Следовать новым курсом - Беломор Б.

– И главный герой тоже остался с культяпкой вместо руки?

– Нет. Он впадает в зачарованный сон, и в нём ему видятся семь смертных грехов.

Греве рассеянно пролистнул несколько страниц.

– Зачарованный сон, говоришь? Мерзость какая… И ты решил подсунуть это несчастному калеке в качестве духоподъёмного чтения?

– Почему бы и нет? История-то со счастливым концом. Уленшпигель очнулся от летаргии, схватил под мышку свою Нелле и…

– …и с тех пор они жили долго и счастливо?

Серёжа покачал головой.

– История об этом умалчивает. Но ты, если хочешь, можешь додумать её со своей сахарной вдовушкой. Она ведь, кажется, родом из Фландрии?

Барон скривился, будто откусил лимон.

– Доложили уже?

– Слухами кают-компания полнится. Но ты не переживай, будет чем заняться в отставке. Не гусей же тебе, в самом деле, пасти в своём остзейском имении!

И поспешно закрыл за собой дверь, оставив багровеющего от возмущения приятеля в одиночестве.

XI. «Не валяй дурака, Америка…»[14]

Атлантический океан,

у берегов Новой Шотландии

…декабря 1878 г.

– Ну, что скажете, господа?

Старший офицер зашуршал газетой. Это была «Нью-Йорк геральд», взятая утром со встречного парохода германского «Ллойда». Судно третьего дня вышло из Нью-Йорка, так что сведения, изложенные в газете, можно было считать свежими.

– «Нота, переданная послу Великобритании в Вашингтоне, – прочёл он. – Конгресс Североамериканских Штатов выражает крайнюю обеспокоенность событиями в канадской провинции Квебек. И предупреждает, что в случае кровопролития Соединённые Штаты окажут народу Квебека любую помощь – оружием, снаряжением, добровольцами. В крупнейших городах, Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, идёт запись франкоязычных волонтёров в народную милицию Квебека. В штате Луизиана сформирован трёхтысячный отряд из американцев французского происхождения. В ближайшее время они будут переброшены пароходами в Бостон и далее, к границе Квебека…»

– Похоже, мы шли в тихую гавань, а вместо этого рискуем угодить в самое пекло.

– Вы же, Геннадий Семёныч, там бывали? – спросил Повалишин. – В Североамериканских Штатах, я имею в виду.

Он налил себе чаю из большого серебряного самовара с гравированным изображением «Клеопатры» на пузатом боку. Подарок купеческого собрания Кронштадта к отплытию фрегата.

– Было дело, – ответил старший офицер. – Перед самой войной, на фрегате «Светлана». Но ведь и вы, если я не ошибаюсь, бывали – в шестьдесят третьем, с эскадрой Лесовского?

Повалишин кивнул.

– Да, славные были времена! Я тогда был вроде вас, вчерашний гардемарин…

Он ободряюще улыбнулся мичману, отчего тот зарделся в смущении.

– Я тогда год как выпустился из морского училища. И, представьте, повезло, попал на корвет «Витязь», в американскую экспедицию адмирала Лестовского.

Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, что редко позволял себе в кают-компании.

– Мы пришли в Новый Йорк в конце сентября шестьдесят третьего. Тогда в разгаре была гражданская война, рейдеры южан «Алабама» и «Самтер» терроризировали прибрежное судоходство. А в канадском Эксмольте стояла британская эскадра, и все ждали, что англичане вот-вот открыто выступят на стороне конфедератов. Если бы не наше прибытие – может статься, так бы оно и вышло.

– А своего флота у северян не было вовсе?

Вопрос задал мичман-артиллерист – пухлощёкий юноша, всего полгода как споровший с рукава нашивки гардемарина, смешался.

– Эх, молодёжь! И чему вас учат? – добродушно посетовал Повалишин. – Небось, спали на занятиях по истории?

– Нет, я…

– Иначе должны были бы помнить, что у аболиционистов во флоте были по большей части вооружённые пароходы и старые парусные фрегаты.

– Были ещё мониторы, – пришёл на помощь юнцу старший офицер. – Самый первый, который так и назывался «Монитор», северяне опробовали ещё в шестьдесят первом, в бою с броненосцем южан «Виргинией». Тот, правда, имел другую конструкцию, казематную. Результат пришёлся обеим сторонам по душе, и они кинулись наперегонки строить броненосцы – новой, сугубо американской системы. Они и сейчас основа их броненосного флота.

– А о квебекских инсургентах, из-за которых теперь весь сыр-бор, слышать приходилось?

Вопрос задал не молокосос-мичман, а старший механик «Клеопатры» – человек немолодой, основательный, редко участвующий в кают-компанейских беседах.

Повалишин задумался.

– Было что-то. На «Витязе» тогда гостил американский морской офицер, француз по происхождению. Я с ним довольно близко сошёлся, много о чём беседовали во время вахт. В том числе и о Квебеке, откуда он родом.

– Так поделитесь с молодёжью, Иван Фёдорыч, – попросил старший офицер. – Нам, судя по всему, предстоит расхлёбывать эту кашу: если американцы и вправду предъявили господам просвещённым мореплавателям ультиматум – жди в гости британскую эскадру. И хотелось бы понимать, из-за чего сыр-бор.

Дверь кают-компании распахнулась.

– Вашбродие, вахтенный офицер срочно просют на мостик! – задыхаясь, выпалил вестовой. – С зюйд-веста виден дым и мачты. Их благородие господин мичман говорят – военный корабль!

Повалишин торопливо встал. За ним задвигали, застучали стульями остальные офицеры.

– Что ж, посмотрим, кого там нелёгкая принесла. А к разговору о Канаде мы, господа вернёмся позже.

И вслед за вестовым заторопился к трапу.

Обе колонны сбросили ход и теперь едва ползли на трёх узлах. Визитёр, изящный трёхмачтовый клипер, двигался на траверзе «Минина». С мостика «Клеопатры» было отчётливо видно, что бутаковский флагман и гость торопливо семафорят друг другу флажковой азбукой.

– Из третьей серии, построен на Охтинской верфи в Петербурге, – уверенно заявил старший офицер. – Деревянный, близнец «Алмаза», который состоял с нашим «Витязем» в эскадре Лестовского. Но точно не он – у «Алмаза» в шестьдесят четвёртом стеньгу поменяли, она так и осталась кургузая.

– «Жемчуг» в октябре затонул у Мадагаскара после боя с британскими крейсерами, – сказал Повалишин. – «Изумруд», как я слышал, сильно потрепало штормом у Фолклендов – они зашли в Рио, чтобы починиться, да так там и стоят по сей день. Остаётся «Яхонт».

– Он самый и есть, – кивнул старший офицер. – Командир – капитан первого ранга Курош. Любопытно, какими судьбами их сюда занесло?

– Не волнуйтесь, батенька, скоро узнаем.

На стеньге «Минина» взвилась гирлянда пёстрых флажков.

– Сигналец, что там?

– Эскадре следовать прежним курсом. Ход девять узлов, – бодро отрапортовал сигнальный старшина. – «Яхонту» встать мателотом за «Скоморохом».

– Вот и отлично! – Повалишин зябко потёр посиневшие от стужи руки – он так и не надел перчатки, поднимаясь на мостик. – Через сутки, много через двое, будем в Нью-Йорке, там всё и выяснится.

– Что ж, Иван Фёдорыч, пойдёмте в кают-компанию. Вы, кажется, обещали рассказать о Квебеке? Аудитория у ваших ног.

– А стоит ли, Геннадий Семёныч? – сощурился Повалишин. – Я уж, право, подзабыл… Скоро будем в Нью-Йорке, а там, к гадалке не ходи, все газеты полны подробностями канадских событий, и нынешних, и того, что творилось раньше. Вот и прочтут, а заодно свой аглицкий подтянут. Полагаю, мы в Америку не на один день – пригодится.

– Нет уж, вы, голубчик Иван Фёдорыч, пожалуйста, не манкируйте. Газеты газетами, а надо и самим составить мнение. Мало ли что американцы понапишут?

Кают-компания «Клеопатры»

Двумя часами позже

– Всё началось, когда жители Нижней Канады, к которой относился и Квебек, подняли вооружённый мятеж, – рассказывал Повалишин. – Население провинции состоит по большей части из потомков французских колонистов – нетрудно догадаться, как они «любили» англичан. В памяти свежи были наполеоновские войны, к тому же живы были ещё и те, кто застал Семилетнюю войну между Францией, Англией и Североамериканскими Штатами и падение в тысяча семьсот шестидесятом Монреаля и Квебека.