Ди-Джей - Александр Берник

— Двойка тебе по географии, — сухо подытожила училка знания подопечного и пошла дальше, продолжая разговаривать с ним уже спиной — Территория, где мы в данный момент находимся, в твоём времени будет называться Сахара, а горы, куда держим путь — Тассили. И то и другое находятся на севере Африки.

— Тассили? Никогда не слышал про такие, — признался двоечник.

— Кто бы сомневался.

— Ты хочешь сказать, что это всё в моём времени пустыня? — в очередной раз заозирался ученик.

— Сейчас это рай на земле, а вот в твоё время — самая большая пустыня.

Вечно болтливая Джей на этом объяснение закончила и даже ускорила шаг, будто стараясь сбежать от задолбавшего своей тупостью ученика. Дима тоже больше не стал ни о чём спрашивать, убедив себя, что если красночёлочной злюке будет угодно, то, в конце концов, сама всё расскажет. Она же должна будет выдать какое-то задание? Для чего-то Суккуба перенесла его в «цветущий рай» Сахары?

Уже через час монотонного пути Диме наскучил однообразный пейзаж. Ещё через час молодой человек вовсе перестал обращать на него внимание, а ещё через три — он ему просто осточертел. Джей всю дорогу молчала, как сельская партизанка на экзамене по высшей математике, вместо ответа соображающая уже битый пятый час, какая сволочь порвала эти разрывные группы и что за хрень может произрастать на их векторном поле.

На все его попытки заговорить на любую тему, Джей, словно находясь в прострации, обрывала не начатый диалог односложными междометиями и горестными вздохами. Или вообще демонстративно игнорировала, что было абсолютно не похоже на потустороннюю говорливую бестию.

Наконец, парочка добралась до странного шатрового городка на ровном месте у подножья гор, пёстрыми зубьями частокола, рассыпавшегося по земле в архитектурном беспорядке цыганского табора. Дима, узрев это разномастное нагромождение остроконечных «вигвамов» ещё издали, напрягся. В голове образовалась нестыковка. С одной стороны, Джей утверждала, что они в Африке, с другой — вигвамы, по его мнению, точно были индейские.

Суккуба вышагивала прямо в селение, не останавливаясь и продолжая помалкивать. На что у Димы закралось нехорошее предположение, что исчадье разврата, похоже, хочет бросить его сразу на практику без какой-либо подготовки.

Он, естественно, от незнания реалий, обязательно накуролесит чего-нибудь ни того, его прибьют, и опять придётся плестись полдня по этой уже осточертевшей саванне только для того, чтобы, добравшись до этого цыганского стойбища африканских индейцев, в очередной раз получить по башке и начать всё заново. И так раз сто, пока красночёлочное отродье ни насладится его мучениями и не сжалится, прояснив ситуацию. Но его упаднические домыслы не оправдались.

Поселение оказалось густонаселено людьми, очень похожими на них одеянием и в основном женщинами, притом все как одна, с выпяченными молочными железами наружу. Дима сразу сообразил, что в этом мире, видимо, так принято, и тут же оценил данный «писк моды» по достоинству.

По краю шатрового стойбища протекала небольшая мелкая речка, и все аборигенки в той или иной мере возились с водой. Кто-то носил в глиняных ёмкостях на голове живительную влагу к шатрам, кто-то мыл голожопых ребятишек, кто-то без стыда и совести мылся сам. Кто-то ещё что-то намывал — ни то посуду, ни то, какие-то орудия труда. В общем, все в аварийном режиме ошпаренной кошки, так или иначе, были заняты водой.

Мужчин Дима заметил по пути только двоих. Но важные самцы, одному из которых мыли ноги две щуплые девчушки — кожа да кости, а второй, расслабившись, с вытянутыми босыми конечностями, полулежал у входа в шатёр, видимо, уже помытый, никоим образом не обратили на гостей никакого внимания. Хотя парочка чужаков прошествовала, чуть ли, не переступая через отдыхающих хозяев жизни.

Внимания на пришлых не обращали ни женщины, ни дети, отчего молодой человек даже подумал, что, наверное, как и Суккуба, стал невидим для местных. Но у самой Джей по этому поводу интересоваться не стал, памятуя, что училка сегодня не в настроении.

Наконец, исчадье разврата привела к невзрачному выцветшему вигваму, стоящему в конце поселения, почти у самого подножья начинающихся гор, распахнула входную тряпичную закрывашку и повелительным кивком загнала ученика внутрь. Ветхое жилище оказалось пустым. В нём вообще ничего не было. Только шест посредине, на котором оно и держалось.

— Пришли, — всё ещё недовольно и обозлённо объявила Джей, разваливаясь прямо на голой земле.

Дима тут же рухнул с противоположной стороны от шеста, уже совсем без ног после этого стайерского забега, косо поглядывая на мучительницу, продолжавшую помалкивать и портить ему настроение. Вот только молодому человеку это всё надоело, и он решил показательно покочевряжиться:

— А что нельзя было где-нибудь поближе десантироваться? — пробурчал мученик, с трудом стягивая грубые, разбухшие от воды сандалии, облепленные растительным мусором, которые даже близко не напоминали туристическую обувь.

Выпростанные ноги, почуяв свободу, в буквальном смысле слова загудели чуть ли не в голос от блаженства.

— Нельзя, — отрезала Суккуба, — Терпеть не могу здесь бывать. И чтобы не наломать дров в горячке, а заодно кому-нибудь ног с руками и другими частями тела, мне необходимо было несколько успокоить нервы, а на это требовалось время.

— Ну и как, успокоила? — ехидно поддел её Дима, снимая матерчатый головной убор, название которого он не запомнил, и плюхаясь в изнеможении на спину.

— Не очень. Но главное, тебя надо было остудить от эйфории детского идиотизма и превратить в усталого путника.

— Вот это тебе точно удалось, — согласился обессиленный ученик, но, пользуясь тем, что Джей, наконец, заговорила, не упустил возможности тут же поинтересоваться, — А что с этим местом не так?

— Да нисколько с местом, сколько со временем и человечками, здесь обитающими, — неожиданно став прежней разговорчивой училкой, Суккуба принялась вводить в курс дела новобранца очередного параллельного мира во времени, — Ты находишься примерно за двенадцать тысячелетий до вашей эры. В это время в центре Сахары достигла своего апогея одна любопытная цивилизация. Я обзываю её «козлятники». В ваше время историки эту культуру вообще никак не называют и стараются даже стыдливо обходить как можно дальше в своих работах. А то что откапывают и находят, тут же прячут в спецхраны, куда простым обывателям хода нет.

— Почему?

— Сам поймёшь, когда увидишь. Сейчас передохнёшь немного, и дальше двинем.

— Дай хоть сандалии высушить, — постарался возмутиться измотанный переходом ученик.

— В этом нет необходимости. Джерат ещё не высох. Так что шагать придётся по мокрому.

— Какой ещё Джерат? — услышав очередное незнакомое слово, но поняв, что придётся где-то опять мокнуть, недовольно пробурчал