Золотая валькирия - Айрис Джоансен

Ланс легко встал с колен и помог подняться Хани.

– Ей все равно надо сменить эти мокрые шорты, – примирительно сказал он, бросая взгляд на Леонеллу, которая все еще лежала неподвижно. – А с ней что ты собираешься делать?

– К сожалению, ничего, – с грустью пожал плечами Алекс и мрачно покосился на прыснувшую Хани. – Пожалуй, надо связаться с катером – пусть вышлют шлюпку и заберут это рыжее сокровище. Всех заговорщиков я решил отправить в Седикан – пусть там с ними разбираются следователи Карима…

Ланс и Хани повернулись, чтобы уйти, но Хани успела заметить, что в глазах Алекса промелькнул странный огонек, когда он увидел, как рука его кузена с привычной фамильярностью легла на ее талию.

– Эй, Хани!..

Она обернулась через плечо.

– Не забудь о своем обещании!

– Не забуду, – пообещала она, безмятежно улыбаясь.

– Что ты ему обещала? – с любопытством спросил Ланс, как только за ними закрылась дверь гостевой комнаты.

– Это наш секрет, – заявила Хани, роясь в ящике комода, куда она положила запасную пару шортов. – Я имею право на тайну! – добавила она раздраженно. – В конце концов, вы с Алексом тоже многого мне не говорите. Вы относитесь ко мне как к представительнице слабого пола, которую следует опекать. А ведь я – подготовленный специалист, профессионал! Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что я не только хочу, но и могу вам помочь?! Ты же знаешь, что я вовсе не какая-нибудь изнеженная, вечно хнычущая молодая особа, которая как камень виснет на шее мужчины и только мешает ему. Я – вполне самостоятельный, взрослый человек, и мне обидно, что…

– Мы оба это прекрасно знаем и понимаем, – успокоил ее Ланс, сверкнув глазами. – Должен сказать, что Алекс, судя по всему, действительно без ума от твоего правого хука. И если я не буду достаточно бдителен, он, возможно, попытается переманить тебя в свою службу безопасности.

– Не выдумывай, – отмахнулась Хани. – А кстати, что будет с этой женщиной и с теми, кто ждал ее в море? – обеспокоенно спросила она. – Я только что подумала: наверное, их надо было бы передать нашему Государственному департаменту…

– Лучше бы тебе не знать, что с ними будет, – мрачно ответил Ланс. – Видишь ли, в Седикане шейх пользуется абсолютной, ничем не ограниченной властью. Правосудие там вершится очень быстро и достаточно жестоко. А если учесть, что Алекс – единственный человек на земле, которого старый Карим по-настоящему любит… Я больше чем убежден, что любой, кто угрожал Алексу, может не рассчитывать на снисхождение.

– Мне кажется, Алекс – отнюдь не единственный человек, к которому Бен Рашид питает любовь и привязанность, – мягко поправила его Хани. – Я знаю, что ты тоже небезразличен старому шейху: ведь ты сам говорил, как он был к тебе добр и щедр.

Ланс неопределенно пожал плечами.

– Возможно, – сказал он. – С этим старым стервятником никогда нельзя ничего знать наверняка…

– И все-таки ты очень его любишь, – ласково сказала Хани. – Это хорошо видно на портрете, который ты нарисовал.

– Это ничего не значит, – покачал головой Ланс и пояснил:

– Если любишь кого-то, необязательно, что этот кто-то любит тебя. Эту простую истину я выяснил для себя очень давно…

В его сапфирово-синих глазах промелькнула тень какой-то застарелой печали, но она быстро исчезла, и Ланс по-кошачьи мягким движением придвинулся к Хани.

– Хочешь, я помогу тебе переодеться? – вкрадчиво спросил он.

Хани решительно покачала головой.

– Ты прекрасно знаешь, чем это может кончиться, – сказала она, попытавшись придать своему лицу самое суровое выражение. – А между тем тебе нужно заканчивать картину, я же должна позвонить мистеру Дэвису и доложить ему об инциденте. Надеюсь, на этом моя работа на Государственный департамент закончится: опасность миновала, и ты больше не нуждаешься в телохранителе.

– Нет, нуждаюсь! – мягко возразил Ланс, легко целуя Хани в лоб. – Мне грозит еще множество опасностей, и без тебя мне не обойтись. – Ланс придвинулся так близко, что груди Хани уперлись в его широкую грудную клетку. – Только ты можешь спасти меня от холода, – сказал он, целуя ее в уголок губ. – От одиночества… – Его губы заскользили к уху Хани. – От тоски и разочарований…

Он обхватил ее обеими руками и зарылся лицом в бледно-золотые волосы.

– Портрет подождет, Медок. Покажи мне лучше, как ты умеешь охранять меня от всех этих напастей!

Его руки уверенно взялись за пуговицу ее мокрых шортов защитного цвета, и Хани вспомнила, что так и не успела переодеться.

– Мне действительно надо позвонить мистеру Дэвису, – неуверенно прошептала она, пока Ланс расстегивал ее светлую блузку. – Иначе это будет выглядеть, как будто я… манкирую своими обязанностями!

Ланс быстро расстегнул ее лифчик и ловко стащил его вместе с блузкой с узких загорелых плеч Хани. Бросив их на ковер, он протяжно вздохнул.

– Мистер Дэвис тоже подождет! – заявил он не терпящим возражений голосом. – Я еще никогда не занимался любовью с амазонкой. Интересно, сильно ли это отличается от того, что мы проделываем с моим Медком?..

Хани поняла, что очень скоро он это узнает. Она никогда не могла долго сопротивляться, когда Ланс серьезно брался за то, чтобы соблазнить ее. Впрочем, обычно ему приходилось прилагать не слишком много усилий: стоило только Лансу положить ладони на ее груди или начать теребить губами соски, и Хани тут же таяла в его руках, становясь податливой и мягкой, как воск. От первого же прикосновения ее соски мгновенно напрягались, становились упругими и острыми, дыхание сбивалось, и обычно Хани просто закрывала глаза, позволяя Лансу ласкать ее, пока взаимная страсть не захлестывала обоих. Под его умелыми руками она воспламенялась очень быстро – и так сильно, что ей оставалось только крепче держаться за его плечи из боязни, как бы этот обжигающий водоворот чувств не затянул ее с головой.

– Ланс! – чувствуя, что еще немного – и она окончательно сдастся, прошептала Хани. – Подожди! Нам нужно поговорить…

– Потом, – хриплым шепотом ответил он и, наклонившись, захватил губами ее напрягшийся острый сосок.

– Но… ситуация изменилась! – слабо запротестовала Хани. – Я… У меня больше нет никаких оснований оставаться здесь!

– Нет, есть, – возразил Ланс. – И это самое веское основание из всех возможных… А сейчас не говори больше ничего. Медок. Я хочу любить тебя! Неужели ты не чувствуешь, как ты нужна мне?

Конечно, она чувствовала, и это наполняло ее такой головокружительной радостью, таким неистовым восторгом, что Хани боялась поверить в свое невероятное счастье. Ее собственное желание тем временем разгоралось все сильнее, превращаясь во всепожирающий голодный огонь. Разумеется, Ланс прав: она выбрала для объяснений не самое подходящее время. К чему любые слова, если они оба прекрасно обходились без них, сливаясь в магическом танце душ и тел, который раз от раза становился все изысканней и совершеннее?