции жила. Там у нее реабилитационный период проходил. Там ей больно еще было. Поэтому она и не захотела в этом доме после свадьбы жить. Поэтому Ремезов продал старый дом и построил себе новый. И туда Альберт въехал в качестве его полноценной жены…

— Ну, зачем ты это рассказал? — расплакалась вдруг Алина.

Она закрыла лицо ладонями и села в кресло возле двери. Иван смотрел на нее с открытым от шокового потрясения ртом.

— А зачем ты согласилась на операцию? — попенял ей Жмыхов.

— Это не твое собачье дело! — всхлипнула она.

— Алина, это правда? — спросил я.

Она опустила руки, подняла на меня красные от слез глаза.

— Это мое личное дело!

— Никто не спорит. Но ты же знала, что я приехал за Альбертом Караваевым. Ты знаешь, что твои родители тебя ищут, места себе не находят!

— Они не мои родители! Они родители Альберта! А я Алина!.. Я сама приняла это решение…

— Что, и никто не принуждал?

— Нет… Эдик только подсказал… Я, может, всю жизнь мечтала быть женщиной!

— А может, и не мечтала.

— Мечтала!

— А может, Эдик уговорил…

— Не уговаривал! Я сама!

— Но ты же с Настей сначала любовь закрутил. Извини, я хотел сказать, закрутила.

— Закрутил… С Настей закрутил, — опустив голову, вздохнула Алина. — Я тогда еще парнем был…

А с Эдиком он стал женщиной, но меня интимные подробности не очень-то интересовали, поэтому я пропустил этот момент.