У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Ну что же, - легко ответил император. - Значит, в этот раз я буду возмещать ущерб вместе с тобой.

   Димитри встал и поклонился. Решение было принято и оглашено.

   - Пойдем к твоим гостям? - предложил император с улыбкой.

   В гостиной, как выяснилось, обсуждали танго. Журналистов пытались расспрашивать о танце, несколько человек даже сумели найти в памяти пару-тройку слов, описывающих место явления в культуре Земли. Получалось, что Димитри нашел что-то элитарное даже по меркам Нового мира. Фанд решила, что хочет приехать посмотреть на это. В том, что ее муж встретил нечто более яркое и впечатляющее, чем все находки да Шайни, она не сомневалась ни минуты.

   - Я предполагаю, что это нечто, по сравнению с чем шелк окажется всего лишь тканью, пусть и очень модной и дорогой, - говорила она, когда князь вместе с государем входил в гостиную.

   - О чем это речь? - весело осведомился император. - Димитри, ты нашел новое развлечение там, за звездами?

   - Да, государь, - слегка поклонился князь. - Сейчас я не могу показать это, нужны двое, и вторая, к сожалению, заболела. Но в Долгую ночь, если все сложится...

   - Сложится, - уверенно кивнул император. - Я запомню твое обещание. Ведь вы оба приглашены, и ты, и она.

   Марина Лейшина слушала эти разговоры вполуха, чтобы не очень раздражаться легкомыслием саалан. У них на глазах человек пять дней назад самостоятельно и осознанно пошел в мясорубку, из которой вряд ли выйдет живым, а эти, подумать только, обсуждают, как будут танцевать на следующем празднике.

   Чтобы не переживать об этом слишком сильно, она беседовала с магами о земных правовых нормах и разглядывала Хейгерд, дочку Димитри. Как ей сказали, младшую. Женщина выглядела ее ровесницей. Да, в очень хорошей физической форме, веселой и благополучной, но ровесницей - пятидесятилетней или около того. Марина посмотрела на Димитри, которому на вид можно было дать тридцать пять только из вредности, да и тридцать в основном из зависти, на Фанд, выглядящую на двадцать шесть или двадцать восемь лет, и хмыкнула про себя. Молодец мужик, форму держит, не скисает, тут сказать нечего. А что они долго живут - он уже рассказывал. Жалко, конечно, что у них потеря в семье, его внук и сын этой самой Хейгерд погиб в Сосновом Бору в день аварии, но тут уж ничего не попишешь, саалан совершили фатальное количество ошибок. Эта семья заплатила свою часть цены, с остальных они тоже стребуют. И Алису в правах теперь уже точно восстановят. И гражданство ей отдадут. Вот только Поля... Эта последняя мысль, о подруге, саднила и ныла так, что герцог да Юаль спросил:

   - Мистрис Марина, ты грустна или недовольна?

   Она отговорилась тем, что хочет курить, но боится помешать присутствующим своим дымом.

   - Ну так пойдем на крыльцо, - сказал герцог, - там и продолжим беседу.

   Марина кивнула, нашарила пачку в кармане и встала с кресла.

   В другом углу гостиной столичная публика расспрашивала журналистов уже на другую тему. Аристократы интересовались, как это жители Нового мира так запросто общаются со своими мертвыми, и правда ли, что старые боги у них прямо так пешком ходят по городам и селам. Прозвучал и вопрос, насколько земные старые боги страшны внешне. Журналисты с серьезными лицами говорили, что, мол, богов от людей у нас уже пару тысяч лет не отличить, так что никто и не пытается. Знать империи озадачивалась, впечатлялась и была заинтригована.

   Унриаль да Шайни пытался наслаждаться свободным днем. Князь Димитри разрешил ему не присутствовать на приеме, а дед запретил появляться дома запиской, отправленной с курьером. И даже этой записки ему не оставили. Клочок пергамента был положен перед ним на стол и убран через десяток ударов сердца. Слов на нем оказалось немного, он успел прочитать их дважды. "Смертным не место в доме да Шайни" - вот что там было. Остальные детали маркиз Вейен не счел нужным объяснять бывшему родичу и бывшему магу.

   День Унриаля прошел как обычно, между простыми физическими упражнениями, прогулкой по парку и отдыхом, а к вечеру сомнения разрушили его покой, и он спустился из комнат в нижний зал, надеясь на общение хотя бы с охраной. На его счастье, зал был не пустым. Арель сидела там одна и смотрела на пламя в камине.

   - У тебя передышка, да? - спросил Унриаль, подходя.

   Она неопределенно качнула головой.

   - Жехар пока не звал... Вроде бы около получаса у меня еще есть.

   - Тяжело, да? - участливо спросил он. - Хуже, чем со мной?

   Арель вздохнула.

   - Ты был в сознании. А она нет.

   - Понятно... - посочувствовал Унриаль скорее интонацией, чем словом. - Послушай, Арель...

   - Да?

   - Если это не слишком бесцеремонно с моей стороны... - он сделал паузу, чтобы дождаться разрешения или запрета.

   - Хорошо, - кивнула она, не отрывая глаз от пляшущего пламени. - Спрашивай.

   - Как ты вообще согласилась на инициацию? Это ведь могла быть не самая легкая смерть.

   - Да, - согласилась Арель и следующей же фразой выбила землю из-под ног Унриаля. Он порадовался, что успел устроиться в кресле прежде, чем задавать свой вопрос. - У меня почти получилось, - сказала она. - Аэт тоже тяжело умирал. Ящеры не знают заветов Пророка и не чистят зубы... Он полный пятерик дней у меня на руках горел в гнилой лихорадке, а на шестой день очнулся... - она вздохнула, - чтобы попрощаться. Мне не хотелось жить без него, мы были слишком хорошей парой и слишком привыкли быть каждый у локтя второго. Я решила умереть, но та зима была холодной, гавань покрылась льдом, даже мусорщики спали. И к досточтимому я пришла за ядом, а он предложил инициацию, что-то там хотел посмотреть, а что, уже не упомню. Я так надеялась умереть... Но вот, выжила. Я многое за те три года поняла.

   - Что же? - спросил изумленный Унриаль.

   - Что смерть по своей воле невозможно найти. Когда ты к ней идешь, она убегает, оставляя богатые дары на дороге. Отвлекает, понимаешь? Эти дары не радуют, но замедляют твой бег. Встречу со смертью нужно заработать, и это не так просто. Смерть любит веселых и легкомысленных, ответственность и строгость ей претят. Поэтому Аэт умер, а я осталась...

   Арель замолкла. Унриаль сидел рядом с ней, глядя в огонь, и мысли его были печальны.

   Молодежь, разумеется, не ограничилась одним днем. Разрешение на общение с Алисой у Димитри спросили тем же вечером, когда выпито было уже достаточно, чтобы запросто обратиться к одному из самых могущественных аристократов империи с вопросом, не будет ли он возражать, если компания, так мило сложившаяся сегодня, продолжит общение и завтра. Князь был только рад этому вопросу, так что уже следующим утром молодежь в его цветах заявилась в Старый дворец за Алисой, едва сайни унесли посуду от завтрака.

   Вся, как сказали бы в Озерном крае, тусовка ввалилась в двери, когда Арель уже убежала наверх, к своей новой подопечной, а Жехар проводил Унриаля до его комнат и собрался было к себе. Сцену пронаблюдала Марина, вместе с Юцем утешавшая Чака, которого отправили из комнат больной ради его безопасности. Мейра, исполнительно сопровождавшая Алису, была такой же веселой, розовой и слегка растрепанной, как и все остальные. Задерживаться компания не собиралась, они планировали продолжить развлекаться еще и в последующие дни.

   - Твой друг присоединится к нам завтра, Алиса? - спросил кто-то из пришедших и уже собиравшихся уходить молодых дворян.

   Девушка пожала плечами, обернувшись от лестницы на галерею.

   - Если князь отпустит.

   - Хорошо бы, чтобы отпустил, - заметила молодая дама в бирюзовом и розовом. - Мы тогда наймем корабль и покатаемся по бухте, пока погода позволяет.

   - Хотели же вроде чай пробовать? - весело удивилась Алиса.