Крутая волна - Виктор Устьянцев

— Ну хорошо, хорошо, — согласился Антонов. — Так и быть, доставим их пешим порядком. Товарищ Шумов, составьте конвой, только понадежнее.

Гордей начал выстраивать вдоль прохода конвой. Отобрал только матросов своего отряда, остальные запротестовали — им тоже хотелось сопровождать в крепость Временное правительство. Особенно настаивал все тот же солдатик в рваной папахе.

— Возьми ты меня, ради христа, уж у меня оне не сбегут, я хоть и мал, да удал.

— Ну, коли удал, становись в строй, — уступил Гордей не столько потому, что поверил в уда- лость солдата, сколько стараясь загладить вину перед ним.

Строй получился длинный, даже не уместился в зале: впереди матрос, за ним арестованный, сбоку еще двое матросов, сзади опять матрос, за ним еще арестованный… Замыкал строй повеселевший от доверия солдатик.

Пока Гордей расставлял по местам арестованных и конвоиров, Антонов наказывал Чуднов- скому:

— Назначаю вас комендантом Зимнего дворца. Этот зал сейчас же опечатайте, потом здесь произведем обыск. И выставьте везде караулы, чтобы тут никто не озорничал и не растаскивал ничего. А в первую очередь пошлите нарочного в Смольный, к Ленину, с донесением, что Зимний взят. Лучше пошлите двоих.

— Есть, отправлю немедленно.

— Товарищ Шумов, у вас все готово?

— Готово.

— Тогда пошли.

Процессия двинулась к выходу.

Шли по тем же залам и комнатам, по которым добирались сюда. Но теперь можно было не спеша оглядеться, и Гордея поразило их великолепие. «Сколько же на все это денег угрохано было? — по — крестьянски хозяйственно прикинул он. — Поди, вон за одну ту золотую побрякушку заплачено столько, что город поставить можно. Неужто теперь все это наше? — И тут же одобрительно подумал о распоряжении Антонова поставить караулы: — Верно, как бы не растащили…» И пока шли к выходу внимательно следил за тем, чтобы никто из конвойных ничего не взял или не повредил. Но никто ничего не трогал, должно быть, каждый понимал, что все это теперь принадлежит им — матросам и солдатам, рабочим и крестьянам, — принадлежит не каждому в отдельности, а всем сразу, что все это их, общее. Они еще не знали, как будут им пользоваться, но уже относились к нему по — хозяйски, бережно.

Когда спускались по лестнице, маленький солдатик, ковырнув носкам ботинка выщербленную пулей мраморную ступень сказал с сожалением:

— Вот, язви те в душу, какой матерьял попортили, ему же сносу не было бы.

Во дворе было уже темно, с залива дул холодный осенний ветер, он гнал от адмиралтейского сквера промороженные, хрустящие листья, обрывки каких‑то бумаг, колючие крупинки снега.

У поезда скопилась огромная толпа солдат и матросов. Должно быть, кто‑то уже предупредил их, что ведут Временное правительство.

— Куда вы их ведете, товарищи?

— В Петропавловскую крепость.

— Сбегут ведь, сволочи! Керенский‑то от вас, сказывают, утек?

— Да не было тут Керенского!

Толпа напирала, строй нарушился, и Гордей боялся, как бы в этой толкотне действительно кто‑нибудь из министров не убежал.

— Товарищи, пропустите же в конце концов! — умолял он.

Его не слушали, толпа все напирала, всем хотелось посмотреть на правительство, хотя в темноте вряд ли можно было его рассмотреть. Опять послышались выкрики:

— Прикончить их тут — и баста!

— Вон тому толстопузому штыком в брюхо очень даже способно будет.

— Товарищи! Не трогайте их, мы их арестовали, а потом судить будем. Все должно быть законно, — убеждал Гордей.

— А они сами‑то закон соблюдали?

Уговоры не помогали. Тогда Гордей вышел вперед, за собой поставил человек восемь самых здоровых матросов и стал расчищать проход. Приходилось попросту расталкивать людей, кое — кому основательно перепало. Люди, хотя и неохотно, начали расступаться и уже без злобы, а огорченно говорили:

— Хотя бы разок стукнуть дали. Хоть вон того бородатого.

Наконец вскэ процессию удалось завести в узкий проход между поленницами дров, окружавшими дворец. Министры были основательно перепуганы и теперь жались поближе к охранявшим их матросам. Министр юстиции Малянтович Даже попросил Гордея:

— Позвольте мне взять вас за кушак? Так мы не потеряем друг друга.

Гордей позволил, и министр вцепился в его поясной ремень.

Однако, пока перелезали через поленницы, шесть министров потерялись. Пересчитали снова. Выяснилось, что потерялись пятеро, шестой — Терещенко — не смог самостоятельно перелезть через поленницу, пришлось ему помогать. Пока пересчитывали, опять собралась толпа, заволновалась.

— Приколоть их тут надо!

— Пятеро удрали, убегут и остальные!

Антонов старался успокоить толпу. Его тоже почти не слушали. Тут неожиданно вмешался солдат в рваной папахе, по фамилии Третьяков, которого Шумов взял в конвой.

— Чего орете? — напустился он на обступивших их людей. — Порядку не знаете? Мы их черт- те где отыскали, а вы — прико — о-ончить! Ишь какие умные выискались!

— А где вы их нашли? — миролюбиво спросил кто‑то.

— Да в самой середке дворца.

— В нас тут юнкера стреляли, а они там небось коньячок попивали, — сказал пожилой солдат. — Да еще, поди, с бабами!

— Будя болтать‑то! Ничего этого не было! — закричал на него Третьяков. И, приглядевшись к солдату, добавил: — Чегой‑то у тебя у самого нос красный? С самогону али баба по носу треснула?

Вокруг засмеялись. Обстановка как будто опять разрядилась, и Гордей поспешил двинуть процессию вперед. Однако толпа не ртставала, и кто‑то даже ухитрился дать по затылку министру путей сообщения Ливеровскому. Тот возмутился:

— Я же арестованный! А бить арестованных нельзя. Это некультурно!

Ему тут же отпарировали:

— А вшей в окопах кормить — это культурно? Вот и покормил бы сам!

И хотя больше никого из министров не трогали, теперь они предпочитали не отставать и держались поближе к конвойным.

Малянтович снова попросил:

— Позвольте, я опять за ваш кушак возьмусь.

Так, ухватившись за поясной ремень Шумова, он и шел до самого Троицкого моста.

Едва вошли на мост, как с другой стороны на него въехал броневик и начал строчить из пулемета.

— Ложись! — крикнул Третьяков, и все бросились наземь.

А пулемет все строчил и строчил. Третьяков и Демин, укрывшись за массивной тушей Терещенко, как за бруствером, начали стрелять по броневику. Щелкнуло еще несколько выстрелов. От Петропавловской крепости тоже донеслись ружейные залпы, наверное, стреляли красногвардейцы.

— Это же недоразумение! — сказал Антонов, встал и пошел навстречу броневику.

— Куда? Убьют! — кричали ему.

Но он никого не слушал, шел вперед и размахивал руками:

— Стойте! Свои!

Пулемет умолк. Антонов подошел к броневику, в нем открылась дверца, высунулся шофер. Тут подскочили остальные, начали костерить шофера в бога и в душу. Гордей поспешно восстанавливал строй, Третьяков и Демин помогали перепуганному насмерть Терещенко подняться. Кажется, никто не был ранен.

У ворот Петропавловской крепости стоял ав томобиль с отбившимися пятью министрами. Как они здесь оказались, Гордей не мог понять.

Арестованных провели в крепостной гарнизонный клуб. Это было узкое и низкое помещение с окнами по левой от входа стене. Вдоль этой стены помещались в один ряд садовые скамейки. В глубине был сделан невысокий помост, на нем стоял стол с керосиновой лампой. За столом уже сидел Антонов — Овсеенко и что‑то писал. Шумов стал рассаживать министров по скамейкам — по три человека на каждую.

Малянтович все еще старался держаться поближе к Гордею. На передней скамейке развалился Терещенко и сразу же закурил. Третьяков спросил:

— Раз они курят, значит, и нам можно?

— Кури.

Свернув козью ножку и засыпав ее табаком из зеленого кисета, солдат предложил кисет Ма- лянтовичу. Тот поблагодарил, но отказался.

— Вы, извиняюсь, кем состояли при Керенском- то? — спросил Третьяков, засовывая кисет в карман.

— Министром юстиции.

— Прокурор, стало быть?

— Нет, не прокурор. В юстицию входят не только государственные обвинители, но и суд, и адвокаты. Я, например, адвокат, то есть защитник, — вежливо пояснил Малянтович.

— Нешто и большевиков защищал? — с ехидцей спросил Третьяков.

Ответить Малянтович не успел: на помост вскочил солдат и доложил Антонову:

— Тут трех юнкеров привели. С перепугу они в наш броневик забрались и все время, пока брали Зимний, просидели в нем. Так что с ними делать?

— А вы как думаете? — спросил Антонов.

— Судить надо бы.

— За что? Мы должны быть великодушны, не надо мстить всем. Снимите с них погоны и отпустите. Как, товарищи? — спросил Антонов, обращаясь к матросам.