Смерть и рождение Дэвида Маркэнда - Уолдо Фрэнк

...У тебя не будет жизни,

Пока желание не родится в тебе...

Он снова слышит вещие клирденские голоса, и все становится ему ясно. Значит, пробуждая Айрин, он сам надеялся каким-то смутным путем приобщиться к жизни?

Но дороги в бар Маркэнд понял, что смерть неразрывно связана с жизнью подобно земному притяжению: если сила мышц хоть на миг перестанет удерживать человека, он упадет. Закон притяжения души? - Не это ли понимают христиане под первородным грехом?.. - И, лишенный мышц, сила которых удерживала его в равновесии, до какого злодеяния падет он теперь? Он понял, что совершил зло более непоправимое, чем тот негодяй, который похитил девственность Айрин и ее деньги. - И меня она ненавидит сильнее.

Он повесил на вешалку пальто и потянулся к стойке за своим передником. Он был молчалив, подавлен, принижен. Потом откуда-то взялся Перси и стал толковать о каком-то письме, которое он заметил, потому что оно было очень большое, в куче невостребованных писем, отобранных клерком отеля для отсылки в Бюро недоставленной корреспонденции. Плотный конверт...

"М-ру Дэвиду Маркэнду

Централия-отель

Централия, штат Канзас"

Почтовый штемпель - Клирден, Коннектикут; число - две недели тому назад. Почерк Деборы.

Маркэнд поблагодарил своего друга Перси, дал ему доллар и положил конверт в карман. В баре народу было немного. Он начал перетирать стаканы. Внезапно он остановился. "Мне нужно уйти", - отрывисто сказал он другому бармену (который потом рассказывал Денди: "Так его вдруг прихватило. Вылетел, точно пуля, - должно быть, боялся наблевать на пол. И не пил совсем. Просто заболел").

Маркэнд дошел до конца главной улицы, где помещались негритянские кафе, дансинги, грошовые театрики. Он вошел в закусочную, фирменным блюдом которой были "свиные уши и рубцы". Она была пуста. Он сел за столик, заказал сандвич и кофе и вскрыл большой конверт.

В него были вложены три письма: одно - напечатанное на машинке, адресованное Станиславу Польдевичу, для передачи ему, из конторы Реннарда; другое - от Кристины, помеченное просто "Дэвиду"; третье было без конверта - сложенный листок, вырванный из тетрадки, в которой Дебора записывала свои рыночные расходы. Он прочел:

"Дорогой Дэвид,

Кристина прислала эти письма. Я надеюсь, что они дойдут до вас. Она теперь уже оправилась. У меня все хорошо, Дэви, как я и говорила вам. Гарольд верит мне. С клирденскими у меня и прежде никогда не было ничего общего. Я надеюсь, что вы скоро найдете свой путь.

Ваш постоянный и любящий друг, Дебора Гор".

Он пробежал глазами записку Кристины:

"Дорогой Дэвид,

Стэн очень болен, но я счастлива, что он опять дома. Если б ваши деньги не пришли именно сейчас, я не знаю, что бы мы стали делать. Откуда вы узнали насчет Стэна и о том, что мы нуждаемся в деньгах? Я так вам благодарна, Дэвид, и я надеюсь, что мне удастся его выходить.

Я написала брату о вашем приезде. Не забудьте: его зовут Филип Двеллинг; Мельвилль, округ Горрит, штат Канзас.

Клара здорова. Стэн послал бы вам привет, если б знал, что я пишу.

Кристина".

Стэн? Что такое случилось со Стэном?

Он распечатал письмо Реннарда:

"Дорогой Дэвид,

Бывают случаи, когда поверенный должен уступить место человеку. Когда заболел Тони...

...Когда заболел Тони..."

Смяв письма, он сунул их в карман брюк. Но число?.. Почти месяц назад. Он открыл кошелек. - Тони уже здоров, он уже давно здоров. - Целая куча денег... Он заплатил за свой сандвич и пошел обратно по главной улице. Клерку в конторе отеля он сказал: "Вот двадцать долларов. Мне нужно вызвать Нью-Йорк. Если разговор стоит дороже, вот еще десять". Потом он стоит в душной будке, говорит свое имя, слышит свое имя и свой адрес. "Экстренный... личный... вызов... миссис Дэвид... Маркэнд". - "Мы... вам... позвоним... сэр". Он ждет у будки, чреватой вестью.

Будка помещалась в глубине вестибюля, в углу. Ближе к двери ему видны были тяжелые кожаные кресла, медные плевательницы, слоняющиеся без дела люди. В конторе звонил колокольчик, мальчишки-рассыльные сновали с чемоданами. В отворившейся двери мелькнула улица. Но он не знал, где он. Детали воспринимались его сознанием, как бессвязные обрывки сна. Сейчас он будет говорить со своей женой, задаст ей один вопрос. Больше ничего он не знает... "Это Дэвид", - скажет он, и он твердит эти слова как школьник свой урок. "Это Дэвид...", а потом - вопрос. Весь мир заключен в ответе Элен. Телефонный звонок...

Он медленно подошел к аппарату; трубка, когда он поднимал ее, весила много пудов.

- Элен... да, Элен, я только что узнал. Элен, скажи мне сейчас же, как он?

Ее слабый, далекий голос был необъятнее, чем расстояние между ними. Она сказала:

- Тони умер... Дэвид, ты меня слышишь?

- Я тебя слышу.

- Вернись домой. Тебе тяжело одному. Где ты сейчас?

...Она думает обо мне. Как он умер?..

Он спросил, и она ответила.

- Дэвид, ты чувствуешь, каково мне - знать, что тебе тяжело одному, и не знать даже, где ты...

Он сказал ей, где он.

- Я вернусь домой, - сказал он, - как можно скорее.

У него было ничем не объяснимое ощущение, что ему предстоит невероятно длинное путешествие.

Он повесил трубку и стоял в будке наедине с вестью, рожденной ею. Потом он открыл стеклянную дверь и, не взяв у клерка сдачу, вышел на улицу.

На третий день его отсутствия на работе Денди пошел навестить его. Посетителям нравился Маркэнд, он придавал бару тон; и, если он попал в беду, Денди готов был обратиться к помощи суда или больницы (смотря по тому, что могло понадобиться). Маркэнд лежал ничком на постели, и, когда он повернулся, чтобы поздороваться с Денди, у него закружилась голова. Просто бродяга, - решил Денди, постукивая шляпой о набалдашник трости, из тех, что больше месяца нигде удержаться не могут и только рады шататься с места на место. - Он ушел, и Маркэнд опять лег ничком.

Так голова не кружится и голод чувствуется меньше. Чего он ждет? Сам не знает. Когда это кончится? Теперь уже никогда. Много лет тому назад мальчик Дэви Маркэнд видел человека, которому отрезал ноги товарный поезд, груженный клирденским мрамором. Человек лежал на рельсах, и ужас застыл у него на лице. Этот только что рожденный ужас теперь всю жизнь будет с ним. - Так и со мной: что бы я ни делал, теперь мой уход из дома необратим. Смерть Тони наложила печать на него. Я могу возвратиться, но уже другим... искалеченным навсегда.

Жизнь сына Маркэнд ощущал всегда радостно и свободно, как свою. Тони было три недели, когда беспомощный кусочек мяса вдруг (так Маркэнду показалось) стал человеческим существом. Маркэнду нравилось ползать с ним по полу, подбрасывать его на руках, петь ему, слушать первый его милый лепет; ему нравилось пеленать его (когда разрешала Элен) и кормить с ложечки. Когда каша текла по подбородку малютки, мазала нагрудник и капала на пол, ему нравилось и это. И когда дитя превратилось в мальчуган", Маркэнд испытал радость, как при наступлении первых дней весны. Теперь два образа сковали его сознание дремотой, в которой не шевельнется ни одна ясная мысль. Один из них - вся жизнь его сына, от самого рождения до девятилетнего возраста. Другой образ страшен (Элен прошептала в трубку: "Менингит"): мальчик в постели, тельце его иссушено жаром, полураскрытый рот хватает воздух, остекленевшие глаза не видят ничего. В этом образе Маркэнд видит _свое отсутствие_. Его жизнь дома была неразрывной частью жизни сына; его отсутствие слито со страшной сущностью второго видения. И в этом разница между двумя образами, между жизнью и смертью его мальчика его отсутствие.

Тяжкое бремя - такая мысль, и у Дэвида Маркэнда, когда наконец он вышел из своей комнаты, чтобы поесть, был вид человека, придавленного и разбитого совершенно. Целую неделю он ничего не делал, ни о чем не думал; теперь надо было действовать. У него почти не осталось денег. Искать другую работу? Он покачал головой. Он был слаб, принижен. "Вернись", сказала ему жена. - Ненавидит ли она меня? Знает ли, что это я убил Тони? Может быть, это ее христианская добродетель призывает меня домой? Что с того? Не могу же я умереть на улице... - Но откуда взять денег? Ему казалось, что телеграфировать он не должен. Он покинул свой дом украдкой и украдкой хотел вернуться домой. Элен тоже поймет, что так лучше. Блудный сын. Но как же деньги? В бумажнике у него еще лежали визитные карточки.

ДЭВИД МАРКЭНД

Вице-президент фирмы "Дин и Кo"

Директор-распорядитель финансов

Объединения табачной промышленности

Это откроет любую дверь. Достать деньги будет нетрудно.

В прошлом месяце Маркэнду приходилось просматривать местные газеты: работая в баре, полезно было, как он скоро понял, быть в курсе городских новостей. Одно имя всплыло в его памяти: Фрэнсис Джеймс Нунан. Президент Первого национального банка и известный благотворитель. Лишь несколько дней назад добряк произнес речь на открытии госпиталя, выстроенного на собранные им средства. Занять деньги у мистера Нунана не представит труда. Он скажет ему правду... большую часть правды.