Ночь с Каменным Гостем - Антон Леонтьев

Нам пришлось выйти из машины. Было свежо. Тюрьму возвели на выступе базальтовой скалы, поросшей редкими кривыми соснами и вечнозелеными кустарниками. С железных ворот на нас уставились две видеокамеры. Загремели засовы, открылась небольшая дверца, появились двое военных.

– Ваши документы! – потребовал один из них, и мы с профессоршей послушно отдали им наши паспорта.

Кира пыталась разъяснить им, что у нас имеется договоренность с начальником тюрьмы, но охранники, забрав паспорта, исчезли. Вместе с ними пропал и шофер. Мы остались перед входом в тюрьму в гордом одиночестве.

– Как долго они будут проверять нас, Даночка? – кипятилась Кира. Она была одета в брючный костюм, поверх которого накинула шерстяное пончо. – Как тут, в горах, холодно.

Я же тряслась не столько из-за низкой температуры, сколько из-за неведомого страха. Тот, кто принял решение разместить тюрьму для приговоренных к смерти в стране вулкодлака, обладал изощренным чувством юмора. По небу, в которое упирались черные горы, ходили свинцовые тучи. Мне на лицо упали первые капли дождя.

– Что это, Даночка? – спросила испуганным голосом Кира.

Она указывала на склон одной из гор, от которой нас отделяло около полутора-двух километров. Я заметила между стволов елей-великанов непонятную фигуру. То ли лось, то ли медведь. Хотя нет, это было нечто на двух лапах. Фигура то появлялась, то исчезала.

– Какое-то животное? – произнесла профессор, копаясь в сумочке. – Где же мои очки?

Я порадовалась тому, что от горы, на которой копошилось неизвестное создание, нас отделяет непроходимая пропасть. Хотя если это вулкодлак, то он, приняв обличие летучей мыши, может в мгновение ока преодолеть естественную преграду.

Когда железная дверь распахнулась, я была несказанно рада увидеть одного из охранников. Он любезно произнес:

– Дамы, все в порядке. Господин директор ждет вас!

Со вздохом облегчения я шагнула на территорию тюрьмы. До того, как дверь закрылась, я взглянула на гору – странное животное (или это было видение?) исчезло. Мы оказались в узком решетчатом коридоре. Пока мы следовали по нему, я спросила у охранника:

– А что это за зверь там, в лесу…

– А, вулкодлак? – лениво спросил тот. Он произнес это таким тоном, как будто речь шла не о мифическом монстре, а о вполне обыденной белочке или крошке-еноте. – Что-то он рано появился. Видимо, проголодался. Крови ему хочется и мяса. Но вы не бойтесь, к нам он не суется, с автоматом ни один оборотень не справится!

Сие замечание меня нисколько не успокоило. Мы трижды останавливались около дверей, которые нам открывали охранники, находившиеся за ними. Наконец мы вышли во двор тюрьмы – бросились в глаза окна, забранные решетками, колючая проволока, обвивавшая зубья высоченного забора, и вышка с мощным прожектором и двумя охранниками с оружием наперевес.

– Милое местечко, Даночка, ничего не скажешь, – проронила Кира, и я с ней согласилась.

Не хотелось бы мне провести и дня в таком заведении. Представив себе, что в этой тюрьме сидят люди, приговоренные к смертной казни или пожизненному заключению, я вздрогнула. Может, правы те, кто утверждает, что расстрел или электрический стул по сравнению с многими годами или даже десятилетиями в заключении без права на помилование и досрочное освобождение – милосердный акт?

Мы пересекли двор и вошли в главный корпус тюрьмы. Нам пришлось подняться на последний этаж – обстановка напоминала дешевую гостиницу: пол был застелен выцветшим линолеумом, стены административного блока покрыты фанерной обшивкой. Мы очутились около двери, обитой черным дерматином; на ней висела золоченая табличка: «Директор тюрьмы». Охранник нажал кнопку звонка, раздался мелодичный трезвон.

– Прошу вас! – произнес милый голос.

Мы перешагнули порог и попали в уютную комнатку – веселенькие обои, на окнах розовенькие занавесочки с купеческими рюшами, за столом – дама лет сорока пяти в белой блузке со сверкающей брошью с фальшивыми изумрудами.

– Добрый вечер! – произнесла она, приветствуя нас очаровательной улыбкой. – Я – Агнесса, секретарша господина директора. Он оповещен о вашем визите. К сожалению, он пока говорит по телефону, прошу вас, располагайтесь!

Агнесса указала на кожаный диван. Мы опустились на него; заметив, что охранник собирается уходить, я спросила:

– А наши паспорта? Вы забрали их на входе…

Секретарша пояснила:

– Вы получите их, когда будете покидать наше заведение. Таковы правила. Разрешите предложить вам чай пяти сортов, также у нас имеется кофе, со сливками или без, и еще минеральная вода – есть как с газом, так и без него!

Профессорша попросила мятного чая, я отказалась – в конце концов, мы заявились не в преуспевающее рекламное агентство или косметический салон, а в тюрьму, где сидят самые опасные и жестокие убийцы нашей страны.

Нам пришлось провести в приемной около двадцати минут. На столе у секретарши затренькал телефон, она быстро сняла трубку. Через несколько секунд она доложила:

– Господин директор рад принять вас! Он вас ждет!

Агнесса распахнула дверь, и мы прошествовали в кабинет. Тот оказался на удивление большим и просторным и к тому же современно обставленным – элегантная мебель, компьютер вкупе с телевизором и DVD-плеером, огромный треугольный стол из светлого дерева и металла, а на стене – большая цветная фотография тонко улыбающегося президента Бунича.

Директор, полноватый господин лет пятидесяти с небольшим, в черном костюме, с галстуком цвета увядшего салата, в старомодных роговых очках и с короткими седыми волосами бобриком, радушно встречал нас на пороге.

– Здравствуйте, – произнес он, протягивая руку сначала профессорше, а затем мне. – Пардон, что заставил вас ждать. Меня зовут Богдан Раппорт, я имею честь быть директором этого заведения последние девять с половиной лет. Я не так уж часто принимаю гостей, поэтому рад вас видеть!

Он указал на два мягких стула, которые стояли около письменного стола, сам прошел и опустился в вертящееся кресло. Директор сложил руки домиком и радушно взглянул на нас поверх очков. Что-то в выражении его лица показалось мне фальшивым. Так и есть, он чего-то опасается.

– Скажу честно, я только что говорил с министерством, – продолжил Богдан Раппорт. – И они… как бы это сказать… дали мне инструкции по поводу вашего визита.

– Запретили рассказывать нам правду? – ершисто спросила Кира.

Директор мягко рассмеялся и взмахнул белыми ладонями:

– О, госпожа профессор, это не так! Но, повторюсь, все же не так часто меня навещают посетители, причем такие прелестные, как вы, дамы!

Если директор думал, что сумеет взять нас комплиментами, то ошибался. Мы с Кирой прибыли с твердым намерением узнать все, что только можно узнать, и даже больше этого.

Директор, то ли приняв это за чистую монету, то ли решив подыграть Кире, заметил:

– Кажется, вы хотите узнать что-то об одном из наших бывших заключенных…

– О самом известном вашем заключенном, – прервала его Компанеец. – О Вулке Климовиче!

Директор снова улыбнулся, а в глазах у него вспыхнул страх. Он явно что-то знает, и весь вопрос в том, сумеем ли мы получить нужные нам сведения.

– Сочту за честь быть вам полезным, – произнес он таким тоном, как будто хотел сказать: «От меня вы ничего и никогда не узнаете, можете немедленно убираться к себе в столицу, искательницы правды!»

– Я… мы пишем книгу о самых известных маньяках, – сказала Кира. – И, сами понимаете, господин директор, в таком случае никак нельзя обойти молчанием Вулка Климовича. Поэтому нам требуются совет и мнение эксперта, коим являетесь вы!

Богдан Раппорт усмехнулся, снял очки и ответил:

– Тогда вы обратились по адресу, дамы! К сожалению или, возможно, к счастью, я не знал Климовича лично…

– А я знала, – вставила профессор. – Я входила в команду, которая проводила его тестирование на предмет вменяемости!

– Ах, даже так? – удивился директор. – Тогда я понимаю ваш интерес к этому субъекту. Говорят, что он был чрезвычайно занимательным собеседником, очень начитанным человеком и дамским угодником. Но если так, чем я могу помочь вам? Вы, госпожа профессор, знаете все лучше меня!

– Нас занимает то, что имело место в вашем заведении – расстрел Климовича в ночь с 24 на 25 декабря 1985 года, – заявила я.

Директор водрузил очки на нос и сухо ответил:

– Вряд ли я могу что-то добавить к уже известным фактам. Да и директором я стал неполные десять лет назад, так что…

– Пусть так, – кхекнула Кира, – однако в 1985 году вы были заместителем директора. Так что вы можете пролить свет на кончину Вулка.

– Вы чрезвычайно хорошо осведомлены о моей карьере, – не без раздражения заметил Раппорт. Его шарм испарился, перед нами сидел суровый бюрократ. – В те дни я как раз был… на больничном. У меня была ужасная ангина, поэтому я провел две недели дома. Мой предшественник на посту директора мог бы сообщить вам массу занимательного.