Царь Грозный - Наталья Павлищева

Немного подумав, девка откровенно махнула рукой и вдруг потянула руку Ричарда к себе. Одеяло сползло, открыв полное плечо и крупные груди с выступающими темно-красными сосками. Девка положила кисть Ченслора на грудь, тот почувствовал, что его бросает в жар от упругого крепкого тела, и потому не сопротивлялся. Красавице, видно, надоела нерешительность Ричарда, она вдруг прижалась всем телом к истосковавшемуся по женским прелестям моряку, обхватила того руками и ногами. Больше уговаривать не пришлось. Даже не задумываясь, что за этим последует, Ченслор перевернул девку на спину.

За дверью, прислушавшись к вскрикам, доносившимся из комнаты, слуга воеводы Микулинского Тетерев с усмешкой покачал головой: сильна Акулька, и сама вопит, и англичанина заставляет кричать от удовольствия! Экая девка, ни устатку в любовных утехах не знает, ни стыда. Всем известно, что лучше нее никто в баньке вениками не похлещет, но и на перине тоже лучшая. Ее бабы и били, и пытались в дегте с перьями вывалять, а Акулька только мужикам с гордостью синяки показывала во всех местах, особо хвастаясь теми, что на груди да пониже боков. От такой демонстрации мужики входили в раж и работы у Акульки только прибавлялось.

Ричард не задумывался о том, откуда взялась эта ловкая девка, варвары всегда норовят предложить гостям своих лучших красавиц, об этом моряк помнил. Но уже понял, что если вдруг она исчезнет, то ему будет очень не хватать этой груди, этих бесстыдно раздвинутых ног и этих жарких ласк заметно испорченной красавицы.

Немного придя в себя, Ченслор решил все же познакомиться с девкой.

– Ху а ю?

– Чево?! – вытаращила на него глаза красотка.

Ричард понял, что надо переходить на жесты. Ткнув себя в грудь, он с гордостью произнес:

– Ай эм Ричард Ченслор! Ченслор! – И на всякий случай уточнил: – Ричард. Ай эм Ричард!

Девка оказалась сообразительной, также ткнув себя в полную грудь, которая соблазнительно заколыхалась при этом, она объявила:

– Акулька! Понял? А-куль-ка!

Ричард закивал:

– А-куль-ка!

– Ну вот и порядок! – объявила красавица и сползла с постели. Она стояла, как была нагая, не стесняясь и не прячась. Спокойно переплела косу, потянулась к брошенной на пол рубахе, наклоняясь при этом. Ченслор не мог оторвать глаз от тонкой талии, крутых бедер и тем, что было меж ними. Когда Акулька наклонилась, откровенно показав все свои прелести еще и сзади, Ричард не выдержал. Стоны удовольствия в комнате повторились.

Еще через час совершенно обессиленный Ченслор лежал, бездумно разглядывая доски на потолке. Хотелось только одного – чтобы этот замечательный день не заканчивался. Он уже не мешал Акульке одеться и уйти, но самому долго залеживаться не дали, вскоре в комнату без стука вошел Никита и жестами показал, что пора одеваться и идти. На безмолвный вопрос Ричарда куда, также жестами показал, что кушать. Тот согласно кивнул, он уже снова чувствовал голод, хотя вчера, увидев заваленный яствами стол, думал, что если выйдет из-за него живым, то явно не сможет ничего есть еще дня три.

Не меньше, чем вчерашняя парилка и неутомимость Акульки, Ченслора поразило отсутствие утром тяжести в голове и мучительной тошноты, которая всегда бывала после большого количества выпитого накануне. Не удержавшись, он спросил у толмача. Тот довольно кивнул:

– Ты у себя что пьешь? Ви-но… А вчера пил меды! После меда ни похмелья не бывает, ни голова не болит. Только не мешай одно с другим, а то совсем худо будет…

Этот совет Ченслор запомнил, но не всегда получалось ему следовать.

Ричарда до глубины души поражало все: богатство увиденных земель, радушие живших в Холмогорах людей, их готовность снять и отдать последнюю рубаху, если надо, и категорический отказ торговать без разрешения на то государя.

– Да ведь он и не узнает! – дивился Ченслор.

– Он Божьей властью над нами поставлен, а потому обманывать нельзя! – наставительно поднял палец вверх воевода.

Позже Ченслор понял, что далеко не все и не везде думают и особенно делают так же, но говорили всегда именно это.

У самого штурмана русских поражала его борода. Англичанин гордился своей длиннющей ухоженной бородой, и ему было очень приятно искреннее бесхитростное восхищение этих радушных людей.

Принимали хорошо, без конца кормили и поили, не чинясь, показывали свое умение и сами смотрели то, что показывали им. Единственно, что поражало Ченслора, – нежелание учиться чужому языку. Кроме толмачей, никто не собирался осваивать английский, и никакие заявления о том, что на нем говорят многие умные люди в большой стране, не действовали.

– Почему? – удивлялся Ричард.

Микулинский хмыкнул:

– А у вас многие ли говорят на чужих языках?

– Зачем им?

– А нам зачем? Если гости приплывут, то на первое время толмачи есть, а потом и сами гости говорить начинают. Вот и ты уже не один десяток русских слов знаешь.

Это было верно, язык оказался трудным, но осваивала команда его быстро. Во-первых, потому что понравились русские девушки и женщины. Ченслор вскоре стал подозревать, что идти обратно ему будет попросту не с кем, еще немного – и команда объявит, что остается в этой стране! Он был недалек от истины, один за другим рослые английские мореходы обзаводились любушками в Холмогорах и разбредались на жительство по дворам.

Сам Ченслор подолгу ходил по округе, пытался разговаривать с людьми и записывал, записывал, записывал, очень боясь что-то забыть, пропустить, не заметить…

Наконец из Москвы от государя прибыл гонец с повелением англичан немедля со всяким почетом и за счет казны везти в Москву к нему на прием! На станциях велено выдавать лошадей бесплатно. Провожая Ченслора в Москву, Микулинский наставлял его всячески выказывать уважение к молодому, но очень умному и толковому русскому царю и ни в коем случае не пытаться предлагать свои порядки.

– Не все наше годится вам, не все ваше – нам. У нас поговорка есть: «В чужой монастырь не суйся со своим уставом!»

Поговорку долго пришлось объяснять, но суть Ченслор понял и без того, едва он начинал учить жить правильно, добродушные русские становились каменными. Тот же Степан, который показал на корабле ему огромный кукиш, объяснил более доходчиво:

– Ты нам свое хорошее покажи, если оно и для нас хорошо, так мы без твоих советов переймем. А силой даже кобылу родить не заставишь, взбрыкнет так, что костей не соберешь.

Ченслор не понял про кобылу, но понял, что таких, как Степан, силой ничего сделать не заставишь. И снова дивился:

– А как же вы своему государю подчиняетесь? Не одним же словом?

Степан посмотрел на англичанина как на полного недотепу и внушительно пояснил: