Непотопляемая Грета Джеймс - Дженнифер Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словами она не озадачивается – они придут позже. На этот раз важна только музыка, и она звучит теперь иначе, как-то более наполненно. Грета закрывает глаза и, когда доходит до конца и последние ноты стихают, то, кажется ей, просыпается. Она делает это медленно и замечает стоящую у входа и неуверенно смотрящую на нее Прити. Грета кладет руку на все еще вибрирующие струны, и в помещении воцаряется тишина.
Грета выступала перед публикой с двенадцати лет. Была главной участницей фестивалей, на которых присутствовали десятки тысяч фанатов, записывалась на самых знаменитых в мире площадках, импровизировала вместе с некоторыми героями своего детства и выходила на бис немыслимое число раз.
Но прямо сейчас ничто – ничто – не может сравниться с выражением благоговейного восторга на лице этой девочки.
– Вау, – тихо говорит Прити, и Грета улыбается, потому что гитару не помешало бы настроить, а бридж не звучит без партии клавишных, и нужно еще придумать слова к музыке, которую она только что сыграла. Но все же у нее получилось хорошо. Она чувствует это. Прити делает несколько шагов к ней.
– Эта песня… – Она качает головой, не находя нужных слов. – Вы будете снова исполнять ее? На публике.
– Не знаю, – признается Грета, откладывая гитару, – я последнее время что-то не в форме.
– Ага, но она может стать моей новой любимой песней, – говорит Прити так искренне, что Грете приходится проглотить вставший в горле ком, прежде чем ей удается сказать хоть что-то.
– Спасибо, – наконец получается у нее.
– В середине вы быстро меняете аккорды – как вы это делаете?
– Держи! – Грета протягивает ей гитару. – Сейчас я тебе покажу.
Прити теряет дар речи. Затем торопливо взбирается по ступенькам на сцену, надевает гитару и осторожно кладет пальцы на струны. На ней майка с фотографией Дебби Харри и джинсы с дырками на коленях, ее русые волосы стянуты в небрежный пучок, и у Греты перехватывает дыхание – так она похожа на нее прежнюю, вплоть до высунутого от полной сосредоточенности языка.
Неожиданно застеснявшись, она смотрит на Грету.
– Это место между вторым куплетом и бриджем, – говорит она, – ваши руки прямо-таки летали.
– Работай средним пальцем, – объясняет Грета, и Прити смеется. Но она поправляет ее руку, лежащую на грифе. – Вот так. А теперь попробуй. Начни с ми.
Первая нота звучит уверенно, а вторая – достаточно робко.
Часто так бывает и в жизни.
– Это и не должно быть простым делом, – напоминает Грета, и Прити поднимает на нее глаза:
– А каким?
– Ну, наверное, веселым? – В голосе Греты звучит сомнение, и обе они смеются. – Да, тебе обязательно должно быть весело. – Она снова смотрит на гитару в руках Прити. – Вот так, – опять говорит она, касаясь пальцами воображаемых струн. – Попробуй!
Вгляд Прити мечется между руками Греты и гитарой. И она опять начинает играть. И на этот раз у нее получается так хорошо, что обе улыбаются.
– Молодец! – Грета спрыгивает со сцены. – Давай, практикуйся.
Музыка все еще звучит у нее в голове, когда она снова идет по проходу, и сердце колотится, словно не желает расстаться с песней. Прити отрывает взгляд от гитары:
– Вы куда?
– Я должна быть в одном месте, – отвечает она, но, прежде чем покинуть клуб, еще раз оглядывается и смотрит на девочку на сцене – та вся состоит из локтей и непреклонной решимости, – и улыбается ей: – Сожги все дотла!
Глава 24
– Я кое-что поняла, – говорит Грета в тот самый момент, как Бен открывает дверь, и даже если у него и имеются какие-то вопросы к ней, он не задает их. Он просто смотрит на нее – и воздух вокруг них снова заряжается электричеством, а потом делает шаг вперед, и она тоже, и внезапно они начинают целоваться – сначала нежно, а потом все более страстно – и входят так в каюту, ложатся на кровать, дверь сама закрывается за ними.
Через минуту он отстраняется от нее:
– Подожди, что ты поняла?
Она улыбается:
– Как снова начать играть.
– А ты прекращала?
– Это длинная история.
– Я бы хотел выслушать ее.
Она игнорирует его слова, обводя пальцем одну из пуговиц на его рубашке.
– Эй! Ты же знаешь, что я не помолвлена, да?
Он кивает:
– А ты знаешь, что я не женат.
– Ну, ага… Но я больше не помолвлена, чем ты не женат.
– Справедливо, – отзывается он, а затем после паузы добавляет: – Но я не чувствую себя женатым.
Грета смеется:
– Никто не уверен в этом, когда спит с кем-то еще.
– Со мной дело обстоит иначе, – говорит он, заправляя ей волосы за ухо так, что этот жест отзывается где-то глубоко внутри нее. Они оба все еще пахнут свежим воздухом, кремом от загара, соленой водой и землей.
– Знаю, – соглашается она и целует его в плечо. Он притягивает ее к себе, она кладет голову ему на грудь и слышит его дыхание. Ее взгляд скользит к столику в углу, на котором стоит пишущая машинка, кажущаяся совершенно несовместимой с мобильным телефоном, компьютером и другими современными гаджетами. – Я все еще не могу поверить, что ты печатаешь на машинке.
– Знаю, это выглядит претенциозно, – робко говорит он, – но только так я способен что-то написать. Ничто тебя не отвлекает. Перед тобой только слова на листе бумаги. Тебе нужно когда-нибудь попробовать это.
– Я пишу рок-музыку, а не пытаюсь разобраться в уотергейтском скандале, – улыбается она. – Прибегаю к голосовым заметкам, чтобы не упустить мелодию. И к блокноту – для стихов.
– Я тоже много пользуюсь блокнотами. Нет ничего удобнее бумаги и ручки, хотя это зависит от ручки.
Грета кивает:
– Она должна быть шариковой.
– Ты это несерьезно. – Он меняет позу, чтобы смотреть на нее. – Разве ты не пишешь перьевой ручкой? Лучше ничего нет.
– Есть! Гелевая ручка Pilot V5.
Он смеется:
– Они тебя спонсируют, что ли?
– Нет, но я скажу Хоуи…
Он затыкает ей рот поцелуем, и, когда отстраняется, на его лице написано такое простодушное счастье, что сердце Греты слегка трепещет.
– Могу я сегодня вечером вывести тебя в свет? – спрашивает он.
– Мы с тобой на лодке.
– Это корабль. Я прекрасно понимаю это. И говорю о свидании.
– Свидании? – скептически произносит она.
– Что, звучит слишком официально? Слишком по-нердски?
Она улыбается:
– Нет. Свидание –
