Поймать ветер - С. Алесько

Сладенькая потом рассказала мне, что градоправитель принял их с радостью. Сестра покойного короля еще не надела на голову сына корону, а уже принялась наводить свои порядки, не пришедшиеся по вкусу ни жителям столицы, ни остальным подданным. На Малинку поначалу тоже посмотрели с недоверием, но когда Вепрь поведал, что она станет наместницей при будущем короле, родном внуке покойного, успокоились.

День осеннего равноденствия был на носу, а, значит, и впорос о наместнике должен был решиться скоро. Малинку и ее сопровождающих приютил в своем просторном доме градоправитель. Я по-прежнему оставался при ней, изображая слугу. Серокостных горожан такое положение дел не слишком смущало. Они знали, что Уртика умеет сражаться, а что за воин без пажа или оруженосца? Не девица же ей будет стремя держать? Знали б они, какой из меня вояка…

Мы со сладенькой почти не виделись. Она готовилась к слушанию, вникала в положение дел в стране. Я чувствовал себя превратившимся в комнатную собачку, о которой вспоминают в редкие минуты досуга. Нет, Малинка не относилась ко мне хуже, ее ласковость даже стала какой-то болезненной. Девочка будто боялась ранить меня, и это пугало. Я бы многое отдал, чтобы услышать ее прежний тон, приправленный легкой издевочкой, увидеть лукавство во взгляде. Казалось, все это ушло безвозвратно, осталась нежность, рвавшая мне душу, а в темно-серых глазах поселилось выражение, с которыми когда-то давно смотрела на меня Ягодка.

Неужели Малинка по-настоящему боится, что я уйду? Не хочу терять ее, но лучше разрезать по живому, чем с течением времени заметить, как взгляд моей девочки снова изменится. Сначала появится легкий налет презрения, потом пренебрежение… А потом неизбежное расставание, отравленное к тому же брезгливым сожалением: как она, наместница, могла желать это ничтожество?

Я не хотел оставить о себе такие воспоминания и целыми днями ломал голову, пытаясь вспомнить то, что забыл. Ведь если Дёрен прав, и у меня есть какие-то способности, я смогу, наконец, вздуть Ясменя, заткнуть за пояс Корня… Тьфу. Перец, ну что за щенячьи мечты? Самое главное: я смогу стать равным Малинке и уже никогда не вызову у нее презрения.

Но, как я ни старался (даже пару раз лбом в стенку стучал, несильно, правда) — память не возвращалась…

***

…Стоило мне в тот день выйти со двора, как путь преградил Ясмень.

— Давно хотел поговорить с тобой, — улыбнулся волчьей улыбкой.

Я оглянулся, надеясь дать деру, но сзади уже стояли, нехорошо ухмыляясь, двое его людей. Ничего не оставалось, как встретить врага лицом к лицу.

— О чем лорд может говорить со слугой?

— Ну, например, о том, что слуга много себе позволяет, — предсказуемо ответил Ясмень, схватил меня за грудки и подтащил вплотную, так, что я отлично разглядел синюю щетину на его щеках и подбородке, растрескавшиеся губы, мясистый нос с крупными порами и горящие бешенством глаза. — Она хороша в постели, да? Трудно отказаться? — прошипел, брызгая слюной.

Я попытался наподдать ему по яйцам, но получил такой удар в лицо, что тут же оказался на земле и едва успел свернуться в клубок, подтянув ноги к животу, пригнув голову к груди.

Боли, как ни странно, не было. Ни когда рот после свалившего меня удара наполнился кровью, ни когда я сплевывал выбитые зубы, будто арбузные косточки, ни когда бессчетные, казалось, сапоги, приласкали мою спину, копчик, согнутую шею, прикрытую руками голову… Ни малейшего болевого ощущения, только жгучий, всепоглощающий стыд и, пожалуй, превышающий его страх: только бы не появилась Малинка. При ней все станет во много раз мерзее и позорнее.

Град ударов продолжал сыпаться, вдруг один, особенно сильный, пришедшийся в голову, милосердно погрузил окружающий мир во тьму. Если это смерть, я только рад…

Но это оказалась не смерть, а пробуждение. Лежа на кровати в темной комнате и хватая ртом воздух, будто он вот-вот кончится и надо успеть надышаться, я ощущал плечом теплое сонное тело Малинки. Хвала Небесной Хозяйке, я не орал и не стонал во сне, так что девочка не проснулась. Рассказать ей, что мне приснилось я бы не смог, и врать сейчас было трудно.

Я сел на краю кровати, упер локти в колени и запустил пальцы в волосы. Откуда бы ни пришел этот кошмар, он оказался очень полезным. Теперь у меня есть силы, чтобы уйти.

Хвала небесам, на следующий день должно было состояться назначение наместницы, и Малинка не заметила моей мрачности, которую я, к тому же, изо всех сил пытался скрывать.

Валяясь на кровати, наблюдал, как вокруг сладенькой крутятся служанки, помогая облачиться в богатый наряд, убирая волосы. Когда девушки закончили и вышли, будущая наместница (вот уж в этом у меня сомнений не было) повернулась ко мне и спросила:

— Ну как?

— Сногсшибательно. Не вздумай замазывать веснушки, ни сейчас, ни потом. Вот увидишь, через пару месяцев все белокостные дамы и девицы Багряного Края примутся рисовать их на своих породистых носах.

— Умеешь утешить, Перчик, — улыбнулась неожиданно задорно. — Поцелуешь на удачу?

— О, конечно, моя королева, — встал и подошел к ней, обнял покрепче.

— Ну, какая я королева? — зарумянилась девочка и прижалась, щекоча дыханием ухо. — Если повезет, стану наместницей.

— Моя королева, — тихонько прошептал я, но она расслышала и замерла, даже, кажется, дышать перестала. — Если б это было в моих силах, удача никогда б не покинула тебя. Нет у меня власти привязать ее, поэтому просто желаю, — и прильнул к ее устам.

— Ох, Перчик, — выдохнула, когда мы оторвались друг от друга, и провела дрожащими пальцами по припухшим губам. — Спасибо, это должно помочь.

Да, я постарался. Вложил в поцелуй всю свою веру в нее, всю нежность, и все желание. Пусть Уртика станет наместницей и за делами и заботами о благе Багряного Края забудет страстную бесшабашную Малинку. А заодно и Перца.

— Всегда к твоим услугам, — подмигнул ей.

— Тебя не пустят на слушание, никого постороннего не пустят. Но я тут же приду, когда все закончится. Не уходи никуда, хорошо?

— Ладно, — кивнул, прикидывая, успею ли собраться.

Малинка ушла, а я тут же полез под кровать, доставать котомку. Проверил содержимое: одежда на месте, выстиранная. Денег, конечно, жук начихал, ну да это — дело наживное. Сходил на кухню, выклянчил у служанки кой-какой еды на первое время. Сказал, что госпожа отправляет с поручением. Уложил все и… не смог сдвинуться с места. Умом понимал: надо уходить, пока сладенькой нет, но ноги отказывались удирать втихую, как вор в ночи. Нет, я все-таки попрощаюсь с моей девочкой по-хорошему, ведь решение принято и отменить его не получится. Если почую слабину, тут же припомню сон, он все еще слишком живо стоит перед глазами…