Горячая афера - Анна Одувалова

— Платье? — Танир отступил. — Моя самооценка посрамлена…

— Удовольствие удовольствием… но нам еще выходить в люди.

— К демонам всех!

Танир властно накрыл поцелуем губы, подхватил Лексию под ягодицы и приподнял. Мошенница послушно обхватила ногами его за талию и через секунду почувствовала обнаженной спиной прохладный шелк простыней. Контраст обескуражил, закружилась голова, и Лексию затянула чарующая зелень глаз доменуса. Она чувствовала его каждой клеточкой разгоряченного тела, даже малейшее движение отзывалось наслаждением. Словно искорки пробегали по коже.

Лексия задрожала от предвкушения, притягивая мужчину ближе к себе и обвивая ногами. Плотная ткань брюк скользнула по обнаженной нежной коже внутренней поверхности бедер, грудь царапнула парча сюртука, а жадные губы целовали все упоительнее с каждой секундой, заставляя теряться во времени и пространстве. Лексия привыкла руководить процессом, главенствовать, но сейчас послушно подчинялась, извивалась и выгибалась навстречу ласкам, становящимся все настойчивее и откровеннее.

Танир перехватил ее запястья и завел безвольные руки за голову, прижав их к подушкам. Чуть отстранился, заметил затуманенный взгляд, раскрасневшиеся щеки и припухшие от поцелуев губы.

— Ты восхитительна… — хрипло прошептал он и оставил дорожку из обжигающих поцелуев на шее.

— Я могу быть разной…

— Но в любом обличье остаешься прекрасной.

Одной рукой он удерживал мошенницу за запястья, а другой нежно провел от ключицы по груди вниз к округлой лунке пупка с небольшим камушком, заставляя изгибаться в пояснице и, прикрыв глаза, молить о новой ласке. Его движения были порывистыми, но выверенными. Он играл на теле Лексии, словно на музыкальном инструменте, пробуждая все новые чувства и эмоции, пытаясь покорить не только отзывчивое разгоряченное тело, но и покрытую ледяной коркой душу. И ему это удалось — умелыми поцелуями, изощренными ласками и неожиданной нежностью. Разум затуманился, открывая истинную сущность Лексии. Маска пока держалась, но стала зыбкой и хрупкой. Дунь — и она упорхнет, словно бабочка.

Танир все еще был одет, и это заставляло мошенницу чувствовать себя особенно уязвимой, но сейчас такая уязвимость нравилась. Он чутко предугадывал желания. Когда надо — прижимался сильнее, царапая жестким материалом шелковую кожу, когда нужно — отстранялся и нежно целовал или резко прикусывал соски. Рука давно скользнула к низу живота и ласкала, доводя до пика блаженства, погружаясь все глубже и заставляя всхлипывать и стонать громче.

Не позволяя себе капитулировать, Лексия вывернулась из захвата сильных рук, приподнялась на локтях и обняла доменуса за шею, с лихвой возвращая полученные поцелуи. Нежность отошла на второй план, и вырвалась с трудом сдерживаемая страсть. Движения стали более смелыми и нетерпеливыми. Лексия дернула за отвороты сюртука, стаскивая его с сильных плеч, освободила доменуса от рубашки, любуясь совершенным, словно высеченным из мрамора торсом, но Танир не позволил себя разглядеть как следует, швырнул на подушки и взялся рукой за ремень брюк. Застежка не сразу поддалась нетерпеливым порывистым движениям.

Лексия задыхалась от желания и с наслаждением наблюдала, как темнеют глаза доменуса. Она видела, насколько сложно ему удерживать эмоции, усиленные зельем. Но все же он медлил, подходил неторопливо, словно давал возможность одуматься и сбежать. Мошенница привыкла скрываться от опасности, а стоящий перед ней мужчина, безусловно, был опасен, но вместе с тем притягательно красив. Отказаться от такого было бы преступлением, и Лексия, не сводя с него глаз, протянула руки, приглашая.

Намекать два раза не пришлось. Танир очутился рядом в тот же миг. Снова поцеловал, сначала медленно, упоительно лаская языком, а потом сильнее, жестче, так, что перехватило дыхание. Лексия думала, что задохнется, но он внезапно отстранился и замер, глядя с едва заметной полуулыбкой. В глазах бушевала страсть, полыхая изумрудным магическим огнем, а движения были медленными, дразнящими.

Мошенница сдерживалась, запрещая себе сойти с ума, а Танир пытался быть нежным и все контролировать, не понимая, что сейчас ей нужно совсем не это. Одно соблазнительное движение бедер, один призывный стон, и он словно сорвался, с рыком впившись в губы жадным требовательным поцелуем. Сильное поджарое тело, которое, казалось, целиком состояло из жгутов мышц, вдавило в кровать, а Лексии оставалось лишь чуть прогнуться в пояснице, чтобы принять его в себя и раствориться в сумасшедшем желании. Боль смешалась с наслаждением, стало все равно, что зубы оставляют отпечатки на плече. Ритмичные движения становились быстрее с каждой секундой. Дыхание сбивалось, перед глазами темнело, а сумасшедший вихрь желания нарастал и заполнял все вокруг, стирая границы дозволенного, заставляя уже не стонать, а кричать, целовать жарче, впиваться ногтями в ягодицы в попытке быть еще ближе, стать единым целым, чтобы потом вместе сгореть в одном, распыляющем на мельчайшие частицы, взрыве.

Отрезвление приходило медленно. Вместе со злостью на себя и обстоятельства, с усталостью, ноющими мышцами и неясными угрызениями совести где-то в глубине души. Замена Ласто нашлась слишком быстро, видимо, ветреность у Лексии была в крови. И хоть замена эта — на один день, но зато какая! Ноги дрожали до сих пор. Мошенница боялась, что одним разом не обойдется, горячий любовник — это как наркотик, сложно избавиться от зависимости. А иногда «подсесть» можно и с одного раза. Но она надеялась, что, когда зелье выветрится, контролировать себя будет проще.

На то, чтобы привести себя в порядок и внешне и внутренне, Лексии потребовалось минут пятнадцать, не больше. Из ванной комнаты она вышла холодная, сдержанная, и даже бледно-розовый укус на шее пропал, подчинившись воле хозяйки.

Таниру повезло меньше. Он не мог надеть маску, и следы бурно проведенного времени на нем были заметны отчетливее. Взлохмаченные волосы, помятое лицо. Доменус торопливо застегивал рубашку и старался не смотреть на Лексию. Это даже не обижало. Забавило. Мужчины так предсказуемы. Даже этот конкретный, очень занимательный экземпляр. Впрочем, немного досадно все же было. Не на него, а на обстоятельства.

Лексия знала, что это рано или поздно случится, но не так. Должна была быть игра, охота. Чувственный танец, растянутый во времени, и в конце этого танца — заставляющий потерять голову итог. Естественно, по ее замыслу, голову должен был потерять только Танир, а она — разбить еще одно сердце и исчезнуть, оставив после лишь мучительно сладкие воспоминания.