В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - Юрий Владимиров

…Теперь уже бывший первый переводчик Саша подошел ко мне, пожал руку и сказал, что «у него наконец гора упала с плеч». А после ужина с радости от такого облегчения он спел очень популярный до войны романс Бориса Фомина на слова П.Д. Германа «Только раз», где был такой припев: «Только раз бывает в жизни встреча, только раз судьбою рвется нить, только раз в холодный зимний вечер мне так хочется любить». И кстати, Саша потом пел его очень часто. Жаль, что у нас тогда не было гитары, чтобы аккомпанировать Саше.

…Естественно, у меня, назначенного старшим рабочей команды, возникли к фельдфебелю организационные вопросы. Надо было уточнить, сколько человек посылать на кухню, поскольку количество едоков уменьшилось. Фельдфебель сказал, что будет достаточно, чтобы работали три человека. Вместе с одним из двух уборщиков они обязаны привозить обед на телеге на те рабочие места, которые окажутся далеко от лагеря. А если пленные будут работать близко, то они должны приходить на обед в лагерь. Иван Уваров оставался работать на немецкой кухне. Маляр и два столяра оказались больше не нужными, но портной и сапожники продолжали работать на прежних местах. Количество уборщиков в лагере сократилось.

Я объяснил фельдфебелю, что для выноса параши и других работ в гараже буду выделять по очереди трех дневальных и список вывешу на стене. Из числа дневальных исключу только пожилых пленных, работников кухни, обоих уборщиков, сапожников и портного. Сам буду дневалить вместе со всеми.

Составление списка дневальных заняло у меня почти три вечера и часть выходного дня. Эта работа оказалась достаточно сложной. Надо было выяснить фамилии и инициалы всех пленных, записать длинные личные номера, а затем составить список в алфавитном порядке. Список я написал черными чернилами, каллиграфическим почерком на двух листах плотной белой бумаги, которую для меня где-то достал сорб Николай Билк. Когда я вывесил список, все товарищи собрались около него. Потом подошли оба фельдфебеля, разогнали людей и внимательно рассмотрели мою работу. В понедельник при утренней поверке Хебештрайт публично похвалил меня за этот список. Список дневальных мне приходилось писать неоднократно, так как личный состав рабочей команды постоянно менялся. А последний список, сделанный в марте 1945 года, хранится у меня до сих пор – я снял его со стены, когда 20 апреля команда навсегда оставляла лагерь. И этот список мне очень помог при написании данных воспоминаний.

Жизнь в рабочей команде при значительно меньшем количестве людей пошла совершенно по-другому. Прежде всего, стали спать почти по-человечески. По утрам и вечерами мылись мылом, хотя и плохим. Перестали ходить небритыми или с плохо выбритыми лицами. Многие чистили зубы порошком. Начали обзаводиться домашними туфлями – пантофелями, прося изготовить их столяров и сапожников или делая их самостоятельно. При обнаружении любой небрежности во внешнем виде Хебештрайт мог наказать пленного плеткой или просто своим увесистым кулаком.

Фельдфебель каким-то образом добился, что мы стали получать картофель и кольраби больше положенной нормы. Нам стали давать нормальный черный хлеб, как для немцев – гражданских и военных. В супы добавляли больше крупы и мяса. Люди почувствовали себя веселее и увереннее. Молодежь начала заглядываться на женщин и подшучивать по этому поводу друг над другом.

В середине апреля мы были направлены на работу на товарную станцию, где складировали поступавшие в разобранном виде бараки. На площадке нас встретил еще далеко не старый, красивый, но с надменным лицом начальник хозяйственной части военного городка и главный распорядитель работ на товарной станции. Он был типичный ариец – в белой сорочке и хорошо выглаженных серых брюках навыпуск, в модных коричневых полуботинках. За ним стоял пожилой кареглазый и близорукий немец в очках и рабочей спецовке.

Фельдфебель поздоровался с ними и заговорил с первым из них, называя его господин Штайнорт. Тот смотрел на нас, советских военнопленных, как на недочеловеков или людей второго сорта. Оказалось, он был одним из руководителей местной нацистской партийной организации в Каменце. На правом лацкане пиджака Штайнорта красовался круглый со свастикой значок члена нацистской партии NSDAP.

Фельдфебель поставил Штайнорта в известность, что при разговоре с пленными он может использовать переводчика, и указал на мою тощую фигуру. Штайнорт совсем равнодушно и быстро оглядел меня сверху вниз и ничего не сказал. Зато с нескрываемым любопытством и благожелательно, блеснув стеклами очков, на меня посмотрел второй пожилой немец. Сразу было видно, что это большой трудяга. Он пожал мне руку, сказал, что его зовут Фридрих, и выразил надежду, что, очевидно, «мы хорошо сработаемся».

Оказалось, что постоянным местом работы Фридриха являлась городская канализационная станция, за которую он отвечал, а на погрузочно-разгрузочные работы на станции он был обязан являться только по вызову Штайнорта. Позже к себе на станцию, по моему совету, Фридрих взял моих близких друзей – Андрея Яковлевича Маркина из Новосибирска и Василия Андреевича Серегина из Тулы. Они трудились там почти до конца плена.

…Фельдфебель уехал, оставив нас под охраной часовых – Куле и Нойберта. Наконец Штайнорт изволил позвать меня, поманив пальцем, и объяснил, что нам делать. Надо было загрузить в стоявшие на железнодорожном пути два вагона (точнее – полувагона) деревянными бараками, сложенными на земле. Руководить работой он поручил Фридриху. Мне следовало помочь ему разделить людей на четыре группы: две – поменьше, которые встанут вверху вагона, и две – побольше для разборки штабелей внизу и доставки их к вагону.

Сам же Штайнорт показывал «нижним» группам, в каком порядке разбирать штабели и как доставлять детали для погрузки. Но ему не понравилось, что каждую балку носят не два человека, а трое. Он было начал кричать по этому поводу, однако на его крик никто не обращал внимания. Я заявил Штайнорту, что все пленные сильно истощены и не могут работать интенсивнее. Вот если бы он организовал нам дополнительное питание, это помогло бы делу. Штайнорт ничего не ответил, но потребовал, чтобы мы закончили работу к 17 часам. Штайнорт перестал нас подгонять, но наблюдал, не ломаем ли мы детали и узлы бараков.

Здесь же хочу отметить, что во время погрузок и выгрузок наиболее тяжелыми и неудобными для переноски были элементы крыши бараков – длинные плиты из множества узких и тонких поперечных досок, покрытых рубероидом, – они изгибались посредине. Их таскали восемь человек, хотя вполне могли справиться четверо, а мы с Толей Гудовичевым из любопытства, когда немцы не видели, легко пронесли эту плиту вдвоем. Но мы не хотели стараться ради наших врагов.