Из воспоминаний - Жорес Медведев

Лиза Маркштейн вошла в Москве в круг диссидентов благодаря Льву Копелеву, единственному другу Солженицына периода заключения, который и после ГУЛага остался марксистом. Копелев был германист, специалист по немецкой поэзии, и у него были обширные связи с немецкими и австрийскими литераторами. В романе «В круге первом» именно Копелев был прототипом одного из главных героев, Льва Рубина, марксиста, убежденного коммуниста и защитника советского режима, считавшего, что его арестовали по ложному доносу. Копелев свободно владел несколькими языками. Именно он убедил в начале 1962 года Солженицына передать повесть «Один день Ивана Денисовича» в «Новый мир». В связи с этим предварительно повесть была несколько отредактирована и «облегчена» политически. Современные ее публикации немного отличаются от варианта, опубликованного в ноябре 1962 года.

Приезд доктора Хееба в Лондон, специально для встречи со мной, был запланирован на 15 марта. Хотя Хееб мог достаточно хорошо объясняться на английском, он все же просил меня пригласить кого-либо из друзей, кто бы мог в случае необходимости обеспечить и перевод с немецкого. Эту роль согласилась выполнить Вера Марковна Бройдо, наша новая знакомая. Она принадлежала к первой эмиграции и закончила гимназию в Берлине. Наши беседы с Хеебом продолжались почти весь день и охватывали очень большой круг вопросов.

Фриц Хееб до этого никогда не встречался со своим знаменитым клиентом и не знал русского языка. Он не был специалистом по проблемам копирайта и литературного представительства и не знал советского законодательства. Теперь он полностью переключил работу своей адвокатской конторы на дела Солженицына, занимаясь перезаключением договоров по прежним публикациям, продажей прав на «Август 1914» и другими проблемами.

Между издателями возникали конфликты, которые следовало улаживать в судах. Вся эта деятельность Хееба финансировалась, естественно, из гонораров самого Солженицына.

Адвокат, как лицо с более широкими полномочиями, чем простой литературный агент, имеет, кроме того, право на двадцать процентов поступлений по всем договорам. Литературный агент удовлетворяется обычно десятью процентами. Европейские адвокаты кроме части гонорара получают за счет клиентов «почасовую» оплату, крайне высокую. Общеизвестно, что эта дополнительная оплата адвокатского времени стимулирует затягивание в решении всех дел, создание новых дел на пустом месте. Хеебу кроме того, приходилось пока еще только учиться решению именно литературных конфликтов.

Согласно договору, который Солженицын подписал с Хеебом, не вникая в его суть и не советуясь ни с кем, все финансовые поступления от издателей в виде авансовых платежей или гонораров шли на счета адвокатской конторы Хееба, а не на именной счет Солженицына, и поэтому облагались швейцарскими налогами, государственными и кантональными, крайне высокими. Даже более богатые, чем Солженицын, западные писатели, авторы триллеров, детективов и серийных бестселлеров имеют, как правило, литературных агентов, а не адвокатов, и обеспечивают поступление гонораров на собственное имя и на оффшорные счета, с которых не нужно платить налоги.

Забегая вперед, я должен сказать, что адвокатская контора в Швейцарии, которую Солженицын полностью нанял для решения своих проблем, обошлась ему в огромную сумму и лишь усложнила взаимоотношения с издателями, создав несколько судебных дел. В последующие годы уже в США большинство функций Хееба выполняла жена Солженицына Наталья. Ни мой брат Рой, ни я для издания наших книг на английском и многих других языках никогда не прибегали к услугам адвокатов или даже литературных агентов. Все вопросы решались путем прямых контактов с издателями и переводчиками.

Доктор Хееб в течение нашей встречи 15 марта интересовался всем, что касалось Солженицына и его семьи. Он спрашивал о его характере, привычках, стиле работы и многом другом. Он не понимал советской специфики во всех, даже мелких проблемах. Существовало две главные задачи для его адвокатской конторы на 1973 год. Во-первых, нужно было прекратить «пиратские» издания на русском языке, которые печатались издательством «Флегон Пресс» в Лондоне и, во-вторых, запретить угрозами судебных преследований издание на Западе на русском и на европейских языках мемуаров бывшей жены Солженицына Н. А. Решетовской. Обе эти задачи проистекали из категорических требований Солженицына.

«Флегон Пресс» было издательством одного человека – А. Флегона, имевшего собственный магазин русских книг в Лондоне. Настоящее имя Флегона неизвестно, и был он, судя по акценту, евреем из Одессы, попавшим в Англию после войны из Румынии. Он дружил с Виктором Луи и зарабатывал пиратскими изданиями на русском языке популярных книг, таких как «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Двадцать писем другу» Светланы Аллилуевой и других, конкурируя в этом направлении с ИМКА-Пресс и другими издательствами. Флегон продавал эти книги дешевле и мог даже заключать договора на пиратские переводы, так как СССР не был членом международных конвенций по копирайту (до конца 1973 года) и не мог защищать прав своих авторов. Флегон издавал даже Пушкина – успехом пользовался томик эротических произведений Пушкина, никогда не входивший в собрания сочинений великого поэта. К1973 году Флегон издал без всяких договоров романы Солженицына «В круге первом» и «Август 1914» и свободно продавал эти книги через свой магазин в Лондоне и по разным распределителям русских книг. Его издания попадали и в СССР.

Остановить эту деятельность Флегона по отношению к Солженицыну можно было лишь судебным процессом в Верховном суде Великобритании, и Солженицын поручил Хеебу начать это дело. Это было несложно, но очень дорого, так как для этого Хеебу следовало нанимать для дела какую-то еще, уже лондонскую, адвокатскую контору. Судебные расходы могли исчисляться сотнями тысяч долларов.

Мой совет сводился к тому, чтобы полностью игнорировать Флегона и не вести с ним никаких судебных дел. Я с ним познакомился лично еще в феврале 1973 года, так как он таким же пиратским путем издал на русском языке мою книгу «Тайна переписки охраняется законом», изменив ее название на «Махинации нашей почты». Юридических оснований для того, чтобы запретить Флегону эту продажу, у меня не было, так как рукопись уже с 1970 года распространялась в Самиздате и не была защищена копирайтом. Английское издание вышло по моему договору в 1971 году, и деятельность Флегона не приносила мне никакого финансового ущерба. Флегон был явным авантюристом без фиксированного адреса и гражданства. Какими он пользовался документами при переездах в Европе, я не знаю, вероятно, израильскими.