Способ побега - Екатерина Федорова

— А один из них… скажем, его семья занимает довольно значительное место в городской системе закупок продовольствия. У вас бы его назвали мясным олигархом. Кроме того, как я слышал, он весьма переживает о потере некоего раритета, полученного в дар от богатого папеньки. Так что некоторые изменения в законе о неприкосновенности всякого, кто ступит на городскую мостовую, вполне предсказуемы.

Тимофей похолодел. А он-то рассчитывал на свободу.

— А что за раритет?

— Кинжал Виши, Бледного Принца Зари. — Вигала чуть улыбнулся. — Уж не знаю, как он попал в руки местного лавочника — пусть даже и богатого. Но он теперь ужасно сожалеет, что доверил эту ценность своему сынку. Хотя доверил из чисто отцовских побуждений — чтобы на службе было чем запугивать заключенных…

До чего ж интересные и приятные нравы в местном узилище! Значит, кинжал с серебристо-вишневым светящимся лезвием, засунутый им за ремень, был кинжалом какого-то принца.

— Кинжал, как я понимаю, магический…

— Принц Виши, — церемонно разъяснил эльф, — был мастером в некоторых вещах. Да, кинжал магический. Правда, я считаю, что такой кинжал мог создать только параноик, боящийся любого прикосновения. И не способный защитить себя сам.

— Э-э… Этот ножик, кажется, был у меня за ремнем. А кстати, где он? Мог и выпасть и потеряться в канализационных волнах…

— Он там. — Вигала кивнул в сторону сундука, стоящего под высоким стрельчатым окном. — Я убрал, чтобы, гм… кровать под тобой вдруг не исчезла. Свойство кинжала — уничтожать всякую плоть и материю, коснувшуюся его лезвия. Только особые ножны предохраняют владельца кинжала от такого же печального исчезновения, что и его противника. Я же говорю — кинжал параноика. В самый раз для тюремщика… но уж никак не оружие воина. Вот что действительно мне удивительно — это как ты сам не исчез.

— Я был осторожен, — встревоженно оправдывался Тимофей.

Хотя ни капельки не был. Какая там осторожность при побеге. Тимофей вспомнил, как кинжал вольно касался кармана джинсов сзади, когда он засунул его за ремень. И как, простите, на нем не исчезли штаны… а за ними и он сам? Он переглянулся с побледневшим Лехой и решился на признание.

— Вообще-то я не был осторожен. Лезвие… два-три раза я чувствовал, как оно мне чуть ли не в задницу втыкается.

Вигала резко глянул на него:

— Либо ты у нас заговоренный, либо… либо у этого кинжала есть второе дно. Какое-то условие, которое ты выполнил. Или которому ты вдруг стал соответствовать…

Эльф, вдруг впавший почему-то в глубокую задумчивость, побарабанил по подлокотнику кресла. Причем не просто побарабанил, а в странном танцевальном ритме. Не чечетка, а что-то вроде шотландских народных танцев. Значит, бывает стрельба глазами, а бывает и танец руками.

— На клинке есть надпись.

— Да? — обронил Тимофей, мучительно напрягая голову и не находя в ней ни одной толковой мысли. Ничего общего ни с каким принцем в нем не было — вышел, как все, из народа. Это если предположить, что кинжал, как преданная собака, опознал в нем своего. Что же касается некоего условия — то тут и вовсе был темный лес, ни зги не видно. Разве что кинжал проявляет сочувствие к болезным и увечным.

— Короткая надпись: «Кому не нужен».

— Ну, мне он точно не нужен. — Тимофей потер виски руками.

— Может, в этом все дело? — Вигала хмыкнул и дипломатично перевел разговор на другую тему: — Папенька того охранника, наверное, сейчас волосы на заднице рвет, чтобы вернуть ножик обратно.

— Может, его подбросить?

Воображение Тимофея быстро нарисовало картину — он в женской ночной рубашке крадется по улице с кинжалом в руке. И этак с размаху всаживает кинжал в одну из оконных рам тюрьмы.

Интересно, не исчезнет ли при этом вся тюрьма?

— Ни в коем случае! — воскликнул Вигала. — Кинжал мы пока оставим у себя. Посмотрим, может, он достаточно ценен, чтобы в случае необходимости выкупить нам путь на свободу. Или… или хотя бы кому-то из нас. Всегда надо иметь в запасе что-нибудь для торга. — Вигала кивнул и добавил: — К окнам не подходить. Не хотелось бы, чтобы нас нашли только потому, что кто-то из вас решил полюбоваться уличным пейзажем.

Тимофей устало посмотрел на окно. На нем не было занавесей. Стало быть, прежде хозяин до них в этом доме никого не прятал.

А вешать занавески сейчас, после появления в доме беглецов было бы глупо. Наверняка напротив проживают соседи, привыкшие лицезреть в этом доме открытые окна. Хорошо хоть, окно было достаточно далеко от кровати и располагалось высоко, на уровне груди Тимофея. И, поскольку за окном виднелось только сиренево-розовое небо с безмятежно плывущими по нему голубоватыми облаками, он рискнул предположить, что находятся они отнюдь не на первом этаже, что исключало возможность подглядывания и обеспечивало им относительную безопасность.

Тимофей перевел взгляд и кивнул на существо в белом:

— А это… — Тут вспомнились правила приличия, которые терпеливо и неоднократно внушала ему давно умершая мать. И сразу же вслед за этим последовал ставший привычным за эти годы болезненный укол в сердце — как всегда, когда он вспоминал про мать. — Простите. Нас, э-э… не представили.

— Это Терли, о ней я уже упоминал, — нетерпеливо бросил эльф. Слишком нетерпеливо, на взгляд Тимофея. — А весь ее зверинец, который мне пришлось по ее настоянию спасти — да извинит меня госпожа за такие грубые слова в адрес ее ненаглядных уродов, — тут Вигала отвесил издевательский поклон в сторону существа, — расположился в комнате напротив. Эти сведения не просто для справки. Заходить туда вам, люди, не советую — зрелище неприятное, к тому же один из них заражен.

— «Эльф, о эльф животворящий[2]… — вдохновенно продекламировал вдруг Леха, вновь блеснув глубинами своей эрудиции. И где только этого нахватался обычный среднестатистический российский браток?

Тимофей скосил глаза. Леха сидел у его изголовья на табурете, держа в руках такой же бокал, из которого перед этим пил он. Судя по блестящим глазкам, для Лехи сегодня это был уже не первый.

Вигала тоже посмотрел на Леху и нахмурился:

— Я далеко не настолько животворящий. Есть вещи, от которых даже я не могу излечить. Так что держитесь подальше от той комнаты.

Леха отсалютовал поднятым бокалом и пробормотал:

— Как прикажете…

— Я вам сочувствую… госпожа, — тем временем учтиво проговорил Тимофей — единственно ради счастья позлить самоуверенного и всезнающего эльфа. — Э-э… наверное, спасение с Вигалой было для вас особым испытанием?

Прежде чем ответить, Терли метнула на эльфа взгляд, который Тимофей даже с натяжкой не назвал бы благосклонным, и выдала:

— Действительно, особым. Поскольку есть кое-что, о чем ваш друг забыл упомянуть — я из рода гоблинов.

Кто такие гоблины? Тимофей напряг память. Она услужливо выдала образ маленьких сгорбленных человечков. С дурными наклонностями и не очень опрятных.

Невысокая Терли — особа женского пола, судя по линиям, выдающимся из-под белой тряпки, — принадлежит к гоблинам? Гм. Тут есть над чем подумать.

— А к гоблинам эльфы относятся скорее с пренебрежением, чем вообще относятся.

— Не расстраивайтесь, — раздалось в ответ из уст Тимофея. Почти автоматически, без всякого участия мозга. — К нам, людям, они относятся почти так же.

Вигала рассерженно глянул и на него и на Терли. Но все же Терли достался чуточку более мягкий взгляд. Неизвестно почему Тимофей вспомнил про Мриф. Такую гордую, такую… почти такую же рассерженную в тот момент, когда они схлестнулись с Лехой, как и Вигала сейчас. В груди сладко заныло.

— А где сейчас моя одежда? — жалко пролепетал Тимофей, проведя рукой по вдруг вспотевшему лбу. Может, он слишком много разговаривает?

В кармане джинсов лежало единственное, что осталось ему от Мриф — крохотная зеленоватая жемчужина, которая когда-то была вплетена в ее волосы. И еще хранила удивительный сладковатый аромат. Даже посреди тюремной вони.

Вигала одарил Тимофея странным взглядом:

— Мы ее сожгли. Всю. Как и свои подпорченные тряпки. Канализация, знаешь ли, вещь въедливая. А что, в ней было что-то ценное? Кроме, конечно, дивного аромата…

— Нет, — помолчав, ответил Тимофей. — Ничего такого особенного.

Ничего, кроме ключей от дома и жемчужины, доставшейся Тимофею на память от женщины, которая для него, простого человека, была совершенно недоступна. Хотя и не по ее воле доставшейся. И почему сейчас ему так хотелось завыть?

Резвых буркнул, переждав приступ слабости — и физической и душевной:

— Кстати. У нас… у тебя есть какие-нибудь известия из города и тюрьмы? Что там с моей драконшей?

— Так что там все-таки с этой драконшей у тебя было?

— Страсть, поцелуи, объятия! — взорвался Тимофей. — Послушай… Я могу побеспокоиться о существе, которое прожгло нам путь наружу? Или я должен сначала тебе исповедаться?!