Тест на отцовство - Янка Рам

Завтра надо как-то мириться с этим сердитым парнем.

Слышу скрип лестницы. Но приходит не Юля, а Степаха.

Ложится ко мне.

- Где мама?

- Уснула.

Закрываю его одеялом, подтягивая к себе.

- Папа?... - задумчиво.

- Мхм...

Целую в макушку. Засыпаем...

Глава 38 - Топить

Глава 38 - Топить

Нервно смотрю на часы. Даши нет... Бергман тоже поглядывает.

Набираю ее.

- Номер недоступен.

- Полагаю, пациентка не придет.

- Наверное...

Разводит руками.

- Но, ведь, если пациентка по какой-то причине не подаёт жалобу, это ведь не значит... что этого не было. Вы мне не верите?

- Отчего же? Как человек, я верю, что Вы верите в то, что говорите... Но как администратор...

- Так! Подождите! Если Вы не доверяете мне, мои слова подтвердит доктор Державин. Он делал это УЗИ.

- Деточка, да я верю, что вы увидели на этом УЗИ, то что увидели. Но мы с вами достоверно не знаем что из сказанного пациенткой правда, а что фантазии и наговоры. Ни одной записи о том, что ей планировали делать операцию нет.

- Да мне мой зав отделением звонил и сказал, что ей нужно срочно делать эту операцию. Просил подъехать...

- Мы ничего доказать без жалобы пациентки не можем. Понимаешь? Да и с жалобой весьма затруднительно. Это будет скандал без доказательств.

- И что... все будет... покрыто? Вам же первому снимут голову, если вдруг нечто подобное выйдет за стены больницы!

Бергман снимает очки, протирает их.

- Я подумаю как тихо и без скандала со временем сместить Роберта с этой должности. Это всё, что я могу.

- А если там ещё лежат такие пациентки? А если он систематически проводит незаконные хирургические вмешательства?!

Ладно... Чего я на самом деле хочу от него? Если даже пострадавшей ничего не нужно.

Просто это так ужасно!

Вспоминаю свое беспомощное и абсолютно доверчивое состояние во время беременности, когда у тебя нет никакой возможности влиять на то, выживет ли ребенок. И ты смотришь на врачей как на богов. Разве можно так вероломно поступать с женщинами?!

Но за твоего ребенка Роберт боролся, - по инерции пытаюсь спорить сама с собой.

Кто его теперь знает, как было на самом деле. Я ни во что не верю больше!

Ох, хотела бы я получить доступ ко всем документам! Может, там и мои есть.

- Юля... Ты хочешь публично уничтожить Роберта как врача? У тебя личные мотивы?

- Что?! - возмущённо подлетаю на ноги.

Лицо моё вспыхивает.

- Мне очень жаль, что я не заслужила авторитета медика в Ваших глазах. И нет, я не хочу никакой публичности. Я хочу, чтобы прекратилось издевательство над пациентками! А каким образом - мне все равно. Это Ваша больница и Ваша ответственность! Всего хорошего.

- Юля! - умиротворяюще.

- Наш разговор окончен, - обиженно поджимаю губы. - Спасибо, что выслушали.

Хмурится.

- Спасибо за сигнал, Юлия Юрьевна. Я очень ценю Вашу включенность в работу. Будем разбираться. Я создам комиссию.

- От всей души желаю Вам удачи!

- Нет, подожди. Ты можешь включить в комиссию двух коллег. По своему усмотрению. Кроме... Бориса Егоровича. Принесут мне внятные доказательства, и я уволю Крынского.

- Державин. Хасанов.

- Пощади Хасанова! Он после операции.

- Ладно.

Кого же?!

- Можно? - заглядывает Истомин из терапии.

- И Константина Захаровича!

Я доверяю Истомину.

- На что я попал, позвольте спросить? - подозрительно переводит взгляд с меня на Бергмана и обратно.

- Не отказывайтесь, пожалуйста, - сжимаю доверительно его предплечье.

У нас хорошие отношения. Я часто работаю в терапии вместе с ним.

- Вам, прекрасная Юлия Юрьевна - никогда! - отшучивается он. - Надеюсь, это будет не почка.

- Распоряжение я напишу, но попрошу сохранять конфиденциальность, - завершает разговор Бергман.

Дожидаюсь за дверью Истомина. Провожаю его, кратко объясняя ему ситуацию, суть проблемы, нашу задачу.

- Надо было Вам, Юлия Юрьевна, Ульяну Карловну просить в комиссию, вот где бумажный червь! Выгрызла мне все мозги с этими бумажками... - с досадой. - Пойдем кофе попьем?

Остановившись у стойки, заказываем кофе.

- Юль, а личный вопрос можно?

- Нет, умоляю!... - качаю отрицательно головой.

- Не заикнусь ни про одну сплетню. Обещаю!

Мне даже страшно представить какие ходят про меня.

- Но это концептуальный вопрос. От него зависит мое рвение...

- Ладно, давай.

- Мы будем топить твоего мужа? - дёргает бровью.

- Мы разводимся, - опускаю взгляд. - Но - да. Будем. И я хотела попросить... Там в базе будут и мои документы. Я лежала в этом отделении. Посмотри их внимательно, пожалуйста. Очень внимательно.

- Я тебя понял.

- Спасибо, - признательно сжимаю его плечо.

- Добрый день... - низким голосом, срывающимся на рычание.

Вздрагиваю.

Чадов!

- Здорово, Горыныч, - тянет ему руку Истомин.

- И тебе не хворать, - пожимает.

- Оу! Легче, Чадов.

- Я барышню украду...

Под локоток подхватывает меня. Успеваю только забрать свой кофе со стойки.

- Это что такое?! Я ревную… А когда я ревную, "я злой и страшный серый волк".

- Да мы по работе... - растерянно бормочу я.

- А можно общаться по работе с кем-то менее…

- Да ты с ума сошел?! - торможу резко.

- Да! А всё почему?

- И почему же?

- А мне женщина с утра в любви не признается...

Прикусываю губу.

Мне так тяжело это говорить...

Очень тяжело! Сколько раз я ему это говорила, когда изо дня в день не могла остановить свои вымышленные диалоги с ним. Не могла спать от этих диалогов в голове. Бесконечных...

Люблю тебя.

Так люблю тебя...

Очень люблю тебя!

Люблю... Люблю...

А его не было!!

Зависаю, прижимая руки к груди. На глаза наворачиваются слезы. Сейчас можно говорить, а в груди блок.

- Юль? - шепчет он.

- Я люблю... - шевелю губами.

- Ну прости меня. Чёт снесло...

Обняв за талию, прижимает к плечу.

- Смотрят все... - шепчу я, вспыхивая от смущения.

- Да похуй... Пусть.

- Я очень тебя люблю... - заставляю себя выдохнуть свои чувства.

Иначе я заболею от них. И нам надо это всё как-то налаживать. Я очень хочу, чтобы у нас получилось.