В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - Юрий Владимиров

Тогда у меня появилась было мысль дать Гансу адрес моей матери, чтобы он, если попадет в плен, сообщил ей о судьбе сына. Но я быстро раздумал это делать, полагая, что это ей и моим родным это может только повредить.

В дальнейшем другие немецкие военнослужащие в разных местах обращались ко мне за советом, как лучше сдаваться в плен русским. А многих я сам агитировал совершить этот поступок. Многим гражданским лицам я говорил, что когда в Германию придут русские, то они установят в ней справедливую власть. Такая агитация была единственно доступной для меня патриотической работой на пользу Отечества.

Бежать из плена я, конечно, мог, но добраться до линии фронта или к партизанам – точно нет. Не мог совершить во вражеской стране и какие-либо диверсии, уничтожить какую-либо важную персону, так как при моем положении пленного встречаться с подобными лицами не имел никакой возможности. Убить же бедного и, как правило, немощного, пожилого и зачастую многодетного рядового солдата – своего конвоира или сжечь двор мелкого немецкого крестьянина было бы просто мерзким, нечеловеческим поступком.

Большинство военнопленных, включая и меня, часто занимались саботажем, незаметным или малозаметным для немецких прорабов или мастеров. Например, работали очень медленно и с низкой производительностью, ломали или портили предметы, которые загружали в вагоны или выгружали из них, выводили из строя машины, на которых работали, в основном чтобы передохнуть и т. д. Но такой саботаж, конечно, был малоэффективен. Главным оставалось выжить в плену, но не любой ценой, а нанося как можно меньше вреда сражающейся Родине.

Правда, значительная часть советских военнопленных в Германии все же не думала о патриотизме и не страдала от мысли, что за них отдают жизнь на фронтах их товарищи. Этому, к сожалению, я был свидетелем.

Но о том, что происходит в это время на фронтах, я и другие пленные в лагере были почти в полном неведении. Пользовались в основном слухами. Слушать, хотя бы тайком, немецкое или другое радио пленные не имели возможности, да и у простого немецкого населения все радиоприемники были отобраны. Их где-то хранили «до дня победоносного окончания войны». Не поступали в лагерь и газеты, в том числе и на русском языке. Можно было подумать, что деятели РОА перестали заниматься вербовкой военнопленных в свою армию. Как «истинный солдат», фельдфебель Хебештрайт без специального приказа начальства не допускал появления в лагере газет на русском языке и власовских агитаторов, считая их предателями своей Родины.

Глава 5

В начале второй декады апреля в нашей рабочей команде произошло большое изменение, поскольку у немцев отпала надобность в подготовке контейнеров.

Однажды после утренней поверки фельдфебель Хебештрайт в сопровождении Саши обошел строй, на этот раз особо внимательно и долго вглядываясь в лицо каждого пленного. Некоторым из болевших он приказывал встать в другой строй. Неожиданно в этот новый строй фельдфебель вывел двух моих соседей – Федора Журавского и Николая Павловича. Там же оказался и мой новый друг – Михаил Иванович Снопков. Стало понятным, что фельдфебель выявляет тех, кто по своему внешнему виду и поведению явно принадлежал к командному составу Красной армии. Но туда же попали засыпавшийся при измерении температуры Рашид и еще двое татар. В новый строй встали 75 человек из 165.

Новому строю пленных фельдфебель объявил, что они отправляются в другие рабочие команды, в основном в город Риза, где будут жить в неплохом лагере и работать на заводе по пропитке смолой или битумом деревянных железнодорожных шпал. Затем всем отъезжающим выдали на сутки пищевое довольствие (хлеб, маргарин, консервы), и их увели конвоиры. После этого распределили по рабочим местам оставшихся пленных.

10 человек в сопровождении фельдфебеля Томшке, конвоира и Саши отправились на двух грузовиках в какой-то ликвидированный лагерь военнопленных, оттуда они двумя рейсами доставили к нам 30 двухъярусных деревянных нар вместе с продезинфицированными тюфяками и одеялами. Таким образом, теперь всех обеспечили примитивными постелями.

После ужина оба фельдфебеля – Хебештрайт и Томшке, а также старший ефрейтор Шлихт осмотрели нары и поинтересовались, все ли пленные довольны своими постельными принадлежностями, на что, естественно, получили утвердительный ответ. Заодно Хебештрайт сообщил, что в соответствии с распоряжением руководства Шталага IVA в Хонштайне, которому мы административно подчинялись, и приказом начальника Каменц-ского гарнизона «хозяином» нашей рабочей команды стал комендант соседнего военного городка, носящего имя Адольфа Гитлера. В его казармах дислоцировался запасной танковый полк с входящими в его состав экипажами, с мотострелками и противотанковыми артиллеристами, а также солдатами других родов войск. Почти все они – бывшие раненые, которые находятся там временно, – до окончательного выздоровления и возвращения на фронт. Нам предстоит работа в этом городке: на железнодорожной станции Каменц-Северная выгружать из поездов и складировать прибывающие в разобранном виде стандартные деревянные бараки и отправлять эти бараки заказчикам. Предстоит также засеять свободные участки овощами и ухаживать за ними, устраивать водоемы для тушения пожаров, прессовать сено, заниматься уборкой территории и т. д. Мы будем также выгружать на вокзале продовольствие и доставлять его на грузовиках в военный городок.

Закончив рассказ, фельдфебель заявил, что, поскольку рабочая команда, сохранив свой номер 1062, значительно уменьшилась, отпала необходимость иметь в ней двух штатных переводчиков, да и один переводчик будет одновременно старшим команды пленных. И этим человеком фельдфебель назначил меня – бывшего студента, умеющего не только говорить, но и писать по-немецки.

Разумеется, я должен был согласиться, но попросил, чтобы обе эти обязанности я мог совмещать с выполнением физических работ, которыми будут заниматься все товарищи, так как мне не хочется иметь никаких привилегий.

В связи с этим эпизодом не могу не отметить, что 3 апреля 1986 года в ГДР в областной газете «Саксонская газета» Рудольф Магер опубликовал статью, посвященную 20-летию общины деревень Цшорнау-Шидель округа Каменц, в которой упомянул, что «в Цшорнау находился лагерь советских военнопленных, где функции переводчика выполнял москвич Юрий Владимиров… бывший год назад официальным гостем общины Цшорнау-Шидель». Автор назвал меня доктором наук, поскольку ученая степень кандидата технических наук в странах Запада соответствует степени доктора наук.