Могол - Алан Савадж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Ричарда мелькнула внезапная мысль, что если вдруг его планы осуществятся, то в одно прекрасное время он со своей английской терцио может столкнуться с этими бравыми ребятами.
Он ничуть не сомневался в исходе.
Их путь теперь лежал на запад, в Алеппо, Антиохию, Кониа и Константинополь.
Ричард считал Константинополь началом окончания их путешествия, но, к своему ужасу, узнал, что предстоит пройти еще тысячу сто миль.
— Мы не успеем добраться до большого города прежде, чем снег засыплет перевал, — сказал караванщик Хилдис Аббас.
А впереди была еще вся Европа.
Ричард понял, что путешествие займет не менее трех лет, и то при условии, что он нигде не станет задерживаться, а следовательно, лишит возможности удовлетворить интерес к историческим достопримечательностям стран, через которые предстояло пройти.
Алеппо, следующий город, опустошенный Тимуром, был восстановлен турками и стал одним из крупнейших рынков Западной Азии: суетное место, находящееся на холме высотой около четырехсот футов над плодородной долиной. Город был защищен массивными стенами, возведенными в тринадцатом веке, но не остановившими моголов. Османцы укрепили стены снова, и сейчас, со смотровыми башнями, возвышающимися над огромными гладкими скалами, они выглядели неприступными.
Ричард обнаружил, что находится на земле замков, значительно больших и более многочисленных, чем те, что он знал в Англии и Испании. За эту землю около трех столетий назад дрались крестоносцы и некоторое время удерживали ее. Они построили массивные сооружения также и в Антиохии, еще одном торговом центре, где собирались купцы со всей Азии.
Именно в Антиохии Ричард принял решение распустить остатки своего каравана. Весь опиум он распродал со значительной выгодой. Многие люди каравана в пути умерли, другие разбежались в поисках лучшей жизни для себя, и с ним оставалось всего двадцать мулов и сто человек.
Он велел Дермату с остатками каравана возвратиться в Агру и сообщить Шер-шаху, а также Хумаюну, если тот еще в Кабуле, что хозяин каравана продолжает путь в сопровождении только одного слуги.
Они оставили себе лошадей и четырех вьючных мулов: торговля опиумом принесла Ричарду изрядную прибыль.
Теперь он чаще использовал имя Балчи, купца-мусульманина, посетившего Константинополь, величайший город в мире. Это стало необходимым еще и потому, что караван пришел в Кониа, центр фундаментальной исламской веры, как утверждает созданная здесь секта дервишей вирминг. В Кониа Ричарду и Рамдасу пришлось изображать из себя правоверных мусульман, посещать мечеть и молиться Аллаху, в противном случае они рисковали своими жизнями.
Как предупреждали Ричарда, путь по высокогорному плато Центральной Анатолии оказался самой трудной частью всего путешествия. Лето миновало, и погода демонстрировала свое непостоянство. Ночи становились довольно холодными.
С самого Мосула Ричард держал уши открытыми, запоминая все, что мог, о манерах и обычаях турок. В таком многонациональном месте, каким был Константинополь, атеисты платили приемлемый налог и не пытались докучать мусульманам. Когда он и Рамдас пересекли Босфор, с удивлением глядя на громадные фортификационные сооружения города и разбросанные повсюду блистательные мечети, он объявил себя христианином, а своего слугу индусом.
Он заявлял, что держит путь из Индии домой после крушения корабля. Его рассказ привлек внимание великого везира Ибрагима-паши, очень важного и, на удивление, молодого человека. Ему-то и представили Ричарда.
Ричард показал верительные грамоты Шер-шаха. Ибрагим подробно расспросил его о мощи Делийского королевства и, казалось, почувствовал облегчение, услыхав, что монголы больше не будут никому угрожать.
Ричарду очень повезло, что он оказался в Константинополе во время пятилетнего перемирия между Сулейманом и братом императора Священного Рима, правящим в Австрии. Бессмысленная война между ними обычно велась годами. Османская империя, как он выяснил, воевала с испанцами и генуэзцами на Средиземном море. Однако в Центральной Европе было относительно спокойно.
В Константинополе Ричард нашел европейского портного, сшившего одежду ему и слуге. Он распаковал и прикрепил на перевязь шпагу. От европейской одежды он отвык и чувствовал себя непривычно в коричневой вельветовой куртке, надетой поверх синего шелкового камзола, сквозь разрезы на груди и рукавах которого проглядывала белая блуза. Коричневые штаны, болотного цвета туфли и коричневая вельветовая шляпа дополняли его одеяние. Бороду он подстриг на дюйм. Поверх всего набросил коричневый вельветовый плащ.
Рамдас в белом камзоле и штанах, как приличествовало слуге, был не менее импозантен. Он не мог налюбоваться на себя в каждой отражающей поверхности.
Ричард стремился хоть раз увидеть великого Сулеймана, известного под именем Великолепный, когда тот направлялся в мечеть, носящую его имя. Но султан был окружен приближенными и стражей так плотно, что не было возможности разглядеть даже его лица.
Константинополь вызывал бесконечное восхищение, хотя для удовольствия в нем предлагали только мальчиков. Велик соблазн был остаться там до улучшения погоды, поскольку становилось очень холодно и сыро. Время, однако, было товаром, которого у Ричарда оставалось очень мало. И он поспешил отправиться в путь, едва одежда была готова.
Они не встретили ни одного враждебно настроенного человека на территории, контролируемой Османской империей, до самой границы с Австрией. Турки уничтожили даже разбойников на холмах. Или, возможно, разбойники просто попрятались от холода.
Температура падала с каждым днем. Даже в меховых тулупах, которые Ричард купил в Белграде, путешественники дрожали от холода. Рамдас, который никогда не знал такой погоды, даже в детстве в горах Непала, переносил ее особенно болезненно. К тому же довольно часто дорогу преграждали снежные завалы, и приходилось надолго задерживаться. Но Ричард спешил. С приближением конечной цели его дальнего путешествия нетерпение росло стремительно.
Перейдя границу с Австрией, он пережил значительное потрясение. В Константинополе и Буде он слышал о различных религиозных переворотах на Западе, но турки не придавали им особого значения. Сейчас ему пришлось доказывать, что он истинный католик. Оказывается, спустя некоторое время после их с Томасом отъезда на Восток немецкий священник по имени Лютер развернул дебаты, осуждая продажу индульгенций, дающих отпущение грехов. Затем он распространил свои обвинения на всю структуру церкви.