Ричард Длинные Руки – эрцгерцог - Гай Орловский

Плотные кожистые веки начали подниматься медленно и тяжело. Я тупо смотрел на далекую землю, потом сообразил, что это я сам на таких длинных лапах, опустился задом на прогретую солнцем мокрую землю.

— Давай, трус, — прорычал мой голос, — не увиливай… И не фантазируй.

Неприятное и пугающее чувство, когда внутри сильнейший зуд переходит в неистовое жжение, словно в желудок залили расплавленное олово, затем боль, щелканье костей, заныли суставы…

Земля приблизилась, я смотрел уже на растопыренные толстые когти с острыми когтями. Лапы теперь как стволы деревьев, нет, как пни, я же их укоротил, а тело снизу покрыто плотной чешуей, сверху чувствую тяжесть костяной брони.

Крылья настолько великолепные, что вытянул их на всю длину и несколько минут любовался совершенством линий. Это же сколько миллионов лет природа оттачивала каждый изгиб, вылизывала каждый сустав и укрепляла каждое сухожилие… да что там миллионы, эпоха динозавров захватила сотни миллионов лет!

— Не увиливай, трус, — повторил я вслух. — Мне тоже страшно, но… куда денешься?

Я присел, с силой толкнулся и одновременно ударил крыльями по воздуху. Поднял тучу грязи, земля только начинает сохнуть после ливня, еще раз взмахнул, задевая землю, наконец пошел медленно подниматься, поджав лапы к пузу и старательно работая крыльями так, что скоро заныли плечевые суставы.

Земля отдалилась быстро, я растопырился весь и отдыхал, чуть поворачивая плоскости, чтобы воздушные потоки несли туда, куда изволится мне, а не стихиям.

Как четко дал понять Сьюманс, к Укрытию по прямой не подступиться. Ни с какой стороны. Можно, конечно, попробовать снизу через тоннель, но это столько времени, сил и средств, а там защита может быть и покруче простой невидимости. Как и здесь, кстати.

Думаю, если даже как-то сумел бы отключить эту незримость высшей защиты, все равно уперся бы лбом в стены алмазной прочности и толщиной с плиты Баальбекского храма. Возможно, сверху можно попытаться, но и там, думаю, есть какая-то защита от метеоритов. Как ни редко они падают, но все же падают, а раз в тысячу лет попадаются достаточно крупные.

Череп разогрелся, мозги кипят, перебирая старые варианты и наворачивая все более дикие. Наконец я взял свое «я» за горло, христианин должен обладать внутренней дисциплиной, а паладин — особо, пусть даже он дракон, и сказал твердо, что сперва попытаюсь использовать единственно крупное преимущество, которым обладаю.

Еще с полчаса это крупное преимущество, растопырив крылья, скользило над облаками, просматривая землю. Не пришлось даже прибегать к тепловому или другим видам зрения, драконы легко видят сквозь самые плотные облака. Это для них, для нас, вроде прозрачной кисеи. У нас другая слабость: не замечаем мелкие вещи, хотя это и понятно: такой громаде мыши ни к чему.

Но я вот увидел, как далеко впереди стая гусей свернула без видимой причины, долго шла по широкой дуге, затем вернулась на прежний курс и дальше пошла от меня по прежней прямой.

Сердце ликующе и тревожно ускорило туканье. Я не дракон и не птица: замечаю такие вещи. Защита Укрытия сработала: никакая птица, гарпия, химера или дракон даже не пролетит над ним. То ли физическое искривление пространства, то ли восприятие, что значительно дешевле и требует меньше ресурсов… сейчас проверю, если, конечно, сумею.

Я завис на большой высоте, держа взглядом точку, куда нужно опуститься. Снизу поднимаются токи, как говорят, теплого воздуха, даже человек замечает эти прозрачные струи, а все крылатые видят отчетливо и потому так легко парят, переходя от одного восходящего потока к другому.

Сконцентрировавшись, я слегка собрал крылья и начал медленно продавливаться сквозь слои теплого воздуха, опускаясь, словно палеонтолог, что проходит через пласты кайнозоя, мезозоя, триаса, кейперского периода.

Здесь тоже разная расцветка и состав, есть ароматы цветов и травы очень легкие, их поднимает чуть ли не в стратосферу, есть совсем тяжелые, что стелются над самой землей, но большинство располагается узкими слоями между ними…

Я иногда чуть раздвигал крылья, если снижение грозило превратиться в падение, время от времени даже останавливался на месте, растопыренный и настороженный, потом продолжал спуск.

Земля все приближается, мне становилось все тревожнее, потом медленно проснулось разочарование. Растопыренные в напряжении лапы мои еще не коснулись земли, но уже понимал, что обманут, как и все звери, люди, птицы, насекомые.

Я человек, прорычал я люто. Человек! В теле дракона. Даже не в теле дракона, а это мое тело, оно подчиняется мне, так что я — человек, изволивший принять чуточку другой облик. Но я человек, и ничто меня не обманет…

Земля снова приближалась, я со злостью и разочарованием видел, что обманут и на этот раз.

На третьей попытке я крылья не только сложил, но и помог ими набрать ускорение. Воздух засвистел в ушах, я прокричал яростно вслух, стараясь, чтобы эта мысль была четкой и подавила во мне все остальные: я не из этого мира! Местная магия не для меня!.. Запреты меня не учитывают!.. Я вне правил…

Я продолжал это выкрикивать, как считал, на самом деле просто глухо ревел, но мысль держал в мозгу четкой и ослепительно яркой, не отпускал, заставив все остальное скукожиться и расплющиться.

Сердце стучит так, что едва не разрывает грудь, ветер ревет в ушах… лапы ударились о твердое, в следующее мгновение острая боль пронзила тело, раздался лязг, скрежет, разрывающий уши визг. Твердое и острое впивалось в тело, я стремительно падал сквозь переплетение металлических балок, осколков камней, блеск лучей, снизу прогремел могучий рев…

Я отчаянно старался превратиться в нечто мелкое, как можно более мелкое, муравья сбрось хоть с высокой горы — не убьется, чернота небытия промелькнула моментально, я распластал уже птеродактильи крылья и старался удержаться на месте, а внизу рушилось, гремело, грохотало, крупные и мелкие глыбы образовали холм, из которого торчат исполинские балки, столбы из незнакомого металла.

Дрожащий, как лист на ветру, я опустился на вершину холма. Песок просыпался в широкие щели, здесь только крупные глыбы да металл. Снизу тянет теплом и странно знакомыми запахами…

Я заглядывал во все щели, вздрогнул, когда там далеко внизу послышались слабые голоса. У птеродактилей хороший слух, и, если он не обманывает, двое карабкаются вверх по глыбам.

Прижавшись к камням, я поспешно превратился в человека. Тело отчаянно зачесалось, так всегда, когда превращаешься часто или слишком быстро, но не успел с наслаждением поработать ногтями, как один из камней шелохнулся, в узкой щели показалась голова человека. Он был ко мне затылком, я успел рассмотреть светлые, коротко обрезанные волосы, тонкую шею.